Дубль один, два, три...

Аннотация
Шеридан проснулся внезапно. ... Я не видела папу уже месяца два или даже три… вот и решила повидаться до начала репетиций

Эдмунд Купер Дубль один, два, три… Шеридан проснулся внезапно. В ушах у него звенело. Он знал, что ему приснился сон, который обязательно нужно вспомнить. Между этим сном и явью существовала некая странная страшная взаимосвязь. Он полежал немного, глядя в потолок, пока не затих звон в ушах. Затем попытался сосредоточиться. Попытался представить себе сон, после которого его руки дрожали бы, а сам он обливался бы холодным потом. Он думал, думал, но озарение так и не пришло. Что бы там ему ни приснилось, память о том уже растаяла в туманных ущельях ночной тьмы. Понемногу Шеридан приходил в себя. Беспокойство сменялось уверенностью в своих силах. Шеридан предчувствовал: сегодня что-то должно произойти. Он встал с постели, потянулся и начал одеваться. Он ходил по комнате и вдруг, к своему собственному удивлению, подумал, что вся мебель и все лампы находились на своих привычных местах. Странно, что он обратил на это внимание… Еще удивительнее то, что ему хотелось найти хоть какое-нибудь маленькое изменение. Потакая своей прихоти, Шеридан взял низкий прикроватный столик и переставил его к окну. С ощущением, словно он кому-то что-то доказал, Шеридан закончил одеваться. Но когда он присел на кровать завязать шнурки на туфлях, у него снова зазвенело в ушах… далекий звон, быстро прошедший. Шеридан замер, мучительно пытаясь вспомнить нечто не до конца ясное и вдруг без тени сомнения понял, что сейчас зазвонит телефон. Прошло несколько секунд, и снизу, из гостиной, донеслась переливчатая трель. Настойчивые призывы телефона требовали ответа, гнали прочь овладевшее им чувство нереальности происходящего. Торопливо спускаясь вниз по лестнице, Шеридан уже без всякого труда мог отмахнуться от внезапно осенившего его дара ясновидения. В конце концов, ну что такого особенного в том, что он ожидал услышать телефонный звонок за пять секунд до того, как тот и вправду прозвучал? Вся его жизнь кружилась вокруг этих самых телефонных звонков. Как врач, он, несомненно, подсознательно ожидает их каждую минуту. Присев на край стола, Шеридан протянул руку к телефонной трубке. Его рука повисла в воздухе и опустилась в карман в поисках сигарет и спичек. Телефон продолжал звонить. Шеридан зажег сигарету. Он увидел, что его руки дро­жат. И он прекрасно понимал, почему. Дело в том, что доктор Шеридан знал, чей голос он сейчас услышит. Краткий миг принятия решения: сейчас он еще может сделать выбор. Или это всего лишь иллюзия? Может, он делает лишь то, что должен сделать? Сжав в руке телефонную трубку, Шеридан понял, что ему не суждено узнать ответ на этот вопрос. Глубоко вздохнув, он поднял свою судьбу к уху. – Я хотела бы поговорить с доктором Шериданом. Ее голос был несколько выше, чем ему помнилось. Обычно она говорила тихо, хотя и энергично. – Шеридан у телефона, – ответил Шеридан. – Привет, Анна. Давненько не виделись. Как дела? – Ричард! – с облегчением в голосе воскликнула она. – Слава богу, это ты! Я так боялась попасть на Маннера… а он был бы для меня совершенно бесполезен! – Подобное заявление вряд ли ему понравилось бы, – сухо сказал Шеридан. – Кстати, это личный звонок или профессиональный? – И то, и другое. Ричард, скажи, ты сейчас очень занят? – В это время года? Не очень. Все сейчас чертовски здоровы. Если повезет, мне достается полдюжины консультаций в день… конечно, не считая несчастных случаев. – Отлично. У меня как раз несчастный случай. Я хочу, чтобы ты приехал в Редгрейв. И как можно быстрее. Огромным усилием воли Шеридан постарался отогнать видения, вставшие перед его глазами от звука этого голоса. Но не смог. Он видел Анну Блэкмор так же ясно, как если бы она стояла рядом с ним. Он видел ее высокую, стройную фигуру, бледное лицо со слегка неправильными чертами, обрамленное густыми черными волосами, устремленный в пространство взор и ее странную, кривую