Причём, последнее — по указанию Завгаева, как пояснили следственные органы, после антикоммунистического митинга ВДП 6 ноября 1990 года. Хотя его производство было вскоре прекращено, но в связи с избранием лидера ВДП заместителем председателя ИК ОКЧН и активизацией деятельности опять было дано указание возобновить уголовное преследование.

Советский режим пытался противодействовать нарастающей волне борьбы за демократические преобразования, всё больше переходящие в русло национально-освободительной борьбы, но почва уходила из-под его ног. Каждая попытка придавить оппозицию оборачивалась потерей позиций ОК КПСС и её власти. Всесоюзная пресса уже крепко обосновалась в республике, держа под своим неослабным вниманием действия демократических сил. Так, «Экспресс-хроника» от 16 апреля 1991 года дала очередную информацию о преследовании ВДП: «10 апреля в Грозном, в суде Ленинского района, состоялось слушание дела председателя Вайнахской демократической партии Зелимхана Яндарбиева, обвиняемого в организации несанкционированных митингов 6 ноября, 17–18 ноября 1990 г. По поводу отказа ВДП в регистрации и санкции на проведение митингов и демонстраций З. Яндарбиев заявил, что административно-правительственные структуры республиканской номенклатурной бюрократии на всех уровнях «как псы КПСС» охраняют принципы имперской политики Кремля. З. Яндарбиев заявил ходатайство об отводе состава суда, мотивируя это тем, что все судящие — члены КПСС и являются идеологическими противниками ВДП, а поэтому не могут судить объективно. После отказа в удовлетворении ходатайства об отводе З. Яндарбиев и присутствовавший на суде Совет ВДП покинули зал суда. 12 апреля, в 6 часов утра, на квартиру З. Яндарбиева явился наряд милиции, состоящий из офицеров, который доставил его в суд Ленинского района. Слушание дела было продолжено. Суд признал нарушение процессуальных положений ст. 17 и 19 УПК и вынес решение отправить дело председателя ВДП З. Яндарбиева на доследование».

Эта информация вместила в себя одну из победных схваток ВДП с судебной машиной тоталитарного режима. Позволю себе ещё немного остановиться на некоторых нюансах процесса, который подтолкнул другие демократические силы к выражению солидарности с ВДП, тем более, что суд не по своей воле принял указание из ОК КПСС ЧИР, когда увидел: ни закон, ни милиция не в силах заставить ВДП подчиниться беззаконию. Необходимо отметить и роль адвоката Хияури, грамотно ведшего дело.

А вот что произошло в заключительной части «процесса». Действительно, 10 апреля лидеры ВДП покинули зал суда, а утром 11 апреля наряд милиции явился в Союз писателей ЧИР, чтобы доставить З. Яндарбиева на судебное заседание. Но члены ВДП не позволили им сделать это, и тогда с руководством РОВД была достигнута договорённость, что они не будут пытаться доставить председателя ВДП в суд силой. В нарушение этой договорённости и явился наряд милиции на квартиру — 5–6 офицеров. Суд должен был начаться в 10 часов утра. С 6 часов до 9 часов 30 минут мы посидели на квартире и затем подъехали к суду. За это время члены ВДП через Ваху Ибрагимова успели организовать ударную группу и уже ждали нас. Кроме того, сильную поддержку в этот момент оказали и представители интеллигенции: историки, этнографы, писатели, журналисты и представители других общественно-политических движений. Помню Музаева М., Ошаева М., Хасиева С. М., Эльсанова И. и других. В зале обговорили план действий. Председателю суда было заявлено, что сейчас требования ожесточаются: должны быть заменены не только члены суда — коммунисты, но дело должно слушаться на чеченском языке и по первой инстанции. До 14 часов шли консультации суда с руководством республики и Советом ВДП. То, что силой процесс не возобновить, они понимали отчётливо. Искали благовидный повод, чтобы на время отвязаться от дела. Выход нашёл суд совместно с адвокатом. Хияури уговорил нас позволить начать заседание. Он заявит, что в деле много неисследованных мест, а суд уже подготовил определение о возвращении его на дополнительное расследование. ВДП пошла навстречу такой просьбе. Суд вздохнул облегчённо. Как нам передавали, один из стражей закона заявил, что это дело никогда не будет иметь судебного завершения. Так и случилось: 19 августа 1991 года (!) явилось на свет новое дело — административное, с перспективой стать очень серьёзным — уголовным, если бы ГКЧП не проиграла и чеченский народ не провозгласил своей государственной независимости. Но ГКЧП не только проиграл, но и развалил Советскую империю на национальные государства, в том числе и на Чеченскую Республику…

