На стол капала кровь. От звука голоса дрожали стекла.

– Господь проверяет вас. Слышите ли вы послание его вопреки всему, что вы думаете о пророке его? Чиста ли душа ваша, чтобы слышать? Или душа ваша – тлен и вы – глухи?

Они оба точно онемели. Ее тирада завораживала, лишая дара речи и приковывая внимание.

– Слушайте, слушайте, слушайте! – настойчиво повторяла она. – Внимайте тому, что я говорю вам. Эти стигмы были посланы мне богом в тот самый момент, когда вы позвонили в дверь. Он послал вам знамение, и это может означать только одно: вы еще не заложили душу дьяволу, и господь предоставляет вам шанс искупить грехи ваши и спастись. По-видимому, вы не отдаете себе отчета в том, кто эта женщина и кто такой ее ребенок. Если бы вы знали это, но по-прежнему защищали их, бог не предлагал бы вам сейчас искупления. Вы знаете, кто они такие? Знаете?

Чарли откашлялся, словно освобождаясь от охватившего его легкого смятения.

– Мне известно, кем вы их считаете, – сказал он.

– Дело не в том, что я считаю. Дело в том, что я знаю.

Бог сказал мне об этом. Мальчишка – Антихрист, а его мать – черная Мадонна.

Чарли не ожидал такой откровенности, будучи уверен, что она будет отрицать всякий интерес к Джою, как делала это, когда ее допрашивала полиция. Прямолинейность настораживала, но он пока не знал, как к этому отнестись.

– Я знаю, вы не записываете наш разговор, – сказала Грейс. – У нас имеются детекторы, которые обнаружили бы включенный магнитофон, и мне было бы известно об этом. Сейчас я могу быть откровенной с вами. Мальчишка пришел в мир, чтобы установить свое тысячелетнее царство.

– Но ведь он всего лишь ребенок, – сказал Чарли, – обыкновенный шестилетний ребенок.

– Нет, – сказала она, держа руки ладонями вверх, чтобы была видна сочившаяся из ран кровь. – Он гораздо хуже. И он должен умереть. Мы должны уничтожить его.

Такова воля божья.

– Вы действительно имеете в виду…

– Теперь, когда вам это известно, когда бог явил вам истину, вы не должны больше защищать их.

– Они мои клиенты, – сказал Чарли. – Я…

– Если вы будете упорствовать, бог проклянет вас, – с тревогой говорила старуха, убеждая их спасти свои души.

– Мы связаны обязательствами…

– Проклятье, неужели вы не понимаете? Вы будете гореть в аду. Вы лишаете себя последней надежды. Вы обрекаете себя на вечные страдания. Вы должны слушать и учиться.

Он заглянул в ее возбужденные глаза, в которых горела неистовая одержимость. К чувству жалости примешивалось чувство отвращения, и он не мог и не хотел вступать с ней в дискуссию. Он понял, что приходить сюда не имело смысла. С этой женщиной невозможно объясниться с позиций здравого смысла.

Теперь он боялся за Кристину и Джоя больше, чем прошлой ночью, когда один из соратников Грейс Спиви стрелял в них.

Она воздела вверх свои окровавленные ладони:

– Его знамение явлено вам, вам, чтобы вы убедились, что я истинный посланник божий. Вы видите? Вы верите теперь? Вы понимаете?

– Вам не следовало делать этого, миссис Спиви. Вы зря теряете время, рассчитывая найти в нашем лице легковерных простаков.

По лицу ее пробежала тень, она вновь сжала кулаки.

– Если вы проделали это ржавым или грязным гвоздем, советую вам немедленно пойти к врачу и сделать прививку против столбняка. Это очень серьезно, – сказал Чарли.

– Вы потеряны для меня, – сказала она категорическим тоном и положила руки на стол.

– Я пришел, чтобы попытаться убедить вас, – сказал Чарли. – Теперь я вижу, что это невозможно. Поэтому мне остается только предупредить вас…

– Вы служите сатане. У вас был шанс…

– ..Если вы не отступитесь…

– ..и вы не воспользовались этим шансом…

– ..если вы не оставите семью Скавелло в покое…

– ..и теперь дорого заплатите за это!

– ..я буду копать под вас, несмотря ни на какой ад или всемирный потоп, пока вы не окажетесь на скамье подсудимых, а вашу Церковь не лишат положенных ей налоговых льгот, пока у вашей паствы не откроются глаза, пока не раздавлю вашу безумную секту. Я заявляю это со всей серьезностью. Я могу быть безжалостным и решительным не меньше вашего. Я уничтожу вас. Остановитесь, пока не поздно.

Она молча смотрела на него.

– Миссис Спиви, мы можем рассчитывать, что вы положите конец этому сумасшествию? – обратился к ней Генри.

Она не ответила. Лишь опустила глаза.

– Миссис Спиви?

Ответа не было.

– Довольно, Генри. Пойдем отсюда.

Когда они подошли к двери, она отворилась, и огромный детина, пригнув голову, чтобы не задеть за притолоку, вошел в комнату. За два метра ростом, лицо как из кошмарного сна, он казался не правдоподобным. «Такие бывают только в фильмах ужасов», – подумал Чарли. Он походил на Франкенштейна с накачанным телом Конана – героя Шварценеггера, – убогое детище плохого сценария и скудного бюджета. Гигант увидел слезы на глазах Грейс Спиви, и лицо его исказило выражение отчаяния и гнева, от которого кровь стыла в жилах. Он протянул руку, схватил Чарли за шиворот и едва не оторвал от пола.