улыбку. Были и более красивые женщины, но вышло так, что он полюбил именно эту. С безнадежной тоской он задумался, предстоит ли ему опять пройти через все то же самое… Пройти через все то же самое!.. Очень опасная мысль. Шеридан побыстрее отогнал ее и сосредоточился на разговоре. – Я полагаю, что смогу приехать к половине двенадцатого… Почему такая спешка? – Это отец. Мне кажется, он сошел с ума. “Прекрасное чувство времени, – мрачно подумал Шеридан. – И великолепная подача материала…” Анна все еще была отличной актрисой, никогда не забывая произнести хорошую реплику, всегда придавая ей единственно верную в данный момент интонацию. – Может он, наоборот, вдруг стал нормальным, – предположил Шеридан вслух. – Нобелевский лауреат в области физики имеет право иногда становиться нор­мальным… Но расскажи мне лучше, в чем, по-твоему, проявляется безумие… Анна весьма убедительно изобразила девушку, выходящую из себя. – Ради всего святого, Ричард! Перестань строить из себя циничного героя-любовника! Надеюсь, ты не вообразил, будто я позвонила только для того, чтобы поболтать с тобой?! Мне нужна помощь. Очень нужна. Будь в округе еще хоть один мало-мальски приличный врач, я бы, разумеется… – Я в этом и не сомневался, – прервал ее Ше­ридан. – Однако я все еще жду конкретных фактов. Пауза. Тяжелый вздох. Злость или разочарование? Любопытно… – Ну, хорошо… доктор. Факты, только факты и ничего, кроме фактов. Я приехала в Редгрейв в пятницу. Я не видела папу уже месяца два или даже три… вот и решила повидаться до начала репетиций… Я и понятия не имела, что он стал таким замкнутым. Он разговаривает сам с собой. Ом не знает, день на дворе или ночь, лето или зима… – Сосредоточенность, – предположил Шеридан. – Подобное случается со многими крупными учеными. Они так привыкают сосредоточиваться, что уже не могут остановиться. Это входит у них в привычку. – Но он даже забывает поесть. Он просто сидит, глядя в стол, и все бормочет о своей чертовой машине. Мне страшно. – О какой машине? – Это даже немного смешно, – с горечью сказала Анна. – Он работает над машиной времени… так он, во всяком случае, утверждает. А теперь скажи мне, он, по-твоему, еще в здравом рассудке? Шеридан задумался, вспоминая непредсказуемый гений профессора Блэкмора – человека, чьи работы по волновой механике совершили революцию в физике, человека, чье имя стояло теперь в одном ряду с именами Бора, Гейзенберга, Шредингера и даже самого Эйнштейна. Прошло уже больше года с тех пор, как он видел профессора Блэкмора в последним раз. Но Шеридан прекрасно его помнил: седой и полный сил, он с легкостью парил над осторожными гипотезами, добираясь до одному ему открывающихся результатов. Казалось, лучшие годы у него еще впереди. Но это было больше года тому назад. Многое могло случиться за год. – Не молчи, – взмолилась Анна. – Скажи хоть что-нибудь. Скажи, что он сошел с ума, или что он впал в старческий маразм… Не может же это и в самом деле быть серьезной научной задачей, правда? – Честно говоря, не знаю, – признался Шеридан. – С того времени, как расщепили атомное ядро, классическая физика ушла в бессрочный отпуск. Никто теперь ни в чем не уверен. Вполне возможно, что твой отец всеми силами своего перетрудившегося мозга ломится в дверь, которой просто-напросто не существует. Но мне представляется, есть вероятность, что он и в самом деле напал на след… Мне надо с ним повидаться – тогда я смогу сказать точнее. – Мне не хотелось втягивать тебя, Ричард… после всего, что произошло. Извини. – Все в порядке. Ты уверена, что он говорил именно о машине времени? – Она у меня уже в зубах навязла… Об этой чертовой машине я слышу с момента своего приезда. Приезжай поскорее, ладно? Меня уже начинает трясти. Кроме того, после обеда он запланировал провести какой-то экс­перимент… тогда его даже подъемным краном не вытащишь из лаборатории. – Я приеду, как только смогу, – пообещал Ше­ридан. – Судя по твоему голосу, тебе тоже не мешает подлечиться. Почему бы тебе не