— А шутку мне испортил, — сказал Бильбо.

— Да не шутку, а дурацкую затею… только вот говорить-то теперь поздно. Растревожил родню, и девять или девяносто девять дней о тебе будет болтать вся Хоббитания.

— Пусть болтает. Мне нужен отдых, долгий отдых, я же тебе говорил. Бессрочный отдых: едва ли я сюда когда-нибудь вернусь. Да и незачем, все устроено… Постарел я, Гэндальф. Так-то вроде не очень, а кости ноют. Нечего сказать: «Хорошо сохранился!» — Он фыркнул. — Ты понимаешь, я тонкий-претонкий, как масло на хлебе у скупердяя. Скверно это. Надо как-то переиначивать жизнь.

Гэндальф не сводил с него пристального, озабоченного взгляда.

— Да, в самом деле скверно, — задумчиво сказал он. — Ты, пожалуй, все правильно придумал.

— Это уж чего там, дело решенное. Я хочу снова горы повидать, понимаешь, Гэндальф, — горы, хочу найти место, где можно и вправду отдохнуть. В тишине и покое, без всяких настырных родственников, без гостей, чтобы в звонок не звонили. И книгу мою ведь нужно дописать. Я придумал для нее чудесный конец: «… и счастливо жил до скончания дней».

Гэндальф рассмеялся.

— Конец неплохой. Только читать-то ее некому, как ни кончай.

— Кому надо, прочтут. Фродо вон уже читал, хоть и без конца. Ты, кстати, приглядишь за Фродо?

— В оба глаза, хоть мне и не до того.

— Он бы, конечно, пошел за мной по первому зову. Даже и просился, незадолго до Угощения. Но пока что у него это все на словах. Мне-то перед смертью надо снова глушь да горы повидать, а он сердцем здесь, в Хоббитании: ему бы лужайки, перелески, ручейки. Уютно, спокойно. Я ему, разумеется, все оставил, кроме разных безделок, — надеюсь, он будет счастлив, когда пообвыкнется. Пора ему самому хозяином стать.

— Все оставил? — спросил Гэндальф. — И Кольцо тоже? У тебя ведь так было решено, помнишь?

— К-конечно, все… а Кольцо… — Бильбо вдруг запнулся.

— Где оно?

— В конверте, если хочешь знать, — разозлился Бильбо. — Там, на камине. Нет, не там… У меня в кармане! — Он засмеялся. — Странное дело! — пробормотал он. — Хотя чего тут странного? Хочу — оставляю, не хочу — не оставляю.

Гэндальф поглядел на Бильбо, и глаза его чуть блеснули.

— По-моему, Бильбо, надо его оставить, — сказал он. — А ты что — не хочешь?

— Сам не знаю. Теперь вот мне как-то не хочется с ним расставаться. Да и зачем? А ты-то чего ко мне пристал? — спросил он ломким, чуть ли не визгливым голосом, раздраженно и подозрительно. — Все-то тебе мое Кольцо не дает покоя: мало ли что я добыл, твое какое дело?

— Да, именно что покоя не дает, — подтвердил Гэндальф. — Долго я у тебя допытывался правды, очень долго. Волшебные Кольца — они, знаешь ли, волшебные, со всякими подвохами и неожиданностями. А твое Кольцо мне было особенно любопытно, скрывать не стану. Если уж ты собрался путешествовать, то мне его никак нельзя упускать из виду. А владел ты им, кстати, не чересчур ли долго? Поверь мне, Бильбо, больше оно тебе не понадобится.

Бильбо покраснел и метнул гневный взгляд на Гэндальфа. Добродушное лицо его вдруг ожесточилось.

— Почем ты знаешь? — выкрикнул он. — Какое тебе дело? Мое — оно мое и есть. Мое, понятно? Я его нашел: оно само пришло ко мне в руки.

— Конечно, конечно, — сказал Гэндальф. — Только зачем так волноваться?

— С тобой разволнуешься, — отозвался Бильбо. — Говорят тебе: оно — мое. Моя… моя «прелесть»! Да, вот именно — моя «прелесть»!

Гэндальф смотрел спокойно и пристально, только в глазах его огоньком зажглось тревожное изумление.

— Было уже, — заметил он. — Называли его так. Правда, не ты.

— Тогда не я, а теперь я. Ну и что? Подумаешь, Горлум называл! Было оно его, а теперь мое. Мое, и навсегда!

Гэндальф поднялся, и голос его стал суровым.

— Поостерегись, Бильбо, — сказал он. — Оставь Кольцо! А сам ступай куда хочешь — и освободишься.

— Разрешил, спасибо. Я сам себе хозяин! — упрямо выкрикнул Бильбо.

— Легче, легче, любезный хоббит! — проговорил Гэндальф. — Всю твою жизнь мы были друзьями, припомни-ка. Ну-ну! Делай, как обещано: выкладывай Кольцо!

— Ты, значит, сам его захотел? Так нет же! — крикнул Бильбо. — Не получишь! Я тебе мою «прелесть» не отдам, понял? — Он схватился за рукоять маленького меча.

Глаза Гэндальфа сверкнули.

— Я ведь тоже могу рассердиться, — предупредил он. — Осторожнее — а то увидишь Гэндальфа Серого в гневе!

Он сделал шаг к хоббиту, вырос, и тень его заполнила комнату.

Бильбо попятился; он часто дышал и не мог вынуть руку из кармана. Так они стояли друг против друга, И воздух тихо звенел. Гэндальф взглядом пригвоздил хоббита к стене; кулаки Бильбо разжались, и он задрожал.