– Я знаю. Дело говори.

– Ну вот… У нее были куплены билеты на «Чай вдвоем», она пригласила меня после концерта посидеть в клубе или потанцевать. Честно говоря, я не большой любитель этих дел, но с Катей было интересно…

– Посидели?

Стас отрицательно покачал головой.

– Сразу после концерта ей позвонила мать и, видимо, погнала домой, хотя в деталях я разговора и не слышал, хоть и встречал ее в фойе клуба…

…Катя смутилась. Вернее, даже не смутилась – она была взбешена, как никогда в своей жизни. Когда-нибудь это обязательно бывает в первый раз, и обычно в ее годы это и случается. Только что она была самостоятельная и взрослая девушка, красивая и счастливая, и вдруг – трам-трам-парарам, телефонный звонок! – и она превратилась не в Золушку даже, а в Дюймовочку, которая может потеряться в траве.

– Мама, – шепотом сказала она, отойдя чуть в сторону от стойки гардероба, – мне уже шестнадцать, а не шесть…

– Вот именно! – бурчала мать. – Шестнадцать, а не двадцать шесть! Ты на часы смотришь?

– Я все время смотрю на часы… Всю жизнь смотрю на часы. Они мне надоели, я их выброшу, мам!

Катя бросила отчаянный взгляд на Станислава. Парень стоял у другого конца стойки, вертел в руках свой мобильный телефон и глядел по сторонам. Он просто излучал титаническое спокойствие. Роскошный парень…

– Милая моя, – продолжала гундеть мама, – время уже за полночь, отец выгоняет машину. Стой там, никуда не ходи, он скоро приедет.

– Нет, – выдавила Катя.

Мать ее не расслышала.

– Что ты говоришь?

– Я говорю «нет».

– Что – нет?

Катя словно проглотила ком.

– Не надо присылать машину, пусть папа сидит дома. Меня проводит молодой человек…

На мгновение мама потеряла дар речи. Термин «молодой человек» слишком редко фигурировал в их разговорах, чтобы она смогла на него оперативно среагировать.

– Э-э-э, кто что с тобой сделает?

– Никто ничего не сделает, мам. Меня проводит до дома молодой человек. Он хороший, взрослый, живет рядом. Я тебя потом с ним познакомлю. Может быть, даже завтра…

Мама помолчала немного, очевидно, набирая в легкие воздуха, но сказать ничего не успела. Катя просто не дала ей возможности:

– Мама, в общем, я больше ничего не хочу слышать. Не порть мне настроение, пожалуйста! Я хотела еще посидеть в клубе, попить молочного коктейля, но так и быть – я иду домой. Но иду сама! Все, мам, пока, я скоро буду!

И она захлопнула крышку телефона. Пожалуй, чуть энергичнее, чем требовалось…

– Что было дальше? – поторопил Баранов, когда Стас, что называется, завис, как навороченная «Виста». Он смотрел в зеркало перед собой, изучая собственное отражение, но смотрел не в глаза, а чуть ниже. В глаза ему смотреть не хотелось.

– Она не сказала мне ничего, но, судя по ее настроению, домашние порядочно ее накрутили. Она только обмолвилась, что когда сама станет мамой, то никогда…

– Никогда – что?

– Ничего. Просто так и сказала – «никогда» – и умолкла.

– Понятно. – Баранов закрыл свой блокнотик, сунул его обратно в карман. Психологическая атака прошла успешно, Стас начал рассказывать, и большего давления не требовалось.

– Мы по дороге до ее дома мало разговаривали. Катя молчала…..и кусала губы. От той девчонки, которой Стас втайне любовался, счастливой и воздушной, не осталось почти ничего. Рядом с парнем теперь брела всего лишь затюканная отличница, одна из тех, что украшают школьные доски почета. Кстати, таких и у него в институте было полно. Стас просто поразился стремительности перемены.

– Что случилось, Кать? – на всякий случай спросил он, хотя догадывался, в чем дело. – Концерт не понравился?

Она покачала головой, отвернулась. Получалось довольно глупо – ни за руку ее не взять, ни за талию, ни анекдот рассказать. Весь природный магнетизм, присущий Мужчинам Мечты, в такой ситуации был столь же востребован, как и новогодняя елка первого января.

В конце концов, он все-таки аккуратно взял ее за руку, точнее, за кончики пальцев, немного потеребил. Она не отстранилась, повернулась к нему, улыбнулась. Наверное, она была благодарна ему за такую поддержку – во всяком случае, самому Стасу так показалось, – и он почти воспарил.

– Ничего страшного, – сказал он, – все это пройдет, вот увидишь.

Она кивнула, все еще продолжая благодарно улыбаться.

Путь к ее дому лежал через школьный стадион, а затем сквозь ряды бетонных гаражей. Днем в этом унылом пейзаже не было ничего ужасного, но вечером всегда хотелось пробежать эти триста метров бегом.

Когда они ступили на беговую дорожку стадиона, девушка сжала его руку.

– Боишься? – спросил он.

– Нет.

– И правильно. Тут везде полно света.