принять успокоительное? – Я как-нибудь обойдусь без успокоительного. – Это что, должно звучать загадочно? – спросил Шеридан и едва заметно улыбнулся. – Еще не знаю, – ответила Анна. Она уже несколько пришла в себя, и даже сумела, пусть и несколько искусственно, засмеяться. – Я сказала, а ты теперь думай. Пока, Ричард. Заранее спасибо. – Пока, Анна. Раздались короткие гудки, и Шеридан положил трубку обратно на рычаг. Внезапно он вновь услышал слабый шум – словно весь мир превратился в огромные часы, а он сидел где-то внутри механизма. Шеридан огляделся, чувствуя, как все вокруг подернулось призрачной дымкой нереальности. Его дом каким-то неведомым образом превратился в декорацию, а они с Анной – в актеров, послушно повторяющих слова ненаписанного сценария… Но, конечно, это ему только казалось… воображение разыгралось, вот и все. Богатые событиями полчаса, особенно для человека, все еще клацающего зубами от страха после ночного кошмара, который он не помнит. Ничто так не помогает избавиться от подобного ощущения, как хороший плотный завтрак. А страх, несомненно, можно утопить в первой же чашке крепкого кофе. Словно откликаясь на его мысли, из кухни раздались домашние, уютные звуки: шипенье масла на сковороде, звяканье кастрюль. Потянуло запахом пищи. Все как обычно. Затем его экономка, старая ирландка миссис Фаган заглянула в комнату. – Доктор Шеридан, идите есть. Вам точно не помешает выпить чего-нибудь горячего. Такое морозное утро, знаете ли… Шеридан отметил про себя, что утро и впрямь выдалось удивительно холодным. Он содрогнулся и пошел завтракать, стараясь не замечать, что весь он, с ног до головы, покрыт холодным потом. Обыденность оказалась весьма недолговечной. Она продержалась, хотя и не вполне убедительно, лишь до конца завтрака. Но Шеридан не испытывал голода. Он рассеянно возюкал вилкой по тарелке, пытаясь сам себя убедить, что пока яйца и ветчина похожи на яйца и ветчину, с миром все в порядке. Под конец, устав делать вид, будто хочет есть, Ше­ридан решил, что лучшим средством снять напряжение послужит работа. Он прошел в кабинет для консультаций, прочитал фамилии назначенных на сегодня больных и понял, что чего-то ждет. Он знал чего. Знал он также и то, что это случится секунд через десять-пятнадцать. Он поглядел на часы: тонкая красная секундная стрелка нервно прыгала от цифры к цифре. На тринадцатой секунде он вновь, в который уже раз сегодня, услышал слабое гудение. На сей раз оно было немного громче, чем раньше. Оно стучало в виски – неясной, упорной угрозой. Тогда Шеридан сделал нечто, чего за десять лет медицинской практики ни разу себе не позволял. Открыв нижний ящик стола, он вынул оттуда бутылку бренди и налил себе приличную порцию для храбрости. Бренди разделалось с гудением и звоном и дало Шеридану силы пригласить в кабинет дожидавшихся приема пациентов. Он хотел спросить, слышали ли они тоже этот звон, чувствовали ли они, что сегодняшнее утро не такое, как всегда. Но что-то его остановило – возможно, выражения их лиц. Механически он вел рутинные обследования, задавал обычные вопросы. Был только один вопрос, который он боялся задать. И вот закрылась дверь за последним пациентом, и доктор Шеридан устало откинулся в кресле. Он зажег сигарету, глубоко затянулся и позволил себе задуматься о предстоящем визите к Анне в Редгрейв. Он вспомнил свою последнюю поездку в этот старый викторианский дом. В тот раз Анна вернула ему обручальное кольцо. Это было несколько веков тому назад… если верить ощущениям. “Интересно, – думал Шеридан, – сохранилась ли прежняя власть Анны над ним? Сможет ли она и теперь помыкать им, как ей заблагорассудится?” Шеридан даже пожалел о своем обещании. Он со страхом думал о поездке в Редгрейв, и не только из-за Анны. Второй причиной был сам Роберт Блэкмор. Шеридан понимал, что дело там весьма неблагополучно – что-то же заставило Анну, смирив гордыню, обратиться к нему за помощью. Хоть она и была весьма вспыльчивой и очень-очень импульсивной, как Шеридан