Триш взглянула ему прямо в лицо и подумала, что те качества, которыми, по ее мнению, он обладал прежде, читаются на нем до сих пор.

– Только если ты сам не расскажешь, – с максимально возможной мягкостью произнесла она. – Ты должен понимать, что им нужно об этом знать.

– Ладно. – Он тяжело вздохнул. – Но ты же понимаешь, что я рискую? В том, что касается моей работы.

Она покачала головой:

– Нет, если ты невиновен.

– Не будь наивной, Триш. Ты сама знаешь, как это бывает. Кто-нибудь из полицейских звонит своему приятелю в прессе, и появляются гнусные статейки, полные намеков, которых недостаточно, чтобы подать в суд, но вполне достаточно, чтобы погубить карьеру учителя начальной школы.

– Думаю, ты несправедлив к полиции, Бен. И ты должен понимать, что им нужно это знать. Послушай, я лучше пойду. Я не могу… Когда все кончится, мы сможем поговорить нормально, хорошо?

– Если мы когда-нибудь сможем доверять друг другу.

На данном этапе Триш уже не хотела знать, что он имеет в виду. Она двигалась как слепая и споткнулась, поднимаясь на три ступеньки в холл. Бен шел следом, очень близко. Она напряглась, боясь, что он дотронется до нее, и поспешно устремилась к двери. Руки сделались скользкими, и повернуть дверную ручку удалось не сразу, но в конце концов Триш вырвалась из дома самостоятельно, так что ей больше не пришлось встречаться с Беном взглядом.

На следующий день в половине седьмого утра страшный шум выдернул Триш из очередного кошмара. Пока грохот прогонял остатки сна, она осознала, что в действительности не вытаскивала истекающее кровью, искалеченное тело Шарлотты из подвала. Снова раздался стук, сопровождаемый пронзительными звонками. Триш попыталась выбраться из кровати, но обнаружила, что ноги запутались в одеяле.

– Откройте! Полиция! Откройте дверь!

Освобождаясь от одеяла, она вспоминала сюжет из вечерних новостей, в котором полиция вот таким образом врывалась в квартиры подозреваемых. Выбравшись из кровати и слегка покачиваясь спросонок, Триш соображала, чем прикрыть свои длинные ноги. Второпях она никак не могла найти халат и поэтому обернула вокруг талии банное полотенце. Открывая дверь, она все еще заправляла свободный край импровизированного саронга.

– Вы не спешили, – сказал мужчина, молниеносным жестом показав ей удостоверение. – Констебль Хэррик.

Его губы растянулись в какой-то особенно неприятной улыбке, когда он посмотрел на Триш. Проследив направление его взгляда, она опустила глаза, так и не поняв, относилась ли его похотливая улыбка к ее груди, вздымавшейся под тонким хлопком футболки, или надписью на ней. Триш порадовалась, что сменила футболку со словами про мед на другую, надпись на которой была достаточно невинной: «Ты, наверное, хочешь, чтобы я проявила настойчивость. Ну а я не проявлю, понял?»

– Да? – сказала Триш. – Чем могу служить?

– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, мисс Макгуайр. Это сержант Лейси.

Триш, которая была не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме отталкивающе плотоядного выражения лица молодого, полного констебля, посмотрела прямо и увидела высокую, хорошо одетую женщину лет на пять старше его. На лице женщины читалось легкое презрение. Триш, со своими растрепанными волосами и в мятой ночной футболке, почувствовала себя не в своей тарелке рядом с сержантом в хорошо отглаженной одежде.

– Заходите, – сказала Триш, отступая в сторону, чтобы пропустить их в квартиру, и едва не запутавшись в полотенце. – Я только оденусь.

– Да, конечно, – любезным тоном ответила сержант. – Не спешите.

– Пожалуйста, проходите, присаживайтесь, – твердо произнесла Триш, указывая на два больших черных дивана, стоявших по обе стороны от открытого камина. – Я быстро.

Вспоминая жалобы некоторых своих клиентов на беспринципных полицейских, она торопливо скинула футболку и полотенце и надела трусики, джинсы и спортивную рубашку в бело-розовую клетку. Носки и лифчик могут подождать, решила она, чистя зубы и полоща рот розовым эликсиром, потом встопорщила пальцами волосы, пока они не встали задорными черными шипами.

Глаза Триш от недосыпа ввалились и были обведены красными, как кайенский перец, кругами, и поэтому она потратила еще минуту, чтобы обвести их черной подводкой, а потом добавила чуточку Сухих румян на скулы и мазок помады на губы, чтобы не походить на пьяную панду. Окончательный результат оказался не слишком соблазнительным, но меньше всего она собиралась соблазнять кого-то из этих полицейских.

Триш босиком спустилась по винтовой лестнице и увидела, что констебль роется в бумагах на ее столе. От гнева голос ее прозвучал грубо:

– Что вы делаете? Я просила вас подождать меня там.

Он лениво обернулся и улыбнулся настолько нагло, что Триш, гадая, с какой целью он и эта высокая сержантша к ней явились, решила не предлагать им кофе. Самой ей до смерти хотелось кофе, хотя бы для того, чтобы заработали мозги, но ничего не поделаешь – придется потерпеть. Констебль даже не думал подчиниться ее словам, и черта с два она даст ему возможность копаться в своем столе, пока будет готовить кофе на кухне.

– Прошу, идите первым, – сказала она, еще раз указав на диваны.