Прежде чем перейти к событиям, вошедшим в историю как августовские, необходимо ещё раз остановиться на общекавказских проблемах, которые являлись и являются неотъемлемой частью вопроса независимости Чечении, как и любого другого народа Кавказа. ВДП осознала это с самого начала и оставалась верной этому принципу, ибо история развития Кавказа более чем убедительно показывала его правильность. Когда другие неформальные и демократические движения Чечении считали, что «чеченским общественно-политическим организациям не нужно вмешиваться в дела других братских народов», мы знали: ВДП не вмешивается в дела других народов, а приобщается к основам кавказского единства, постигает корневую суть своих проблем во всей их широте, диалектической глубине, что крайне было необходимо тем, кто серьёзно взялся за политику, тем более в такое архисложное время ломки имперских устоев и закладки основ возрождения народов. Опыт национально-освободительной борьбы кавказских народов — и положительный, и отрицательный — должен был быть переосмыслен в возможно полном объёме и применён сообразно новым условиям.

Главным условием успеха в достижении национальной независимости было достижение кавказского взаимодействия в предстоящей борьбе. В идеологии ВДП эту основу заложил, в основном, Сайд-Хасан Абумуслимов. Он был и остаётся одним из самых больших тружеников фронта кавказского единства, не прощающий никому ошибок в этом вопросе. А в постижении глубинной сути кавказской проблемы среди политических деятелей сегодняшнего Кавказа очень мало равных ему. Другое дело активность: здесь Чечения показала достойный пример и количеством, и качеством сил, задействованных в этой многотрудной борьбе. С первого абхазо-грузинского конфликта в середине июля 1989 года, когда пролилась кровь двух братских народов, представители Чечении приняли боль Абхазии и трагедию Грузии как свою, как и кабардинцы, как затем и другие народы. Группами и в одиночку прибывали они на помощь братьям. Не потому, что грузин считали меньше братьями, чем абхазов, а потому, что последние были и слабее, и правы. И чтобы сохранить между ними родство, необходимо было вмешаться именно кавказцам, их братьям. Кровь, пролитая абхазами и грузинами, дохнула началом большой трагедии, и мы ясно ощутили её дыхание, что ускорило процесс оформления нового политического взаимодействия общественных сил Кавказа.

Съезд представителей общественно-политических организаций горских народов Кавказа прошёл 25–26 августа. Образование АГНК было исторической вехой и началом новой страницы в истории национально-освободительной борьбы Кавказа. Сегодня — это Конфедерация Народов Кавказа, мощная общественно-политическая сила, объединяющая в себе политические движения около двадцати народов, прошедшие закалку не только в политических битвах, но и в кровопролитных боях во имя кавказского единства (что самое главное). А закладывали основу тогда, в августе 1989 года, представители семи народов.

Первый Устав Ассамблеи горских народов Кавказа начинался словами:

«Мы, горские народы Кавказа: абазины, абхазы, адыгейцы, ингуши, кабардинцы, черкесы, чеченцы, сознавая свою этническую общность, историческое и духовное единство, многовековое братство, подтверждённое совместной борьбой на всех героических и трагических этапах нашей истории…». Путь АГНК к сегодняшнему своему состоянию был не только нелёгким, но и очень трудным. Империя встревожилась сразу. Неформальное движение, отчасти, было вызвано к жизни самими её идеологами, но перерастание его в политическое было закономерностью: джин, выпущенный из бутылки, стал обретать зримые черты. А общекавказская интеграция общественно-политических движений говорила о том, что джин обретает и разум, а это уже было не допустимо. И империя старалась. Но всё же она просчиталась, потому что не учла законы общественного развития.

Вернее, не она просчиталась, а всё было предрешено судьбой. За короткий срок АГНК идейно завоевала весь Северный Кавказ и наметила интеграцию с общесоюзными региональными общественно-политическими силами, стоящими на платформе национального освобождения. И в Москве прошёл съезд народов автономных образований и безгосударственных народов, с участием представителей более чем сорока народов. Тоже под руководством АГНК. Хотя и чувствовалось, что союзные и республиканские российские власти имеют самое непосредственное отношение к подготовке и проведению этого форума, мы пошли на этот шаг. Была завоёвана еще одна позиция.

Присутствие на съезде Нишанова и Абдулатипова пошло на пользу дела. Это придавало нам дополнительную психологическую уверенность. Ясно было, что имперские идеологи работают без чёткой программы. Привычка считать свою идеологию единственной, видно, притупила их разум.

При этом у нас было преимущество: показывать несостоятельность уже ненавистной обществу политики было легче, чем отрицать новое, несущее надежду, правду… Лето 1991 года было полно тревожных прогнозов относительно перспектив развития демократии в СССР. Коммунисты начали наращивать давление на власть как в Союзе, так и в республиках. Реакцию пророчили, её прихода ожидали. И всё-таки, объявление о вводе Чрезвычайного положения на всей территории СССР было неожиданным. Общество мгновенно разделилось на сторонников и противников ГКЧП. В это утро, почему-то, я не включал радио. Как обычно, пошёл на работу.