– Он плохой человек, – тихо проговорил Тауг.

– Он и не человек вовсе, – ответил Свон. – Ты до сих пор не понимал этого, так пойми теперь.

– Я знаю.

– Тогда говори и действуй соответствующим образом. Все ангриды порочны по природе своей, хотя некоторые из них лучше всех прочих своих соплеменников. А худшие гораздо страшнее диких зверей.

– У Логи было три руки, – задумчиво промолвил Тауг. – Я никому не говорил об этом, но у него действительно было три руки.

– Был такой рыцарь, по имени сэр Равд, – сказал Свон. Он пошел столь скорым шагом, что Таугу пришлось перейти на трусцу, дабы не отставать от него. – Сэра Равда послали усмирить разбойников в северных лесах, откуда ты родом, – в лесах к югу от гор.

– Я помню, – сказал Тауг.

– Он погиб. Мне кажется, герцог Мардер полагает, что разбойники – вольные отряды, как они себя называют, – не стали бы нападать на доблестного и прославленного рыцаря, пусть даже с ним не было никого, помимо оруженосца. Так полагает герцог Мардер. Но он ошибается.

– Я никому не скажу, что вы говорили такое, – заявил Тауг.

– Я сам скажу это герцогу. Собственно, уже сказал.

Свон проделал еще с дюжину шагов, прежде чем заговорил снова:

– Сэр Равд погиб. Его оруженосец остался в живых, хотя лишь чудом избежал смерти. Он вернулся в Ширвол, одержимый желанием рассказать всем, как его господин пошел в наступление на полчища разбойников и как искусно он сражался, отправив не один десяток врагов на корм волкам. Как он, оруженосец сэра Равда, похоронил своего господина при свете луны, выкопав могилу сломанным боевым топором и сложив на нее в кучу все оружие убитых врагов.

Не зная, что еще сказать, Тауг пробормотал:

– Да, сэр, – а потом обернулся, спиной почувствовав взгляд незримых глаз.

– В Ширволе его выслушали, – продолжал Свон, – и стали говорить про него разные оскорбительные вещи. Не в лицо, поскольку они были не столь отважны, как разбойники, вступившие в бой с сэром Равдом и его оруженосцем и ни разу не дрогнувшие. Но он обнаружил, оруженосец сэра Равда, что у него есть враг, неуязвимый для меча: молва, следующая за ним по пятам.

Свон резко остановился и повернулся к Таугу:

– Все короткое время, что мы вместе, я старался учить тебя.

– Да, сэр Свон. И я многому научился. От вас и от сэра Эйбела.

– Вот мой самый важный урок. Мне потребовались годы, чтобы его усвоить, но ты получаешь его задаром.

– Да, сэр Свон, – повторил Тауг.

– Мы идем на опасное дело. Ты сразился с инеистым великаном и одержал победу. Возможно, еще до полудня нам придется сразиться с двумя десятками. Возможно, ты останешься в живых, а я погибну.

– Надеюсь, такого не случится, сэр Свон.

– Я не хочу умирать. Нисколько не хочу. Если мы вступим в бой, я надеюсь, мы победим. Я сделаю для победы все возможное. У тебя есть палица.

– Да, сэр Свон. Мечедробитель. – Тауг поднял палицу.

– А где кинжал, который ты забрал у кузнеца-ангрида? Ты показывал мне кинжал размером с боевой меч. Он по-прежнему у тебя?

– Он в моей комнате, если только кто-нибудь не стащил его.

– Возьми и его тоже. Возьми и палицу, и кинжал.

– Хорошо, сэр Свон.

– Если я погибну, а ты останешься в живых, Тауг, тебе придется встретиться с врагом более страшным, чем ангриды, и более коварным. Со сплетнями, с хитрыми улыбками, с косыми взглядами. Ты меня понимаешь?

– Думаю, да, сэр Свон.

– Тебе придется сражаться с ними, а сражаться с ними можно только одним способом: добровольно отправляясь на верную смерть и оставаясь в живых. Делая это снова и снова, Тауг.

– Да, сэр Свон.

– Ты из крестьян? Как и сэр Эйбел?

– Мы не такие плохие, как вы думаете, сэр Свон.

– Я ничего такого не думаю. – Свон вздохнул, и Таугу пришло в голову, что звука более тоскливого он не слышал никогда в жизни: вздох призрака, щемящий сердце звук, который будет жить в гулких залах Утгарда дольше, чем летучие мыши. – Меня воспитывали слуги моего отца, Тауг. Главным образом Нола и ее муж. Они гордились мной и научили меня гордиться собой. Это помогло мне, и на протяжении многих лет только одно это и придавало мне сил. А тобой кто-нибудь гордился когда-нибудь? Кроме меня?

Тауг сглотнул:

– Я бы не смог убить Логи, если бы не Орг, сэр Свон. Он первый вступил с ним в схватку, чтобы защитить нас, и он сделал больше, чем я. Только вы запретили мне говорить о нем.

Свон улыбнулся; улыбка, хотя и безрадостная, очень его красила.

– Я все равно горжусь тобой. Горжусь тем более, что ты сказал правду, когда наверняка испытывал огромное искушение солгать. Я часто лгал и знаком с подобным искушением. Так кто, кроме меня?

– Моя сестра, сэр Свон, Ульфа. Когда она узнала, что я оруженосец и, возможно, однажды стану рыцарем.

– Это хорошо. Может, нас с Ульфой вполне достаточно. Сэр Равд никогда не гордился мной, а я никогда не гордился им, как следовало бы. Мне бы надлежало приказать тебе хранить йамять о сэре Равде, но ты его не знал.

– Я видел его, сэр Свон, когда он приезжал в нашу деревню и разговаривал с народом.

– Тогда не забывай это и не забывай, что я рассказал тебе о нем.

Они расстались, но Тауг не сразу направился в комнату, которую делил с Мани и Этелой, а еще с минуту стоял на месте, глядя в спину Свону, шагающему широким шагом по огромному коридору – неприглядному и холодному коридору, погруженному во мрак, рассеиваемый лишь слабым светом дня, что сочился сквозь высокие узкие окна в одной стене.