познал на своем горьком опыте, Анна не так-то легко поддавалась панике Раз уж она ем позвонила, значит, и впрямь случилось нечто из ряда вон выходящее, нечто, требующее немедленного вмешательства. Мысленно Шеридан попытался сопоставить рассказ Анны о состоянии ее отца с воспоминаниями о своей встрече с Робертом Блэкмором, состоявшейся больше года тому назад. Просто невозможно было поверить, что тот способен уйти от реальности в мир грез и беспочвенных фантазий. Год назад Блэкмор сочетал в себе целеустремленность настоящего ученого с необузданной фантазией юного вундеркинда. И однако, если верит Анне, теперь он стал, мягко выражаясь, не от мира сего. Но предположим, что это весь мир сошел с ума, а профессор Блэкмор, наоборот, находится в совершенно здравом рассудке. Допустим, машина времени и впрямь была теоретически возможна. Плененный этой неожиданной мыслью. Шеридан надолго задумался. Вдруг его взгляд упал на часы. Тридцать пять минут двенадцатого. А он обещал Анне приехать в Редгрейв не позже половины. Она еще говорила что-то об эксперименте, назначенном точно на полдень. Выругавшись, Шеридан вскочил на ноги… Он спешил к своей машине. Прохладный утренний воздух бодрил и освежал, неся покой издерганным нервам. Вскоре Шеридан на полной скорости ехал прочь из города. Он направлялся к старой заброшенной дороге, ведущей к вилле Блэкморов. Можно было проехать и по шоссе, но этот путь – намного короче. Снова взглянув на часы, Шеридан увидел, что уже без десяти двенадцать. Снова выругавшись, он сильнее надавил на педаль газа. В две минуты первого он достиг короткой, обсаженной вязами аллеи. У тяжелой деревянной двери дома его поджидала Анна. Похоже, она стояла здесь уже давно. Останавливаясь, Шеридан заметил, как напряжение на ее лице сменилось облегчением. Но не до конца. Выключив двигатель, он вылез из машины и заставил себя приветствовать девушку улыбкой. Шеридан подумал, что от волнения Анна стала еще красивее. – Я надеялась, что ты приедешь раньше, – в голосе Анны слышался упрек. – Меня задержали, – ответил Шеридан, и это была чистая правда, его действительно задержали… и в первую очередь ею собственная трусость. – И где же главный виновник торжества? Поворачивает время вспять? – Шеридан старался говорить небрежно. – Он в лаборатории, – кивнула Анна и посмотрела на сводчатое окно чердака, приспособленного профессором для своей работы. – Ты хочешь, чтобы я поднялся к нему? – Да, пожалуйста, но, Ричард… у меня есть к тебе еще одно дело. Ричард… ты мне нужен… ты и сам не представляешь, как… Может, я тоже схожу с ума. Мне все время слышится странный гул, или звон, эхом отдающийся по всему дому. Он очень далекий, и одновременно звучит совсем рядом. Временами словно внутри меня самой. Как будто… – она запнулась. – Давай лучше пройдем в дом. С истеричными женщинами лучше разговаривать не на пороге, а в уютной гостиной. Как только Анна упомянула о гуле, Шеридан почувствовал, как у него внутри все похолодело. Бездумно, как автомат, он прошел за девушкой в дом. Она как раз открыла дверь в гостиную, когда он положил руку ей на плечо. С невысказанной мольбой во взоре она повернулась к нему… – Анна, я тоже слышал этот звон, – признался Шеридан, беря ее за руку… такие холодные руки, даже холоднее его собственных. – Он как-то связан со сном… который я никак не могу вспомнить. Анна побледнела как полотно. Внезапно она оказалась в его объятьях, крепко прижимаясь к его груди. Она дрожала. – Ричард, обними меня. Покрепче. Пожалуйста… Я никогда не думала, что мне может быть так страшно. От сознания того, что Анна полагается на него, что ей нужна его помощь, Шеридан как-то сразу успокоился. Его панику как рукой сняло. – Анна, дорогая, что бы это ни было, мы вместе. Вместе мы разберемся, в чем дело… а, возможно, и вправим мозги виновникам. – И зачем я только тебя прогнала? – прошептала она, еще крепче прижимаясь к Шеридану. – Что бы ни случилось, помни, что я тебя люблю. И буду любить тебя. Всегда. Закрыв