В пути мы видели несколько стаек чистиков, летевших с северо-запада, а навстречу им — впервые замеченную в этом году стаю моевок. Кроме них, вообще первый раз на Северной Земле, увидели полярную сову.

На береговом торосе, под которым разбили лагерь, обнаружили следы трех медведей. Журавлев был уже готов пуститься на поиски зверей, но пришлось отклонить это намерение. В медвежатине мы пока не нуждались, путь из-за выпавшего снега был тяжел, а перегружать сани мясом про запас было не в наших интересах, тем более, что погода вновь испортилась, начался новый снегопад, который должен был еще больше ухудшить дорогу.

Непогода опять удлинила наш отдых, хотя мы не испытывали в этом никакой нужды. Восемь-девять часов и для нас и для собак было вполне достаточно, чтобы восстановить силы для любого перехода, а снегопад задержал нас на целых девятнадцать часов. Небо снова покрылось облаками. Валил такой густой снег, что ничего нельзя было рассмотреть далее 30—40 метров. Температура воздуха поднялась, давление опять упало. Снег на парусине палатки начал таять.

Только днем 15 мая нам удалось двинуться дальше. Боясь упустить установившуюся погоду, мы были вынуждены оставить в покое двух медведей, появившихся в районе нашего лагеря. Настроение охотника было испорчено почти на весь переход.

Характер берега почти не менялся. Лишь впереди по-прежнему виднелась небольшая куполообразная возвышенность. Путь из-за рыхлого снега был очень труден. Медленно, но неуклонно мы с каждым шагом приближались к щиту, поблескивающему на фоне темного неба.

Этот день ознаменовался примечательным событием. На 15-м километре мы подошли к маленькому мыску, рядом с которым возвышался свежий береговой торос. Поднявшись на вершину ледяной гряды, километрах в 4—5 к северу увидели открытую воду. Не вскрытые льды, а настоящее чистое, свободное от льдов море! По перелету птиц и «водяному» небу мы уже давно предполагали наличие на севере открытой воды, но думали, что это более или менее крупные разводья среди взломанных льдов. Открывавшаяся картина превзошла все наши ожидания. В пределах хорошей видимости на воде не было ни одной льдины, и даже вдали на небе не замечалось никаких признаков характерного для льдов белесоватого отблеска. Странно было видеть такое море в первой половине мая за 81° северной широты.

Еще через несколько часов подошли вплотную к подножию давно замеченной возвышенности. Она оказалась новым ледниковым щитом. Погода к этому времени разгулялась, несмотря на то что давление все еще было очень низким. Решили воспользоваться солнцем и провести астрономические наблюдения. От последнего астрономического пункта нас отделяло более 100 километров. Надо было уточнить наше местонахождение.

Лагерь разбили очень быстро. Обычно мы тратили на это 30—40 минут. На этот раз надо было спешить. Мы остановились в 17 часов 40 минут и уже в 18 часов должны были принять сигналы времени. На распаковку саней и разбивку палаток потратили всего лишь 8 минут, а на установку радиоприемника и антенны только 4 минуты. Таким образом, через 12 минут после остановки все было готово к приему радиосигналов времени.

16 мая стало для нас торжественным днем. Район вокруг нашего нового лагеря был сложен небольшим ледниковым щитом, высшая точка которого была расположена несколько южнее лагеря. Ледник отлого спускался к морю и только в одном месте, в северо-восточной части, на очень небольшом протяжении образовывал отвесный шестиметровый обрыв. Около него тихо лежало открытое море. Здесь сливались воды двух морей — Карского и Лаптевых. К северу начинался Центральный бассейн Северного Ледовитого океана. Мы стояли на крайней точке суши в этом секторе Арктики. По-видимому, где-то недалеко к северу должен лежать уступ материковой платформы, после которого начинаются большие океанические глубины.

Чистое от льдов море уходило на север за пределы хорошей видимости. Даже с ледникового купола, откуда горизонт значительно расширялся, мы не могли увидеть в море никаких признаков льдов. Примыкавшая к мысу с юго-востока кромка припая прослеживалась в этом направлении километров на 15, потом отклонялась к востоку и терялась за пределами видимости. Кромка была слегка торошенная и сложена из льдин удивительно интенсивного ярко-голубого цвета, напоминавшего лазурь глетчерных льдов. Однако не могло возникнуть никакого сомнения, что это были остатки недавно стоявших здесь ровных морских льдов очень молодого возраста.

На воде было много моевок, люриков, чистиков и бургомистров. Большими стаями носились белые полярные чайки. На льду можно было видеть старые следы медведей. Но за весь день мы видели всего лишь одну нерпу, хотя очень тщательно наблюдали за морем.

Время от времени с севера набегали полосы тумана. Облачность резко менялась. Иногда крупными хлопьями падал снег. Солнце то и дело пряталось за тучи. В такие минуты снежные поля тускнели, изломы льда теряли свой лазурный цвет, а море казалось еще темнее — почти черным. Темное водяное небо полукольцом охватывало горизонт, и по нему можно было приближенно судить о направлении неизвестного нам западного берега Земли.

Так выглядела северная оконечность Северной Земли в день первого достижения ее людьми. Этими людьми были мы — посланники советского народа. Только Вася Ходов не присутствовал здесь, но и его труды в немалой доле были вложены в это дело. Наши общие усилия привели нас сюда, И теперь, остановив собак и сидя на санях, мы долго молча смотрели на открывшуюся картину и вновь переживали все трудности и радости пути.

Наш лагерь, черневший на девственном белом поле льдов, несмотря на суровость окружающего пейзажа, был в этот день оживленнее, чем обычно. Мы праздновали наше достижение крайней точки Северной Земли.