Однако, во всех таких приключениях, нередких в деревенской жизни, (особенно после гулянок со сватами и пиров с кумовьями), шаловливый и сам гульливый, леший все-таки не ведет людей на прямую погибель, как делает это настоящий дьявол. Притом же от проказ лесного можно легко отчураться, -- конечно, прежде всего молитвой и крестным знамением, а затем при помощи известных приемов, которым учат с малолетства, по заповедям отцов и прадедов. Так заблудившемуся рекомендуется присесть на первой колоде, снять с себя и выворотить наизнанку носильное платье и затем в таком виде надеть на себя. Обязательно при этом также левый лапоть надеть на правую ногу, или правую рукавицу на левую руку. Если же в беду попало двое или трое, то им следует всем перемениться одеждой, предварительно выворотив ее наизнанку (в этом случае рекомендуется подражать обычаю того же лешего, у которого все навыворот и наизнанку). Можно точно также вызволиться из беды, проговоривши любимую поговорку лешего, которую удачливые люди успели подслушать у него издали: "шел, нашел, потерял". А кто спохватится закричать: "овечья морда, овечья шерсть", перед тем леший исчезает с криком: "а, догадался!"

Бывают, впрочем, случаи, когда все способы борьбы с лешими оказываются бессильными. Это случается раз в год. в тот заповедный день, когда лешие бесятся (4-го октября). В этот день знающие крестьяне в лес не ходят.

На Ерофея мученика указано лешим пропадать или замирать. Перед этим они учиняют неистовые драки, ломают с треском деревья, зря гоняют зверей и, наконец, проваливаются сквозь землю, чтобы явиться на ней вновь, когда она отойдет или оттает весною, и начать снова свои проказы все в одном и том же роде.

Вообще, побаиваясь злых и неожиданных затей лешего, лесной народ не прочь над ним посмеяться, а пользоваться его именем, как ругательным словом, вся крещеная Русь считает первым удовольствием ("иди к лешему", "леший бы тебя задавил" и т. п.).

Существование "лесовых" внесло в жизнь и быт лесных обитателей своеобразные верования, нелишенные некоторых нравственных правил, так что миф о леших недаром просуществовал на земле тысячелетия. По народным воззрениям, леший служит как бы бессознательным орудием наказания за вольные и невольные грехи человека. Так, помимо того, что он заставляет бесконечно блуждать по лесу рассеянных людей, забывших осенить себя крестным знамением при входе в глухие трущобы, -- он же является мстителем и во многих других случаях. В Никольском уезде, (Вологод. г.) например, леший на виду у всех унес в лес мужика за то, что тот, идя на колокольню, ругался непотребным словом. Еще сильнее карает леший за произнесение проклятий, и, если случится, например, что роженица, потерявши в муках родов всякое терпение, проклянет себя и ребенка, то ребенок считается собственностью лешего с того момента, как только замер последний звук произнесенного проклятия. Обещанного ему ребенка леший уносит в лес тотчас по рождении, подкладывая вместо него "лесное детище" -- больное и беспокойное. В случае же, если каким-нибудь чудом заклятого ребенка успеют окрестить ранее, так что взять его сразу нельзя, то леший ждет до 7 лет отрочества и тогда сманивает его в лес. (Лешему дана одна минута в сутки, когда он может сманить человека). В лесу проклятые живут обыкновенно недолго и скоро умирают. А если и случится, что кто-нибудь из них, по усиленным молитвам матери, выживет, то находят его в самом жалком виде: ходит он одичалым, не помнит, что с ним было, и сохраняет полнейшее равнодушие ко всему, что его может ожидать при совместной жизни с людьми {У олончан в их густых и непочатых лесах, кроме леших, живут еще особенные "лесные старики" или "отцы", которые собственно и занимаются тем, что сманивают в лес детей, но с какою целью держат их там и чем кормят -- самые сведущие люди сказать не могут.}.

Деревенские слухи очень настойчиво приписывают, между прочим, лешим страсть к женщинам и обвиняют их в нередких похищениях девушек. Кое-где рассказывают об этих связях с мелкими подробностями и уверяют, что похищенные девушки никогда не рожают детей. В Тульской губ. (в Одоевском у.) указывают на окрестности села Анастасова и уверяют, что в старину, когда около села были большие леса, девушки сами убегали к лешим, жили с ними года два-три, и затем возвращались домой с кучей денег и т. п. Едва ли, впрочем, во всех подобных рассказах, лешие не смешиваются с заведомо сладострастными чертями дьявольской породы. Лешим также навязывают жен одинаковой с ними породы (лешачиха, лешуха) и детенышей ("лешеня"), но в этих духах отчасти подозревают живущих в камышах русалок из некрещеных младенцев, отчасти проклятых людей, которые, в ожидании светопреставления, от безделья также проказят (отчего и зовутся, между прочим, "шутихами").

VIII.

ПОЛЕВОЙ.

Одна Белозерская вдова рассказывает у колодца соседке:

– - Жила я у Алены на Горке. Пропали коровы, -- я и пошла их искать. Вдруг такой ветер хватил с поля, что Господи Боже мой! Оглянулась я - вижу: стоит кто-то в белом, да так и дует, да так и дует, да еще и присвиснет. Я и про коров забыла, и скорее домой, а Алена мне и обсказывает:

– - Коли в белом видела, значит "Полевой" это. У орловских и новгородских знающих людей наоборот, этот дух, приставленный охранять хлебные поля, имеет тело черное, как земля; глаза у него разноцветные; вместо волос голова покрыта длинной зеленой травой; шапки и одежды нет никакой.

– - На свете их много (толкуют там): на каждую деревню дадено по четыре поленика.

Это и понятно, потому что в черноземных местах полей много, и мудрено одному полевику поспевать повсюду. Зато лесные жители, менее прозорливые, но не менее трусливые, видали "полевых" очень редко, хотя часто слыхали их голос. Те же, кто видел, уверяли, что полевик являлся им в виде уродливого, маленького человечка, обладающего способностью говорить. Вот что рассказывала на этот счет одна новгородская баба.

– - Шла я мимо стога. Вдруг "он" и выскочил, что пупырь, и кричит: "дорожиха, скажи кутихе, что сторожихонька померла". Прибежала я домой -- ни жива ни мертва, залезла к мужу на полати, да и говорю: "Ондрей, что я такое слышала?" Только я проговорила ему, как в подизбице что-то застонало: "ой, сторожихонька, ой, сторожихонька". Потом вышло что-то черное, опять словно маленький человечек, бросило новину полотна и вон пошло: двери из избы сами ему отворились. А оно все воет: "ой, сторожихонька". Мы изомлели: сидим с хозяином словно к смерти приговоренными. Так и ушло".

Относительно доброго, но проказливого нрава полевик имеет много общего с домовым, но по характеру самых проказ он напоминает лешего: так же сбивает с дороги, заводит в болото, и в особенности потешается над пьяными пахарями.

С полевиком особенно часто можно встретиться у межевых ям. Спать, напр., на таких местах совсем нельзя, потому что детки полевиков ("межевчики" и "луговики") бегают по межам и ловят птиц родителям в пищу. Если же они найдут здесь лежащего человека, то наваливаются на него и душат.