Но отлогий берег был уже близко. Собаки, будто тоже чувствуя опасность, старательно тянули лямки. На десятом километре миновали последний утес и вышли на новую береговую террасу.

Победа осталась за нами. Впереди, к северу, горы отодвинулись в глубь острова, берег сильно понизился; вдоль него мы, очевидно, не встретим непреодолимых преград.

А позади вплотную к обрывам на протяжении всех десяти только что пройденных километров плещется открытое море. Усилившийся ветер отодвигает льды все дальше и дальше.

Смотрим то на скалы, то на море, то на уходящие льды, то друг на друга. И все это молча. Устали. Да и говорить не стоит! Мысли каждого понятны без слов.

Сутки пела метель — по-весеннему звонкая, голосистая, веселая, точно майский поток в сибирской тайге. Оборвалась она неожиданно, на высокой резкой ноте. Ветер сразу ослабел. Только несколько отдельных вихрей промчались вдогонку за исчезающим вдали белым валом. Потом, как бы зачищая следы метели, с полчаса шуршала поземка.

Наконец, успокоенно пошептавшись, снежные кристаллы замерли на поверхности сугробов. Наступил полный штиль.

Вид лагеря почти не изменился. Только с подветренной стороны палатки клином вытянулся снежный занос да скрылась под большим, рыхлым сугробом половина своры наших собак.

Я взял карабин и выстрелил в воздух. Сугроб ожил, зашевелился, местами вспучился, и наконец на его поверхности, точно цыплята, вылупившиеся из огромного яйца, показались удивленные собачьи морды.

Псы были явно довольны своей уютной постелью. Многие из них, поняв, что тревога ложная — охоты не предстоит, так и остались лежать под теплым одеялом. Только головы торчали над сугробом да глаза блаженно щурились от яркого света.

На голубом небосводе — ни пятнышка, ни облачка. А на земле — ни звука, ни шороха. Только на юге все еще курились метелью вершины гор, отступивших теперь от береговой черты уже на десятки километров. Косые лучи полуночного солнца били прямо в крутые бока гор. Красные блики играли на синеве обрывов, а снежные вихри над вершинами то загорались огненно-красным светом, то казались клочьями нежно-розового тумана. Горы были похожи на огромные костры, то затухающие, то вновь вспыхивающие пламенем.

Это на юге. А на севере, за льдами пролива Шокальского, рисовались уступы острова Октябрьской Революции — берега, уже хорошо знакомые нам. Мы узнавали здесь отдельные участки, вызывающие воспоминания о прошлогоднем походе. Сейчас эти берега были в тени и выглядели мрачно. Однако мы знали, что через несколько часов, когда солнце перекатится на восток, они расцветут голубыми потоками мощных ледопадов и своим блеском смогут соперничать с красивейшими уголками нашей планеты.

Полуночное солнце, не торопясь, взбирается все выше. Ждем часа наблюдений. Только что приняты сигналы времени. Хронометры сверены. Теодолит установлен. Все обещает большую точность наблюдений. Здесь необходимо закрепить съемку астрономическим пунктом уже по одному тому, что мы, кажется, опять вылезли за пределы карты Гидрографической экспедиции и должны уточнить свое местонахождение.

Участок от вскрытых льдов покрыли в три перехода. Путь был сравнительно легок — без «внеплановых» препятствий. Терраса, на которую выбрались с плавучих льдов, была очень хорошо выражена и над урезом воды имела низкую, легко проходимую полосу. Сама терраса, по мере того как мы продвигались вдоль нее к северу, тоже постепенно понижалась. Прибрежные льды стояли неподвижно. На втором переходе берег еще больше понизился, появилось много небольших заливов и лагун. Высокие обрывы коренного берега круто, почти под прямым углом, отвернули на запад.

Ближайшей целью экспедиции было достижение северной оконечности острова. По карте Гидрографической экспедиции этой точкой был мыс Давыдова. После двух хороших переходов он должен был обнаружиться где-то совсем близко. Начиная третий переход, мы уже в первые часы пути ждали поворота береговой черты на юго-запад. Однако время проходило, одометры отсчитывали новые и новые километры, а берег все еще упорно тянулся на северо-запад. По всем признакам, мы прошли мыс Давыдова, потом пересекли глубокий залив, а северной оконечности острова по-прежнему не видели. Теряясь в догадках, мы без остановки шли шестнадцать часов. Поднялся ветер. Поземка скоро перешла в метель. Все вокруг запело и загудело. Мы начали терять надежду и на этот раз добраться до поворотного пункта, хотя, по нашим расчетам, уже почти вплотную приблизились к курсу кораблей Гидрографической экспедиции 1913 года. Вдруг берег сделал крутой поворот почти прямо на юг. Цель была достигнута.

Метель и облачность помешали сразу приступить к определению координат этой точки. Да мы и не спешили. После шестнадцатичасового перехода на собаках, да еще в метель люди поневоле становятся неторопливыми. Они желают в таких случаях только самого необходимого — разбить лагерь, устроить и накормить собак, утолить собственный голод, забраться в спальные мешки и погрузиться в сон, которому не может помешать даже рев урагана. Таково было и наше желание. Это помогло нам без особых томлений дождаться окончания метели и вновь радостно встретить солнце. Сегодня оно должно помочь нам определить наше местонахождение, а также сверить карту Гидрографической экспедиции с нашими наблюдениями.