Кольцо вернулось в сумочку, Олли взял бутыль с вином. Пил, пока не избавился от депрессии: не своей – Энни. Потом заснул.

Разбудила его девушка. Она сидела на кровати, смотрела на него, привалившегося к стене, и кричала.

Олли поднялся, его качнуло, он заморгал, сонно, туго соображая, что к чему.

– Где я? – в ее голосе слышался испуг. – Что ты со мной сделал?

Олли не ответил. Молчание было его спасением. Он давно уже выяснил, что не может говорить с людьми, хотя не был немым. Руки дрожали, потные, розовые. Он покачал головой и нервно улыбнулся, надеясь, что она поймет главное: он только хотел ей помочь.

Вероятно, Энни осознала невинность его намерений, потому что лицо стало не таким испуганным. Хмурясь, она натянула простыню до шеи, чтобы прикрыть наготу.

– Я жива, хотя вколола себе передозу.

Олли улыбнулся, кивнул, вытер ладони о рубашку.

Глаза девушки раскрылись от неподдельного ужаса, когда она смотрела на исколотые иглой вены на руках. То был ужас перед жизнью, ужас перед существованием. Окончательно убедившись, что попытка самоубийства провалилась, она зарыдала, завыла, мотая головой, золотые волосы то и дело закрывали бледное лицо.

Олли быстро подскочил к ней, прикоснулся, усыпил. Протрезвев, направился к окну, выглянул в свет раннего утра, легкой дымкой лежащий на бетонных ступенях, ведущих к двери, вновь задернул штору, облегченно вздохнув: крики Энни никого не встревожили, не привели к его порогу.

В ванной он плеснул в лицо холодной водой, думая, что делать дальше. Мелькнула мысль, а не отнести ли девушку в проулок, где он ее и нашел, и расстаться с ней навсегда. Но так поступить Олли не мог. Почему – не знал да и не пытался найти логическое объяснение своему поведению: боялся ответа, который мог получить.

Вытирая лицо грязным полотенцем, Олли вдруг осознал, какое жалкое представляет собой зрелище. Принял ванну, побрился, переоделся в чистое. Он по-прежнему выглядел, как бродяга, но уже бродяга по выбору, а не по случаю. К примеру, разочаровавшийся в жизни художник. Или, как в некоторых старых фильмах, богач, удравший от наскучивших обязанностей, которые налагали богатство и положение в обществе.

Его удивил столь забавный ход собственных мыслей. Он считал себя человеком заведенного порядка и не жаловал выдумок.

Встревоженный, он отвернулся от своего отражения в зеркале и вернулся в большую комнату, чтобы проверить, как там девушка. Во сне она выглядела такой чистой, такой невинной.

Тремя часами позже, прибравшись в обеих комнатах, Олли сменил на кровати простыни. Даже зная, что это невозможно, подумал о том, чтобы и дальше не будить ее, а ухаживать из года в год, словно она в коматозном состоянии, а он – медицинская сестра. Это было бы счастье, какого он еще не знал в жизни.

Но он уже проголодался и знал, что ей тоже скоро захочется есть. Покинул квартиру, заперев за собой дверь. В двух кварталах, в маленьком продуктовом магазине, покидал в тележку все необходимое. Так много еды за один раз он не покупал никогда.

– Тридцать восемь долларов двенадцать центов, – назвал сумму кассир. Он не скрывал своего пренебрежения. Чувствовал, что Олли не сможет заплатить.

Олли поднял руку, коснулся лба и пристально посмотрел на кассира.

Тот моргнул, смущенно улыбнулся, сжал пальцами воздух.

– Ваши сорок долларов, – он положил несуществующие купюры в соответствующее отделение кассового аппарата, дал Олли сдачу, переложил купленные продукты в пакеты.

Шагая домой, Олли явно чувствовал себя не в своей тарелке, потому что никогда раньше он не использовал свои способности, чтобы кого-то обмануть. Если бы не девушка, прошлой ночью он бы обследовал мусорные баки, возможно, сумел бы полностью собрать еще один комплект столовых приборов, а потом перешел бы к другим способам добывания денег. На станциях подземки он без труда находил выроненные пассажирами монетки, иной раз его нанимали, чтобы что-то разгрузить или перенести. Так что ответственность за обман лежала не только на нем. Тем не менее совершенная кража тяготила его.

Дома он приготовил обед: жаркое, салат, свежие фрукты, и разбудил Энни. Она как-то странно посмотрела на него, когда он указал на накрытый стол. Он чувствовал, как в ней разгорается пожар ужаса. Обвел рукой прибранную комнату, ободряюще улыбнулся.

Девушка села, вновь вспомнила ночь, вспомнила, что уйти из жизни не удалось, и в отчаянии закричала.

Олли умоляюще поднял руки, попытался что-то сказать, не сумел.

Кровь бросилась Энни в лицо, она собралась с силами и попыталась соскочить с кровати.

Ему пришлось прикоснуться к девушке и опять погрузить в сон.

Укрывая ее простыней, он отругал себя за наивность. С чего он взял, что она забудет про все свои страхи, будет вести себя по-другому, увидев, что он принял ванну, переоделся, прибрался в квартире и приготовил обед? Она могла измениться только с его помощью, а вот это требовало времени, немалых усилий... и жертв.

Еду он выбросил. Есть уже не хотелось.

Долгую ночь просидел у кровати, опираясь локтями на колени, положив голову на руки. Подушечки пальцев, казалось, слились с висками, ладони – со щеками. Олли погрузился в разум девушки, чувствовал ее отчаяние, надежды, мечты, честолюбивые замыслы, знания и опыт, доставшиеся дорогой ценой, ошибки, заблуждения, недостатки. Он достиг глубин ее души.