Я снова кивнул.

– Я присягал не по форме. Полагаю, мы сделаем все надлежащим образом, когда – и если – вернемся.

Я сказал, что мы непременно вернемся, но что церемония не состоится.

– Не потому, что лорд Бил откажется, а потому, что вы попросите освободить вас от присяги. Вы станете служить другому сеньору.

– Идн. Ее величеству.

Я кивнул.

– Благодарю вас. Благодарю за все. Вы сами не представляете, сколь многому научили меня. – Он снова повернулся и через шаг-другой скрылся в тумане. Уже не видя Свона, я услышал его голос: – Мы с вами сразимся, когда вернемся домой. Вы согласились. Возможно, она примет меня после этого. – Судя по голосу, он все еще находился поблизости.

Прошел час, или, во всяком случае, время, достаточно продолжительное, чтобы показаться часом; когда солнца не видно, судить трудно. Подошедший ко мне Мани спросил:

– Вам это нравится?

– Наш костер? – Я знал, что он говорил о другом. – Нет, не очень. Дрова сырые.

– Туман.

– Нет. Он тоже сырой.

– И мне не нравится. – Он запрыгнул ко мне на колени и удобно устроился там. – Знаете, дорогой хозяин, мне жаль, что вы не взяли меня с собой, когда отправились с королевой на прогулку.

– Ты сидел в моей переметной суме, полагаю. Мне следовало бы догадаться.

– Как будто вы не знали! Но если бы я присутствовал при вашем разговоре, возможно, я бы сумел дать какой-нибудь полезный совет. Только не говорите, что вы Эйбел, я и без вас знаю.

– Я никогда не шучу таким образом.

– О нет! Действительно не шутите. Ваши шутки лучше, но вы часто думаете, что их никто не понимает.

– И ты тоже.

Я погладил кота по спине.

– Вы никому не рассказывали про… про ту комнату? Комнату лорда Тиази.

– В смысле – о том, что ты увидел там? Нет.

– Спасибо. Я думаю об этом. Много думаю. Обычно я так не делаю.

– Не сосредоточиваешься на своих мыслях? Да, это верно.

– Я действительно обрету свободу, когда кот умрет? Вы говорили что-то такое – или кто-то говорил. И Халд говорит то же самое. Что я снова стану первосущностью.

Я не знал, хочет ли Мани услышать ответ, но он сказал, что хочет.

– Нет, – ответил я. – Ты ею не станешь.

– Халд говорит, элементарные сущности на самом деле не живые, а просто думают, что они живые, и потому не умирают.

Я сказал, что она права.

– Значит, я обрету свободу. Так она говорит.

– Первосущности обретают свободу, становясь чуждым всему живому. Ты не первосущность и не кот. Ты и то и другое одновременно, а кот умрет, как умирают все коты.

– Мне бы хотелось думать, что я просто… просто другое существо. Существо, которое умеет разговаривать.

– Тогда я отрежу тебе ухо, и мы посмотрим, будет ли тебе больно.

– Вы и рады оттяпать мне ухо, да? – Голос Мани, всегда приближенный к мяуканью и мурлыканью обычной домашней кошки, зазвучал совсем по-кошачьи, хотя я по-прежнему разбирал слова.

– Нет.

Я вытащил кинжал, и он скрылся в темноте.

Свон обещал прислать ко мне Тауга, и какое-то время я ждал его, грея руки у костра и думая о Дизири и о делах, которые мне предстоит сделать, прежде чем отправиться на ее поиски. Я пообещал сразиться со Своном (в сложившихся обстоятельствах я не мог поступить иначе), и возможно, он тяжело ранит меня, в каковом случае поиски Дизири опять придется отложить на неопределенный срок. Но равно возможно, я убью Свона, чтобы избежать ранения.

Наконец стало ясно, что Свон забыл послать ко мне Тауга или что Тауг по какой-то причине отсутствует, и я вспомнил свои слова, сказанные Ансу: нам самим придется пойти к Таугу, коли Тауг не желает идти к нам.

Дав знак Гильфу, я поднялся на ноги. Я знал, в какую сторону ушел Вил, и сам походил на слепца, когда осторожно пробирался в тумане (как мне казалось, в верном направлении), нашаривая дорогу мечом в ножнах и через каждые несколько шагов останавливаясь и напряженно прислушиваясь.

Вскоре я услышал голоса, а потом непонятный глухой звук: то ли скрип, то ли скрежет. Кто-то (я почти не сомневался, что Свон) произнес несколько слов. Потом еще кто-то (вероятно, сам Тауг) ответил. Снова раздался непонятный звук, похожий на звук трения друг о друга тяжелых валунов, предшествующий камнепаду.

Еще шаг – и я услышал голос, безусловно принадлежащий Таугу:

– Если ты скажешь, что убил его, все уладится.

Никогда прежде я не испытывал такого искушения подслушать чужой разговор. Я громко сказал: «Тауг? Это ты?» – и едва не поперхнулся собственными словами.