— Только развитая личность способна наслаждаться, я бы даже сказал, смаковать вкус смерти. Потому что великие и губительные разрушения достигаются исключительно усилиями самых могучих сил цивилизации. В своем наивысшем развитии силы цивилизации становятся орудием матери-смерти, Muttertott. Вот тогда-то люди видят воочию, чему поклонялись и что есть главное, что способно одарить человека наслаждением Величайшего! Эти величественные руины, видимые нам в свете дня, — Вальтер указал курительной трубкой на освинцованное стекло защитного экрана, за которым таилась эта самая смерть, — сообщают нам, что жизнь наша не есть жизнь ничтожных тварей, но жизнь существ космических, раз смерть наша облачается в столь торжественные, планетарные формы!

С профессором философии не спорили, но молча слушали, медленно потягивая пиво или вино. В эти вечерние минуты казалось пассажирам, что корабль наполнен тенями погибших миллионов, поднимающихся в сумерках из морской пучины. Это было очень романтично и поучительно.

Но сегодня кто-то завел разговор о черных птицах с собачьими головами и мерзкими кожистыми крыльями. Принялись рассуждать: мутанты это или неизвестные ранее формы жизни, вырвавшиеся из каких-то темных недр? Как они могут обитать среди этих мертвых вод и зачем преследуют «Марию Селесту»?

— Я знаю, что это за птицы, — вдруг подал голос немолодой мужчина. — Семейное предание баронов Вилдфангов описывает их как птиц сатаны. Всех нас ждет скорая гибель, — столь же неожиданно оборвал он свою речь.

— Вы и вправду верите в древние легенды, барон? И как они могут быть связаны с нами и нашим путешествием? — спросила флегматичная фрау Кох, супруга бранденбургского пивовара Отто Коха.

— Не знаю, фрау, верю я или нет. Только когда эти птицы кричат, мне начинает казаться, будто я совершил страшное преступление и мне нет больше места на Земле.

Некоторые пассажиры тут же поспешили признаться, что крик этих мерзостных тварей будит в них точно такие же чувства. Даже фрау Кох призналась, что, хотя она в жизни не обидела и мухи — разве что один раз ткнула носом свою болонку в лужу, которую та наделала на полу в гостиной, да и то в воспитательных целях, — она, слыша эти истошные крики, чувствует себя жуткой преступницей. «Словно я отравила ядом дюжину человек».

— Что ты такое говоришь, Брунгильда! — возмутился ее супруг Отто. — Господа могут подумать, что я подмешиваю в наше пиво какую-нибудь гадость! Смею заверить вас, господа, пиво «Отто» самое экологически чистое, самое проверенное живое пиво…

Пронзительный вопль заставил всех вздрогнуть.

— Никогда раньше они не кричали в темноте, — тихо произнес адвокат из Ростока.

— А что если они нас слышат? И знают, что мы сейчас говорим о них? — предположила фрау Кох.

В наступившей тишине раздался нарочитый смех профессора Вальтера:

— Господа! Прекратите молоть вздор. Если вы наделены хотя бы малой толикой воображения, вы должны увидеть в этих птицах могучих ангелов смерти. Ведь кто иной должен парить над этими мертвыми водами, ставшими могилой для миллиардов жизней, я имею в виду не только человеческих, но и всех тварей земных и морских! Уверен, они нам указывают…

— Дорогу в ад, — тихо произнес барон Вилдфанг.

— Фи, барон, на морском лайнере — и в ад? Право, вы начитались дурных романов, — возмутилась фрау Кох. — На кораблях не плавают в ад!

Поддержать тему ночных птиц больше никто не пожелал, и разговор скомкался. Когда смотровая палуба опустела, к сидевшему у самого экрана барону подошел стюард и, отчего-то волнуясь, сказал:

— Вы произвели удивительное впечатление, господин барон. В который раз плыву «Новой Атлантидой», но этих птиц вижу впервые. Я думаю, господин барон, мы все погибнем. Потому что мы прокляты. Наш лайнер плывет… в ад! — Стюард испугался своих слов и поспешно убежал.

— Знал бы ты, насколько ты прав, стюард по имени Пьер Лармю, — тихо произнес Вилдфанг.

Барон держал на коленях ноутбук, на экран был выведен список пассажиров и команды «Марии Селесты». Как-то таквыходило, что все они имели общих предков. Точнее, их предками были всего несколько человек из числа слуг барона Вилдфанга и самого барона, загубивших в 1199 году от Рождества Христова семейство герцога Шварценбюргского. Побуждаемый странным, маниакальным интересом к страшной родовой легенде, барон много лет собирал сведения обо всех участниках того страшного преступления и их потомках. Оказалось, что всем им и во все времена чрезвычайно везло. Никто не умер насильственной смертью, не испытал нищеты или тяжелой мучительной болезни. Даже чума тринадцатого века, опустошившая пол-Европы, не тронула потомков предателей. И нынешняя планетарная катастрофа миновала их стороной. Когда барон, сверившись со списком, обнаружил, что все известные ему ныне здравствующие потомки собрались на борту «Марии Селесты», он испытал ощущение, подобное падению в бездну.

В полночь громаду океанского лайнера сотрясли три глухих удара, разбудив пассажиров и команду. Испуганные люди бросились на палубы — им казалось, корабль тонет. Внезапно четвертый, самый сильный удар потряс защитный экран лайнера, глубокая трещина от борта до борта прорезала толстый освинцованный колпак. Все огни погасли. Лишь окно капитанской рубки источало мертвенно-голубоватое свечение. С десяток пассажиров, что смогли разобраться в сплетении коридоров и трапов, добрались туда вместе с офицерами корабля. Когда же вошли, обнаружили посреди рубки сияющий гроб. И в нем лежал человек в старинном камзоле, а рядом стояла медсестра.