— Стой смирно и молчи! — тихо приказал он мне. Я уже приготовился получить трепку. Еще в школе старшеклассники не раз расправлялись со мной, и оставалось лишь удивляться, что здесь, где все было, как в армии, меня пока ни разу не били.

Однако Коэда не стал меня бить. Он молчал. Наконец была подана команда, и все разошлись.

— Теперь можешь идти, — сказал Коэда, вероятно прочитав в моих глазах готовность быть побитым и как можно скорее.

— Пойди проведать Саса! — бросил он вдобавок и, не глядя на меня, с невозмутимым видом удалился.

Мне почему-то сделалось грустно, хотелось плакать. Молчаливое сочувствие Коэда, как ночная роса, освежило мою огрубевшую в безрадостной и однообразной жизни душу.

Я пошел в госпиталь. Кто-то окликнул меня. Я обернулся и увидел Хаясида.

— Я тоже пойду с тобой, — сказал он и тут же перевел разговор на другую тему.

Отношения между Хаясида и Саса ограничивались тем, что они некоторое время вместе разводили крыс. Я понял, что Хаясида догнал меня отнюдь не с целью вместе идти к больному.

— Хороший Коэда человек! Вот было бы здорово, если б таким же был мой начальник группы… А то он такая скотина…

Меня поразило, с какой злостью говорил Хаясида о своем начальнике группы Комия, сравнивая его с Коэда. Комия тиранил Хаясида даже после того, как тот начал работать в лаборатории. Он то и дело припоминал ему какие-нибудь прошлые проступки. Неприязнь Комия испытывал не только Хаясида. Поэтому такого начальника ненавидело большинство группы.

— Знаешь, мне ужасно хочется избить этого Комия. Наплевать, что он начальник группы. Я не успокоюсь, пока хоть разок не ударю его, — возбужденно говорил Хаясида.

Но я не верил, что он говорит это всерьез. Такое намерение мне казалось скорее безрассудством отчаявшегося человека. Ведь и в отряде действовал императорский указ о военнослужащих, гласивший: «Следует помнить, что приказ начальника для подчиненного равносилен приказу, отданному Нами».

Мы пришли в госпиталь. Саса, которому только что наложили компресс на рану после удаления зараженного участка, лежал на животе на белых простынях. Увидев нас, он еле удержался от слез.

— Было очень скверно, когда резали. Словно электрическим током ударило… Сразу помутилось в глазах, и я даже перестал потом понимать, больно мне или нет, — жаловался он, рассказывая нам, как его оперировали.

— А мы только что хоронили Абэ, — заговорил я, желая сообщить единственную новость, которую мы знали.

— Вот как, — Саса немного помолчал, а потом с кривой усмешкой добавил:

— Да я ведь тоже чуть было не решился последовать его примеру.

В этот день мы, как всегда, работали у культиваторов для выращивания бактерий чумы. Задание было небольшое, и, закончив работу к двум часам, мы стали дезинфицировать лабораторный стол и посуду.

— Может быть, хоть сегодня удастся уйти пораньше! — сказал мой сосед.

— Кто знает, могут перебросить на другую работу, — заметил я.

Мы говорили шепотом, боясь, как бы не услышало начальство. Нашим постоянным и сокровенным желанием было немного отдохнуть. Все думали об одном — поспать, как только выдастся свободная минута.

Вскоре в рабочую комнату вошел сотрудник службы связи.

— Одного человека быстро в подвал главного здания, на переноску!

Мы сразу прекратили работу, и каждый из нас был готов отправиться немедленно. Нас приучили автоматически исполнять любое приказание.

— Сегодня отправляйся ты, Акияма. Можно идти прямо так. Комната № 26, — сказал Сагава.

Я быстро вымыл руки и спустился в подвальное помещение. Мой путь лежал через мрачный коридор, которому придавала зловещий вид его необычная окраска. Для защиты от мух, комаров и других насекомых потолок и стены были выкрашены в красный цвет, который насекомые не выносят. Дневной свет сюда не проникал, и день здесь не отличался от ночи. Лишь кое-где под потолком висели лампочки без абажуров, и в коридоре постоянно царил полумрак. Поэтому он был похож на длинный и узкий туннель, стены которого будто бы кто залил темно-красной кровью. Я чувствовал себя так, словно иду навстречу большой опасности.

Вдруг до моих ушей донесся дикий вопль, похожий на рев раненого животного. Пронзительные звуки, отражаясь от красных стан, многократным эхом гулко разносились по коридору. Я испуганно огляделся и продолжал идти. Вскоре я увидел, как перед входом в лабораторию трое служащих отряда держали за руки «бревно». Крики этого несчастного я и слышал. Один из служащих толкнул его в спину, и жертву втащили в помещение. Я наблюдал эту картину не шелохнувшись. Давно мне хотелось собственными глазами увидеть и убедиться, что на живых людях действительно проводятся опыты. Но сейчас я не рад был тому, что спустился в этот подвал, так как с первых же шагов стал испытывать чувство, близкое к ужасу.