Чего же хотят эти люди?

Весь пафос книги Паршина направлен на идею изоляции России от остального мира. Тем, кто хочет этого, книга тут же пришлась по душе — они получили прекрасное идеологическое основание для того, чего бы им очень хотелось. Иррациональные стремления получили как бы рациональное подтверждение. Они получили ответ на свой главный вопрос — причем ответ простой и доступный даже для национал-патриота.

Такие книги, как «Почему Россия не Америка?», годятся только для двух целей: для пропаганды изоляционизма любой ценой и для использования в гигиенических целях. Впрочем, для последних целей крепированная туалетная бумага подходит все-таки лучше.

У нас же напрашивается только один, зато самый главный вопрос: действительно ли русские такие дикие?

Давайте внесем ясность в вопрос: русские бывают очень разные. И в историческом прошлом тоже мы бывали очень разные. В колоссальной стране, простершейся от Карпат до Тихого океана, в разное время жили разные люди, которые создавали разные общества и управлялись по-разному. Если уж судить о ментальности русских — так, наверное, в первую очередь учитывая этот исторический опыт.

Люди всех четырнадцати восточнославянских племен не поняли бы наших теоретиков Большого Московского Мифа. Потому что во всех областях Руси политический строй был «сочетанием двух начал: монархического в лице князя, и демократического в лице веча» [37] . Не было на Древней Руси абсолютных владык, тирании восточного типа. Придумать, конечно, можно что угодно, а во что хочется, в то и вериться. Но веча были совершенно везде, а князья правили, советуясь со своей дружиной.

К тому же Древняя Русь поддерживала активные связи с остальной Европой и русских знали там хорошо. И не только в Скандинавии, откуда пошла сама династия Рюрика и откуда брали жен четверо русских князей (а еще четверо отдали в Скандинавские страны замуж дочек). Но и во Франции, куда Ярослав отдал замуж дочь Анну (кстати, во французской поэзии XI–XII веков часто упоминаются Русь и русские).

Русских жен имели четыре венгерских короля, двое русских князей — венгерских жен. Только одна русская княжна была замужем за чешским владыкой, но «зато» у трех русских князей были чешские жены.

У двух русских князей были жены из рода князей западных полабских славян. Живших близ Балтики называли поморянами — теми, кто живет близ моря. От славянского слова Поморье произошло и немецкое

Pommern — Померания. Итак, две поморянские — померанские жены, а у трех померанских князей — русские жены.

Жен из Византии взяли семь князей Древней Руси. Двое из них сыграли исключительную роль в истории Руси — Владимир Красное Солнышко и Роман Галицкий — в 1200 году он женился на византийской княжне из рода Ангелов, родственнице императора Исаака II.

Четыре раза византийские императоры женились на русских княжнах.

К тому же очень многие земли и города Руси вели оживленную торговлю с остальной Европой.

Немецкие купцы часто приезжали в Смоленск, некоторые жили в нем постоянно. У них была своя церковь Святой Девы в Смоленске. В 1229 году Смоленск подписал торговые договоры с немецкими городами: Бременом, Дортмундом, Гронингеном, Сестом, Мюнстером, Любеком и Ригой.

В X–XII веках основной точкой русской торговли с Германией был Ратисбор. Здесь была особая корпорация купцов, торговавших с Русью, — «рузарии».

Летописец Титмар из Мариенбурга (975–1018) подчеркивал богатство Руси и ее торговые обороты.

В XIII веке каноник Адам из Бремена в книге «История гамбургской епархии» называл Киев соперником Константинополя и украшением христианского мира.

Русские купцы тоже постоянно ездили в Германию через Богемию-Чехию и Польшу, через Галич и Львов.

Уже Раффенфельштадское таможенное установление 906 года содержит упоминание о русских купцах.

Так вот: ни европейский служилый класс, ни купцы не заметили каких-то особых отличий Руси от остальной Европы. Наоборот — они отмечали богатство и честность русских купцов. «Анналы» Ламберта Херсфельда написаны около 1077 года — много сведений о Руси, и в самых лучших тонах.

А вот никаких общих черт со степняками у русских никто не заметил.

Еще в XIX веке стало общим местом говорить о новгородской демократии. Сама демократия, честно говоря, выглядит несколько странно для современного человека: не такая уж она демократичная.

Новгородское вече было вовсе не десятитысячной буйной толпой, а узкосословным органом, демократией для избранных. Летопись размещает вече у Никольского собора, где на вечевой площади умещалось не более 400–500 человек, — очевидно, преимущественно крупных землевладельцев. Немецкий источник 1335 года свидетельствует даже, что новгородское вече называлось «тремястами золотыми поясами».