— Нет, — сказал Иетс. Этого он и не хотел.

— Так, повторяю, что же вы предлагаете?

— Демократию…

Что за непроходимая наивность, подумал Уиллоуби. Он еще ни с кем в отделе не говорил так откровенно, как с Иетсом. А Иетс не желает мыслить логически.

— Демократия, Иетс, это исключительно вопрос формы. Нам важно другое: кто будет контролировать заводы Делакруа — Яков Березкин, который понимает толк и в производстве, и в управлении, или комитет из представителей низов, может быть, вот этаких перемещенных, которые, кроме физической работы, ничего не умеют?

— Так вопрос не ставится!

— А как же? — спросил Уиллоуби.

Иетсу хотелось сказать, что есть и третья сила, которая выйдет на поверхность и которой принадлежит будущее, — такие люди, как он сам, люди честные, исполненные доброй воли, не преследующие личных целей. Вот кого он намерен поддерживать.

Но он не мог этого сказать. Он понимал, что в споре с Уиллоуби этот довод неуместен.

А раз он не может противопоставить ничего конкретного, значит, бороться бесполезно. Надежда — негодное орудие для борьбы с твердо устоявшимися институтами.

Оставалось признать, что, поддерживая Березкина, Уиллоуби поступает логично, хотя Иетс всей душой возмущался против этого сговора дельцов.

Уиллоуби довольно усмехнулся.

— Ответа у вас нет? Тогда советую вам, Иетс, ограничивайтесь своими обязанностями, пока не придумаете чего-нибудь получше.

— Я знаю свои обязанности, — мрачно сказал Иетс.

— Ну вот, теперь вы на меня сердитесь… — Уиллоуби поднял руку и опять уронил ее на колени. — Милый мой, я вам преподал небольшой урок, чтобы вы поняли, что к чему. Вы должны быть мне благодарны. Я вам добра желаю. Ведь мы, как-никак, воюем на одной стороне!…

Он встал и взглянул в окно. Над крышами города поднимались вышки доменных печей.

— Тут еще откроются огромные перспективы!

— Вы имеете в виду потенциальные барыши? — съязвил Иетс.

— А чем это плохо?

Он повернулся к Иетсу, но раздумал говорить то, что хотел было сказать о деньгах. По лицу Иетса он понял, что тот сыт по горло такими нравоучениями.

Уиллоуби пожал плечами:

— Как бы то ни было, прежде всего нужно выиграть эту проклятую войну.

— Война-то скоро кончится…

— Ну нет, Иетс! Мечты об увеселительной прогулке в Берлин нужно оставить. Война еще далеко не окончена, и победа достанется нам нелегко.

Уиллоуби поморгал и как-то весь подтянулся.

Иетс подошел к окну и, раскрошив печенье, бросил крошки воробьям. Стайка их, оживленно чирикая, опустилась на подоконник. Иетс понял, о чем говорит Уиллоуби. На ближайшее время им нужно быть союзниками.

Он взглянул на небо и сказал:

— Будет дождь.

— Тут всю зиму будет дождь, — сказал Уиллоуби. — Такая страна дурацкая.

Фарриш наконец приготовился к решительному прыжку.

Третья рота полка Монитор под командой капитана Троя получила приказ ликвидировать три дота, наличие которых на южной окраине Метца являлось одним из нескольких изъянов в тактическом плане Фарриша. Доты были расположены на вершине холма под номером 378, с которого простреливался небольшой, но очень важный участок дороги, ведущей к реке Мозель.

Трой показал на карте изящные волнистые линии, обозначающие склоны высоты 378, и сравнил их сданными аэрофотосъемки. Поговорив о перекрывающихся полях обстрела, он сказал:

— Нужно признать откровенно, задача не из легких.

Сержант Лестер сказал:

— Если они могли сделать такие замечательные снимки, чего же они не разбомбили к черту всю высоту?

Трой пожал плечами.

— Раз не разбомбили, значит, не могли. У нас будет непосредственная артиллерийская поддержка — за полчаса До нашей атаки немцам всыпят как следует, чтобы они носа не могли высунуть из своих дотов. Ну а действовать мы будем так: второй взвод должен захватить дот «Б» на левом фланге, третий — дот «В» на правом. Центральный, самый сильный дот, который я обозначаю буквой «А», поручается первому взводу. Я считаю, что сил у нас более чем достаточно, нужно только правильно согласовать атаку. Лейтенант Фулбрайт, вы хотите что-то сказать?

Фулбрайт проворчал, собрав в складки свой выпуклый низкий лоб:

— Скучновато оно получается — всегда третьей роте достается самое паршивое задание, а моему 322-му взводу — тем более… — Фулбрайт любил поворчать, тем утверждая за собой право выразить протест. Но он прекрасно знал, что Трой потому остановил свой выбор на нем и на первом взводе, что считал его самым выдержанным командиром, а его солдат — лучшими в роте.

— Вы недовольны? — невозмутимо спросил Трой. — Хотите, чтобы я внес в приказ какие-нибудь изменения?