Он заглянул в салон, но подниматься не стал.

– Так, следующим у нас идет Валентина Удальцова, приготовиться Рустаму Шайдуллину.

Услышав свою фамилию, Рустам Имранович почему-то смутился и как будто даже виновато посмотрел на Михаила. Тот, в свою очередь, улыбнулся.

«Какой ты, на фиг, Шайдуллин, – подумал Мишка. – Рязанское лицо, а все туда же…»

Валя ушла, шурша длинной черной юбкой, и в салоне автобуса снова воцарилась тишина. Впрочем, продержалась она недолго.

Словно глас из преисподней, донеслось с правого ряда нытье колдуна Иванова, и от этого голоса у Михаила по спине пробежал холодок.

– Я вам точно говорю, ребята, там куча трупов… Ломтями нарезаны, как в лавке у мясника… Бл…

Сначала никто не ответил, только Таня шмыгнула носом. Потом Рустам Имранович спросил:

– Ты их видишь?

Иванов кивнул.

– Ребята, я не выдержу, я прямо там блевану на фиг, вот будет картинка для эфира. – Он нервно хихикнул. Рука его ползала по спинке соседнего кресла, очевидно, в поисках несуществующего мундштука с сигаретой. – Прикиньте, они ведь везде со своими камерами долбаными лезут, попробуй их потом заставить это вырезать. Что обо мне мои клиенты скажут?..

Несмотря на некоторую абсурдность этого монолога, никто и не подумал язвить или смеяться. Кажется, колдун Иванов навел собравшихся на мысль. «А ведь действительно, – подумал Миша, увлекшись происходящим, – мы как-то подзабыли, что нас снимают и потом все отснятое собираются выпустить в эфир. Что там попадет в кадр? Что будут говорить обо мне в университете после первой программы? „Миша, ты офигеть какой молодец!“ или „Михаил Вячеславович, извольте объясниться, в какую хрень вы ввязались в самом начале учебного года?“».

В желудке у него что-то неприятно заворочалось. «Трупы там или не трупы в этом темно-синем лесу, а в любом случае надо держать себя в тонусе. Тут колдун прав на все сто».

Вернулся Синица. Теперь он был, наоборот, весел. Видимо, Валя так и не смогла поговорить с мертвыми, зато позабавила живых.

– Прошу вас, Рустам. Приготовиться Вячеславу Иванову.

И снова ожидание, бестолковое и безрадостное. «Фрицев» по одному уводят в лес, жестоко допрашивают, а потом их истерзанные тела сбрасывают в овраг, присыпая сверху опавшей листвой и валежником. Все это снимают тремя камерами, одна из которых подвешена к крану, за кадром картинку комментирует звездун Кирилл Самарин. Самое реалити из всех реалити-шоу на планете! Практически в прямом эфире партизанский расстрел без суда и следствия, смотрите и не пропустите, иначе пожалеете…

Миша фыркнул. Чушь какая-то в голову лезет от постоянного ожидания своей очереди. Похоже, большую часть времени на проекте у них уйдет именно на просиживание штанов в автобусах, трейлерах и в предбанниках, на неумеренное потребление гамбургеров и кофе. Миша видел, как некоторые особо нервные да мочки на отборе сгребали в пригоршню шоколадные конфеты и запихивали их в рот. Шоколад, конечно, стимулирует мозговую деятельность, но едва ли этому обрадуются зубы.

Он посмотрел на часы. Уже без четверти шесть, а испытания прошли только четыре человека. Садовская не врала – вряд ли они уедут из леса раньше наступления сумерек. Интересно, что же там все-таки происходит?

Он попытался обнаружить у себя признаки волнения, но, к удивлению своему, ничего подобного он не испытывал. Неужели ему совсем не страшно? Вон как Иванова штормит: повесил руки на спинку переднего кресла, опустил на них голову и что-то бормочет под нос. Свои колдовские заклинания, наверное, пускает в ход. «Соберись, дурень, иначе действительно растеряешь всю свою немногочисленную клиентуру после выхода программы в эфир. Соберись, говорю!»

Колдун Иванов поднял голову, огляделся. Ага, услышал, паршивец, только не понял откуда. Значит, действительно что-то умеет.

Миша снова закрыл глаза. Не заняться ли чем-нибудь полезным, в конце концов?

Он вызвал в памяти образ Ирины Королевой. Странные ощущения все-таки: когда он осматривал ее в коридоре подсобных помещений, он чувствовал ее еще живой, хотя тело однозначно выключилось. Разве такое бывает? Михаилу пришла в голову безумная мысль (к слову, все чаще его голову посещали именно безумные мысли, и одна хлеще другой; он боялся, что скоро перестанет соображать как обычный человек и его студенты на лекциях это заметят и сдадут ректору): Ирина ждала его, чтобы что-то сообщить… Ну, может, не конкретно его, Мишку Поречникова, ждала, но хоть кого-нибудь, кому она смогла бы передать что-то важное. Вот только ни черта не передала. Наверное, ментов испугалась. Вечно они, сукины дети, все портят…

Миша хихикнул. Профессиональный цинизм медленно, но верно подбирался к его горлышку, протягивал холодные пальчики, чтобы в конце концов сомкнуть и уже никогда не выпускать. Цинизм и высокомерие поджидают всякого смертного, который по не зависящим от него причинам умеет чуть больше, чем все остальные. Если Михаил вовремя не даст им отпор, то закончит так же скверно, как и его вечный антипод профессор Саакян, – станет седым похотливым козлом, раскатывающим на роскошной тачке и ставящим студенточкам взаимозачеты: хочешь «тройку» – минет, хочешь «четверку» – становись раком, ну а за «пятерку», дорогая… Словом, не жизнь, а сплошные творческие муки!