— Перестань, Зузика, а то сейчас получишь! — пригрозила она беззаботно и весело. — Лучше помоги выбрать наряд. Что нашему Гонзику понравится?…

Она вынула из шкафа короткое светло-голубое платье.

— Ну, знаешь, — заметила я, — ты ему скорее без платья понравилась бы…

— Да, да, конечно, — вздохнула она. — Зузанка встала сегодня с левой ноги. Ты что, поругалась с Бореком?

«Комедиантка!» — чуть не сорвалось у меня с языка, но вслух я произнесла:

— Нет, мы с Бореком никогда не ругаемся.

Весь вечер Борек сидел рядом со мной и всем своим видом давал понять, что я его не интересую. Тем не менее развлекались мы от души. Я имею в виду всех остальных, у меня настроение было мерзкое. Гонза требовал одну бутылку за другой, а я отважно пила. Сказочное лекарство от воспоминаний. Пусть Борек меня не замечает и, очевидно, больше никогда замечать не будет, пусть все идет не так, как я ожидала, — не беда. Ведь я уже после обеда получила ясное представление, к чему дело клонится.

Часов около десяти Гонза вдруг завел разговор о хате в горах и о том, что мы могли бы отправиться туда на Рождество. Мы немного попрепирались на этот счет, обсудили со всех сторон, и в конце концов оказалось, что никто не возражает. Одна Катаржина молчала. Гонза сначала не хотел ее спрашивать напрямик, ходил вокруг да около, но потом решился и сообщил, что туда едет прямой автобус через Костелец, где она может к нам присоединиться. Катаржина ничего на замечание Гонзы не ответила, сделала вид, что не расслышала. Тогда вмещался Борек.

— Надеюсь, ты тоже поедешь, Катаржина? — спросил он ее, во прозвучало это как приказ.

Я ожидала, что Катаржина осадит Борека, но она только деланно улыбнулась, нерешительно пожала плечами и робко призналась, что совсем не умеет ходить на лыжах, а кроме того, десятого у нас экзамен по немецкому. Тут все заговорили разом, уговаривая ее, присоединилась к этому хору и я, но сама не сводила глаз с Борека, следя, когда и что он скажет. Катаржина почти оправдывалась, что на Сильвестра ей надо быть дома, а на пару дней…

Не закончила. Бросила короткий взгляд на Борека, а он еле заметно кивнул, слегка нахмурился и подвел итог:

— Ну, значит, до Сильвестра.

Дальше я уже не вслушивалась. Словно откуда-то издалека до меня донеслись слова Катаржины, что она поедет.

Она подчинялась ему так же, как и я. Ни словом не осмелилась возразить, хватило одной фразы, одного взгляда — и королева Ядрана, удивительная и завлекательная Катаржина превратилась в послушную девочку. Скажи он ей: «Иди на площадку и разденься!» — она пошла бы без единого звука.

Довольный Гонза пригласил ее на танец. Он выглядел сейчас как пятилетний мальчишка, который нашел под рождественской елкой велосипед. Меня пригласил Борек. Все три танца он таинственно ухмылялся. Произнес только пару слов: «Ну и дурак этот Гонза!»

Следующие два часа прошли как в кошмарном сне. Я беспрерывно повторяла про себя одну и ту же фразу, как ведьмино заклинание: «Борек и Катаржина — любовники». Но почему они это скрывают? Почему играют с нами в прятки? Какие у них для этого причины?

Вопросы, вопросы, целый ряд безответных вопросов… А неожиданности тем временем не кончались.

Мы пошли привести себя в порядок — Катаржина, Алена и я, — и, когда возвращались к своему столику, нас вдруг остановил какой-то человек и пригласил Катаржину на танец. Я даже не обратила внимания, что он обратился к ней по-немецки. Алена в общем-то хорошо разглядела его — от бриллиантовой заколки в галстуке до золотого перстня с печаткой. Она еще уверяла, что он обратился «Fr"aulein Katherine», но этому не очень поверили, потому что она была уже порядком навеселе. После первого танца тот человек пригласил Катаржину к бару, я видела ее отрицательный жест, потом она оставила его и вернулась к нашему столу. Мой партнер ревниво следил за происходящим и комментировал каждое движение Катаржины.

— Ишь ты, кабан, как напирает! Думает, если у него карман набит марками, так все может себе позволить… Эх, турнуть бы его отсюда, да и всех этих иностранцев! Очень может быть, что они тут во время войны разгуливали в эсэсовской форме, а мы перед ними расстилаемся…

И все такое прочее. А когда после второго танца Катаржина бросила немца и тот отправился к бару один, Гонза чуть не запел оду национальной гордости и чувству самоуважения Катаржины. Танцевальная серия еще не успела закончиться, как Катаржина исчезла, и Павел пояснил нам, что она и в самом деле удрала от слишком настырного иностранца.