"Согревая холодный песок,

встанет солнце над светлой водой,

А потом оно вновь уйдет.

на закате дня умирать.

Я покину свой милый край,

горсть земли заберу с собой.

Можешь ты загасить огонь,

только помни, помни меня".

Пела Лена Водонаева. Кто же еще?

VI

С утра над гражданским аэропортом "Южный" города Смоленска стоял густой туман. Часам к десяти он рассеялся и приподнялся. Образовалась так называемая облачность приподнятого тумана высотой 150–200 метров, через которую со второй попытки проскочил и благополучно приземлился реактивный пассажирский самолет ЯК-40.

Пассажиров, прибывших из Москвы, было немного — человек десять, а встречающих и того меньше. Через пролом в заборе Павлов въехал на автомобиле "Жигули" на аэродром и вырулил к бетонной взлетно-посадочной полосе. Увидев Цибикова, сходящего с трапа самолета, Павлов вылез из машины и помахал ему рукой.

Они поздоровались, крепко обнялись и смахнули скупые мужские слезы. Цибиков сказал, что у него в запасе около часа, и предложил куда-нибудь недалеко отъехать, чтобы не привлекать к себе внимание. Через тот же пролом в заборе Павлов вырулил на шоссе и, проехав три километра, остановился на обочине у березовой рощи и заглушил мотор. Накрапывал мелкий дождь, поэтому из машины они решили не выходить.

Коротко расспросив Павлова о его житье-бытье, Цибиков перешел к основной теме. Начал он с печального известия о том, что похороны Игоря Юрьевича Ситникова состоялись 9 августа на сельском кладбище в Подмосковье, неподалеку от больницы имени В.И. Яковенко, в которой он работал. На опознание своего сына Цибиков прилетел в Брест 4 августа и пробыл там несколько дней.

Невинно убиенного доктора Ситникова обнаружили польские пограничники, так как поезд Москва-Варшава успел пересечь государственную границу. Вагон, в котором произошло преступление, естественно, был отцеплен от состава, и начались следственные мероприятия. Проводник вагона пан Кшиштов был обнаружен с переломанными ногами возле железнодорожного полотна на советской территории, и его сразу взяли в оборот органы госбезопасности. Между советской и польской стороной начались переговоры о совместном расследовании. Следствие, по словам Цибикова, еще не закончилось.

Далее, он сообщил, что двое подозреваемых: проводник вагона пан Кшиштов и гражданин Ермаков, — содержатся в следственных изоляторах, причем, первый в Бресте, а второй в Терасполе. Третий подозреваемый — гражданин Горбунков — объявлен в международный розыск. Его фоторобот, составленный по описаниям свидетелей и подозреваемых, разослан по всем приграничным отделениям советской милиции и польской полиции.

— Вас Наденька Навротилова узнала, а моего сына Игоря, вероятно, приняла за меня, — сообщил Цибиков самую неприятную для Павлова новость.

— Кто же убийца?! Ермак? Проводник? Зачем?! — растерялся Павлов, и, в свою очередь, рассказал Цибикову о том, как он нашел на полу купе брошенный убийцей пистолет Макарова с глушителем, вытолкнул из вагона проводника и на ходу спрыгнул с поезда вслед за ним.

— Это вы правильно сделали, что выбросили проводника на территории СССР. На допросе пан Кшиштов сознался, что работает на польскую контрразведку, и что принял вас за советских шпионов, — похвалил Павлова Цибиков, и тот сразу почувствовал глубокое облегчение.

— Значит, убийца — профессионал. Убив Игоря, он бросил пистолет, чтобы меня подставить и спровоцировать международный скандал?! — подумал Павлов, и почувствовал, как у него защемило сердце.

— Настоящего убийцу польские власти ни за что не выдадут. Им проще свалить все на вас или на Ермака. К тому же в багаже гражданина Ермакова при повторном досмотре польские таможенники обнаружили кокаин, правда, немного — 250 г. Наркотик был спрятан в надувной резиновой лодке, — сообщил Цибиков новые подробности.

— Да, не повезло мужику! — посочувствовал Павлов Ермаку.

— Пану Кшиштову с переломанными ногами не легче, — Цибиков напомнил Павлову о том, что он причинил вред здоровью человека, и ему стало стыдно.

— Я в уголовном розыске? — спохватился Павлов и почувствовал себя в холодном поту.

— Именно из-за этого я к вам в Смоленск и прилетел, — сказал Цибиков и открыл свой кейс.

Для того чтобы создать Павлову алиби, Цибиков привез ему новые документы. Нетрудно догадаться, какие именно. Сложнее всего, оказалось, изъять у его бывших родственников его паспорт, но Цибикова неожиданно выручил подполковник Мурадов, который вызвал Сергея Павлова и его жену Полину Гудкову в Генеральную прокуратуру и пригрозил возбуждением против них уголовного дела. Для всех своих родственников по прежней биографии — доброжелательных и не очень — Павлов по-прежнему находился в "очень тяжелом состоянии" в больнице имени В.И. Яковенко.

Как дальше выкручиваться из этой ситуации Цибиков себе не представлял и надеялся на русско-бурятское "авось". Сказать Павлову всю правду о нем и о его погибшем брате-близнеце Цибиков не решался, поскольку, как подсказывал ему многолетний врачебный опыт, это могло привести к резкому обострению болезни и полной амнезии.

— Владельца этого аусвайса, как и вас, звали Дмитрием Васильевичем Павловым, следовательно, в подлоге вас никто не заподозрит, — с этими словами Цибиков протянул Павлову паспорт гражданина СССР, из которого тот с удивлением узнал, что его полный тезка — уроженец города Москвы, появившийся на свет, также как и он, 2 марта 1953 года. Вот, только выдан был документ другим отделением милиции, и адрес места прописки, соответственно, был другой. С фотографии на Павлова смотрело хмурое и бородатое лицо, весьма похожее, но все же — не его, да и подпись очень сильно отличалась от той, которой он имел обыкновение расписываться.