— У нас в студии сегодня гость, который поможет нам подвести некоторые итоги этого нашумевшего дела. Бреде Сперре…

Г. Дюбвад сделал крохотную паузу, это сигнал режиссеру в аппаратной переключиться на вторую камеру. Оператор выбирает план в три четверти, и камера наезжает на единственного гостя в студии, высокого интересного блондина. Дорогой костюм публичного чиновника, рубашка с расстегнутым воротом, перламутровые пуговицы, все, вероятно, придумано стилистом из «ELLE», с которым Сперре трахается в полной — или почти в полной — тайне от всех. Теперь уж ни одна телезрительница не переключится на другой канал!

— Вы как сотрудник КРИПОСа вели расследование этой серии убийств. У вас за плечами почти пятнадцатилетний опыт полицейской работы. Случалось ли в вашей практике что-либо подобное?

— Все случаи разные, — сказал Бреде Сперре с небрежной самоуверенностью.

Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться — память его мобильника сейчас окажется забита эсэмэсками. Женщина, проведавшая, что он холост, хотела бы попить кофе с интересным человеком, мать-одиночка, живет в окрестностях Осло, имеет машину и кучу времени на той неделе. Молодой парень, которому нравятся взрослые решительные мужчины. А кто-то сразу взял быка за рога и прислал свою фотку. Самую удачную: очаровательная улыбка, только-только от парикмахера, нарядное платье с соответствующим вырезом. Можно и без лица. Или без платья.

— Но разумеется, восемь уби-ых — такое бывает не каждый день, — сообщил Сперре. И добавил, поняв, что сказанное прозвучало почти пренебрежительно: — Ни здесь, ни в стране, с ко-орой у нас приня-о себя сравнивать.

— Господин Бреде Сперре, — сказал Г. Дюбвад, никогда не забывавший несколько раз произнести имя гостя в начале передачи, чтобы оно зафиксировалось в памяти у зрителей. — Эта история вызвала международный резонанс. Однако подобный интерес к ней вызван ведь не гибелью восьми человек, а прежде всего тем, что ключевую роль во всем этом сыграла всемирно известная картина?

— Пожалуй, да, во всяком случае, эта картина достаточно известна искусствоведам.

— А теперь ее можно с полным правом называть всемирно знаменитой! — перебил Одд Г. Дюбвад и попытался поймать взгляд Сперре, возможно, для того чтобы напомнить — они говорят для программы, они — команда и должны работать в паре, чтобы рассказать публике сенсационную историю. А ведь занижение известности картины автоматически снижает сенсационность!

— Как бы то ни было, картина Рубенса ведь оказалась центральным моментом, когда КРИПОС в отсутствие выживших жертв и каких бы то ни было свидетелей, сумел собрать и сложить эту головоломку. Разве не так, господин Сперре?

— Все именно так.

— Окончательные результаты вашего расследования будут опубликованы завтра, но не могли бы вы уже теперь немножко рассказать нашим телезрителям про дело Граафа, как все происходило, от начала и до конца?

Бреде Сперре кивнул. Но вместо того чтобы заговорить, поднял стакан с водой и отпил глоточек. Г. Дюбвад широко улыбнулся в правый край экрана. Возможно, они оба заранее обговорили этот маленький фокус, эту паузу, которая заставит зрителей подвинуться на самый край дивана и напрячь глаза и уши. Или Сперре сам перехватил режиссуру?

Полицейский чиновник отставил стакан и сделал вдох:

— Прежде чем начать работу в КРИПОСе, я, как вы знаете, работал в Отделе ограблений, где, в частнос-и, расследовал многочисленные похищения художественных ценностей, случившиеся в Осло в течение последних двух лет. Одинаковый почерк указывал на то, что за этим стоит некая преступная группа. Уже тогда в наше поле зрения попало охранное предприятие «Триполис», так как большинство домов, где произошли кражи, было оборудовано именно их системами защиты. И теперь мы знаем, что один из тех, кто стоял за кражами, работал как раз в «Триполисе». Уве Чикерюд имел доступ к ключам от жилищ и, кроме того, мог отключать сигнализацию. Очевидно, этот же Чикерюд нашел способ убирать сообщения об этих отключениях из журналов компьютеров. Мы полагаем, что сам Чикерюд и осущест-ил большую часть похищений. Но он нуждался в человеке, разбирающемся в искусстве, который мог бы, общаясь с другими знатоками в Осло, получить информацию, где хранится та или иная картина.

— И тут появляется Клас Грааф?

— Да. У него самого имелась приличная коллекция живописи в квартире на Оскарс-гате, он терся среди искусствоведов и галеристов, особенно в тусовке вокруг «Галереи Э», где многие его видели. Там он общался с людьми, которые сами владели ценными картинами или могли рассказать, у кого такие есть. Эту инфор-ацию Грааф в свою очередь передавал Чикерюду.

— А что делал Чикерюд с картинами после похищения?

— Анонимный источник навел нас на след скупщика в Гётеборге, давнего знакомца полиции, который уже сознался, что имел контакты с Чикерюдом. На допросе этот скупщик сообщил нашим шведским коллегам, что в последний раз, когда он был на связи с Чикерюдом, тот позвонил и предупредил, что выехал и везет Рубенса. Скупщик говорит, он не мог поверить, что это правда. Но ни картина, ни Чикерюд до Гётеборга тогда не доехали…

— Не добрались, — пророкотал Г. Дюбвад с трагической бронзой в голосе. — Но что же произошло?

Сперре криво усмехнулся, прежде чем продолжить, словно мелодраматическая манера ведущего казалась ему немного смешной.

— Похоже, Чикерюд с Граафом решили кинуть скупщика. Представляете — ведь скупщик забирает пятьдесят процентов вырученной суммы, а в этот раз речь шла совсем о других деньгах, чем в случаях с обычными картинами. Как руководитель нидерландского предприятия по производству смешанных технологий, которое торгует с Россией и некоторыми другими странами бывшего Восточного блока, Грааф имел множество кон-актов, причем далеко не только в легальной сфере. У Граафа и Чикерюда появился шанс прожить оставшуюся жизнь в полной экономической независимости.