— Что это за штука у тебя на подбородке?

Оливия замечает, что девочка жует ленточку от платья.

— Это крошки, — отвечает она, — от маленьких девочек, которых я съела. А теперь уходи, пока я тебя тоже не слопала. — И она делает большие глаза.

Девочка делает шаг назад, держась за косяк.

— Все ты выдумываешь, — наконец произносит она, однако поворачивается и исчезает.

— Давно пора, — бормочет Оливия.

Теперь ей слышен неровный стук высоких каблуков по коридору. «Ищу комнатку для девочек», — произносит женский голос, и Оливия узнает голос Дженис Бернстайн, матери невесты. Голос Генри ей отвечает: «Это прямо, прямо вон там!»

Оливия ждет, что Генри заглянет в спальню, и минуту спустя он так и делает. Его большое лицо сияет приветливостью, как это всегда случается с Генри в многолюдных компаниях.

— Ты в порядке, Олли?

— Ш-ш-ш. Тихо! Мне не хочется, чтобы все узнали, что я тут.

Он проходит глубже в комнату.

— Так ты в порядке? — шепчет он.

— Я готова ехать домой. Хотя думаю, ты-то готов держаться до конца. Терпеть не могу взрослых женщин, называющих уборную «комнаткой для девочек». Она что, напилась?

— Да нет, не думаю, Олли.

— Они там курят. — Оливия кивком указывает на открытое окно. — Надеюсь, они дом не подожгут?

— Не подожгут. — Потом, минутой позже, Генри произносит: — Думаю, все прошло хорошо.

— О, конечно! Теперь иди попрощайся со всеми, и можно будет отправляться домой.

— Он женился на симпатичной женщине, — произносит Генри, задержавшись у изножья кровати.

— Да, думаю, ты прав.

Оба с минуту молчат: все-таки это шок. Их сын, их единственный ребенок, теперь женат. Ему тридцать восемь лет, они успели к нему здорово привыкнуть.

Как-то был случай, они надеялись, что он женится на своей ассистентке, но это продолжалось не очень долго. Потом им казалось, что он вот-вот женится на учительнице: она жила не в их городе, а на острове Тёртлбэк, однако и та история не слишком затянулась. И вот случилось это прямо как гром с ясного неба. Сюзанна Бернстайн, д. м. н., д. ф. н., объявилась в их городе, прибыв на какую-то конференцию, и всю неделю носилась по окрестностям в новых туфельках. Туфельки вызвали воспаление вросшего ногтя и волдырь на стопе размером с большой стеклянный шарик, в какие играют мальчишки. Сегодня Сюзанна целый день повторяла эту историю. «Я посмотрела в справочнике на желтых страницах, и к тому времени, как я попала к нему в кабинет, я успела напрочь погубить свои ноги! Ему пришлось просверлить мне ноготь насквозь. Это же надо — так встретиться!»

Оливия сочла ее историю глупой. Почему этой девице, со всеми ее деньгами, не пришло в голову просто купить пару туфель, подходящих по размеру?

Тем не менее именно так эта парочка и познакомилась. А все остальное, как Сюзанна не уставала повторять весь день, стало достоянием истории. Если можно шесть недель называть историей. Потому что и это «остальное» тоже было поразительно: сочетаться браком, скоропалительным, как удар молнии. «А зачем ждать?» — спросила Сюзанна у Оливии, когда они с Кристофером заехали показать родителям кольцо. Оливия согласилась: «Не вижу причин».

— И все-таки, Генри, — говорит теперь Оливия. — Как это — гастроэнтеролог? Вокруг полно других врачей на выбор, даже искать не надо. Не хочется думать об этом.

Генри смотрит на жену рассеянным взглядом.

— Да, понимаю, — говорит он.

Солнечный зайчик трепещет на стене, белые занавеси слегка шевелятся. Снова доносится запах сигаретного дыма. Оливия и Генри молчат, уставясь на изножье кровати, пока Оливия не произносит:

— Она очень положительная личность.

— Кристоферу будет с ней хорошо, — откликается Генри.

Они разговаривают почти шепотом, однако при звуке шагов, донесшихся из-за полуоткрытой в коридор двери, поворачиваются к ней с приятно-оживленными лицами. Но мать Сюзанны не останавливается: не задерживаясь проходит мимо в своем темно-синем костюме, держа в руке сумочку, больше похожую на миниатюрный чемодан.

— Давай-ка ты лучше выйди к ним, — говорит Оливия, — а я через минуту тоже приду попрощаться. Только дай мне секундочку отдохнуть.

— Конечно отдохни, Олли.

— А что, если нам заехать по дороге в кафе «Пончики Данкина»? — говорит Оливия.

Им нравится сидеть там в кабинке у окна, и там есть официантка, которая их знает, она мило поздоровается и оставит их одних.

— А почему бы и нет? — отвечает ей Генри от двери.

Откинувшись на подушки, Оливия вспоминает, каким бледным был ее сын там, на лужайке, во время брачной церемонии. Сдержанно, в присущей Кристоферу манере, он благодарным взглядом смотрел на свою невесту, стоявшую с ним рядом, такую худенькую, с маленькой грудью, взиравшую на него снизу вверх. Ее мать плакала. Ну, тут было на что посмотреть — из глаз Дженис Бернстайн изливались потоки всамделишных слез. Потом она спросила у Оливии: «А разве вы не плачете на свадьбах?» — «Не вижу причин плакать», — ответила Оливия.