Мы с Робинсом остались вдвоем. Он мрачно задвинул животом ящик стола и откинулся на спинку стула:

— Отчет, конечно, придется переписывать. Ни черта не умеет. Мы избавили улицы Лондона от совершенно бездарного охранителя общественного спокойствия. Там он никогда в жизни не поднялся бы до суб-инспектора, так и вытаскивал бы пьяных из пабов. А здесь — свое бунгало, темнокожие слуги… Местный констебль при тебе не должен курить без разрешения, и так далее. Извините, госпожа де Соза… Да. Ну и время мы переживаем: только дай в Англию запрос, что нужны полицейские, придет пять дюжин аппликаций, кто угодно, без опыта, хоть официанты, любого возраста. Единственное, к чему там относятся еще пока серьезно — это к сертификату врача о том, что человек пригоден для работы в тропиках. Ну, что теперь расстраиваться. После сезона дождей — вы удивитесь — и этот парень будет нормально работать.

Я прислушалась — кругом было тихо, только с первого этажа раздавался какой-то лязг металла, там, кажется, была оружейная мастерская. Полицейское депо на вид похоже на ипподром или школу, те же два длинных этажа, закругляющиеся вокруг вытоптанного паданга. Коридора внутри здания нет — его заменяет длинная галерея, выходящая на свежий воздух, с видом на паданг. Здание новое, но уже пахнет ремнями, униформой, плохим табаком и металлом — прекрасный запах вообще-то, он успокаивает, подсказывая, что в городе есть кому за тебя заступиться.

— Вы говорите, инспектор, что вытащили бы Тони и без меня, — взялась я за дело. — Значит, есть улики против кого-то другого?

— Нет, — сказал он. — Никаких. Между нами — нет даже подозрений. Есть некие показания участников этой истории, и еще — логика. Посмотрите на все действия вашего друга. Допустим, он застрелил по каким-то непонятным причинам своего приятеля и собутыльника Таунсенда. Выстрел, как вы помните, слышен был всем, кто находился внизу. Что за идея — стрелять, когда в отеле толпа народа? А дальше ваш Тони зачем-то покатился на инвалидном кресле на балюстраду над баром, там решил открыть всему миру, что он не инвалид, отправил это кресло по ступеням в стоявших внизу китайцев и начал их разоружать — поскольку они именно в тот момент, представьте себе, стояли там с оружием наготове и пугали всех нас. Кстати, действовал ваш друг довольно грамотно, это чистая случайность, что в него попала пуля. Но откуда он знал, что в эту самую секунду надо ехать к бару с маузером наперевес? Откуда он знал, что как только он — предположим — стреляет в своего друга, тут все китайцы вдруг берут на мушку собравшихся?

— Отлично, — сказала я.

— Но тут еще наша всеобщая любимица госпожа Ван Хален открыла стрельбу — из притащенного ею заранее на эстраду, в футляре от саксофона, здоровенного ковбойского револьвера. Вообще, эта американская пара знает толк в оружии, из которого можно уложить буйвола. Попробуйте удержать маузер — нужна очень сильная рука. Так вот, я склонен верить их объяснениям насчет того, что госпожа Ван Хален вышла из комнаты, готовясь идти играть, увидела оружие под пиджаками этих китайцев, вернулась на секунду, договорилась со своим компаньоном Тони, что в случае чего подаст ему сигнал, и тогда ему надо срочно катиться… иди бежать… на помощь. Здесь все логично. Убийство же Таунсенда в эту логику никак не вписывается.

— Боже мой, как же я выпустила это из вида? Вы сказали — сигнал. Какой сигнал?

— Азбукой Морзе, представьте себе. SOS. Па-па-па, па-па-па на саксофоне. Не спросил, кто из них это придумал, но пара в целом замечательная. Так вот, их поведение логично.

— А как насчет логики поведения китайцев? — поинтересовалась я вместо этого.

— Вот-вот-вот, — инспектор Робинс достал из кармана портсигар, вытащил оттуда «Плейере» с пробковым фильтром и предложил мне (я отказалась). — Вы же более местный человек, чем даже я. Вы знаете, что такое китайцы, какое оружие они предпочитают. Зачем они притащились в бар с огнестрельным оружием, которым здесь, в колониях, практически никогда не пользуются? Пистолет — оружие европейца. Китайцам хватает кулаков, мозолистых ног и дубинок, ну — ножей. Далее, госпожа де Соза: зачем без всякой команды они поголовно вытащили свои револьверы, услышав какой-то выстрел наверху, который явно не имел к ним никакого отношения?

— У них был страшно глупый вид во время перестрелки, — припомнила я.

— Конечно! Потому что они не понимали, что и зачем делают, зато чувствовали, что кончится это для них плохо. И сейчас не понимают, что же произошло.

— А, так они же сидят у вас в Пуду, — вспомнила я. — И все уже рассказали, да?

— Очень короткий был рассказ, — пожал плечами Робинс. — Они получили приказ. От Вонга, естественно. Прийти в бар с оружием и охранять его, а если услышат выстрел — взять всех в баре на мушку и держать, но никого не убивать.

— Что я слышу? Если услышат выстрел? Какой выстрел?

Робинс молчал и смотрел на меня загадочно, если не сказать — торжествующе.

— Заранее подготовленное, предумышленное убийство, — сказала я, наконец.

Робинс весело кивнул.

— Так, минуточку, — продолжила я. — А ведь кто-то планировал в этот вечер нечто иное. Отлов Вонга. И это значит…

— Ах, как же с вами приятно работать, госпожа де Соза, — со вкусом сказал Робинс.

— Вонг знал, что ему готовят арест, и вооружил своих людей? Ах, нет, тогда бы он вообще не пришел. Кто-то другой знал, но… но использовал ситуацию для… для убийства Таунсенда. Перехватил вашу операцию. Но, инспектор — значит, это некто, работающий в полиции!

— Ну, это довольно много людей, — заметил Робинс. — Долго вычислять. Но давайте посмотрим на маузер. Вот эта история очень четко показывает, как планировали убийство. Калибр. Ну?

— Ах, дело убитого ювелира Картрайта, — вспомнила я. — Второй револьвер того же калибра, выстрел из кустов. Вонг. Или — наоборот, кто-то, знакомый с делом Картрайта. Что? Второй револьвер? Таунсенд был, значит, убит из маузера, да? Но это значит, что Тони заранее был предназначен… А почему?

Робинс снова с удовольствием замолчал. Потом, сжалившись, вздохнул.