глаза, она подставила губы для поцелуя. Но в этот миг, казалось, все кругом заходило ходуном. И стены, и мебель зашатались, словно при землетрясении. А потом раздался гул, такой громкий, что он ощущался каждой порой тела. Он рвался к темной обители мозга, безумно, как цунами, захлестывая пресыщенные нервы. Ураган набирал силу, и Шеридан, из последних сил поддерживая Анну, знал, что долго они не продержатся. Он знал – ничто не сможет противостоять ярости страшного звукового вихря, способного в единый момент вытрясти всю жизнь из их тел. Его отупевший разум понимал, что у этого звука нет и не может быть конца – так же, как у него не было и начала. И вот вершина – миг, когда мир расползся по швам, когда весь космос стал прозрачным, как стекло, и перед глазами фантастическими цветами вспыхнули невидимые днем звезды. Вспыхнули, чтобы тут же растаять в беспросветной мгле. Время потеряло свой смысл, и единственное, чего Шеридан не мог понять – почему он так долго ждет смерти. Он уже привык к мысли о небытии, и последний фортель урагана потряс его сильнее всех прочих. Внезапно вселенная снова стала осязаемой. Свет поглотил тьму: появился дом, замерли качающиеся тени в прежней реальности стен и мебели. Шеридан едва мог поверить, что по-прежнему держит Анну в своих объятиях… едва верилось, что и она тоже жива. Анна открыла глаза. Холодные и пустые, они смотрели и не видели. В них не светилось ни любви, ни даже страха. – Эта машина, – прошептала она, – Этот чертов эксперимент. И без всякого предупреждения она упала в обморок. Шеридан подхватил ее и отнес на один из диванов в гостиной. На стоящем рядом столике он увидел графин и стаканчики. В графине оказалось виски. Дрожащими руками Шеридан налил две порции – виски расплескалось по всему столику. В это время Анна пришла в себя. – Выпей, – сказал Шеридан, протягивая ей один стаканчик. – Не торопись… А я лучше схожу наверх, в лабораторию. Посмотрю, все ли в порядке. Одним глотком он проглотил свое виски, радостно почувствовав, как горячий пламень потек по его горлу в желудок. – Я… я пойду с тобой, – пробормотала Анна, пытаясь подняться с дивана. – Нет, оставайся здесь. Я скоро вернусь. Не пытайся встать… Понятно? Она покорно кивнула. Вид у нее был совершенно несчастный. – Мне… мне не хочется оставаться одной. – Дорогая, я должен узнать, что произошло. – Я понимаю. – Всего пара минут… – Я буду тебя ждать, – прошептала она, пытаясь улыбнуться. Шеридан нежно поцеловал девушку и заставил себя двинуться к ведущей на чердак лестнице. Виски пробудило в нем какое-то странное безрассудство. Он бежал вверх, перепрыгивая через ступеньки. Когда он добрался до самого верха, сердце его колотилось, словно бешеное. На мгновение он замешкался, соображая, в какую сторону теперь идти. Потом вспомнил. Несколько шагов по узкому темному коридору привели его к двери лаборатории. И тут Шеридана охватила паника. И он знал, почему. Стояла абсолютная тишина. На долгую, страшную минуту его сознание стало полем битвы беззвучной гражданской войны. Инстинкт гнал его прочь отсюда, призывал спасаться… в общем, делать все, что угодно, только не открывать эту дверь. Разум же настаивал, что он должен войти. Шеридан выжидал, не в силах решить, что же ему делать. Напряжение делалось невыносимым… Повернув ручку, Шеридан распахнул дверь и сделал шаг вперед. Он попытался остановиться, но было уже поздно. Он не увидел перед собой лаборатории. Он не увидел ни машины времени, ни профессора Роберта Блэкмора. Он ровным счетом ничего не увидел! Он и не мог ничего увидеть! Только вихрь тьмы… провал бесконечной глубины… туннель, прорубленный сквозь тонкую ткань времени. Он полетел вниз, всасываемый темнотой. И падая, вспомнил слова Анны: – Я буду тебя ждать… А потом он уже ничего не помнил, совсем ничего… Шеридан проснулся внезапно. В ушах у него звенело. Он знал, что только что ему приснился сон, который обязательно нужно вспомнить. Между этим сном и явью существовала некая странная и страшная взаимосвязь…