Тем временем Титос взмахом руки снова заставил ликующую и визжащую толпу заткнуться.

— Мы знаем пример, — снова тихо заговорил он. — Каких-то тридцать километров, и там, — он вытянул руку, — за этой рекой, царство мрака и варварство. Псевдореспублика Старшины. Сборище рабов и мутантов. Недочеловеков недовымершей расы плебеев. У них еще живы предрассудки моногамности и архаичных семейных ценностей. Они не позволяют своим мужчинам сеять семя всюду, где возможно зарождение жизни. Они не позволяют принять женским организмам, предназначенным для плодоношения, в свои недра как можно больше генетического материала. Они сублимируют инстинкт к выживанию и возрождению жизни в каторжный физический труд. Мы можем лишь радоваться этому, ибо они недостойны продолжения рода. Их гены грязны, их семя порочно. НО ВЫ!!! — Он снова заорал и распростер над толпой руки. — Вы обязаны во имя будущего нести в мир совершенные чада! Плоды естественного отбора избранных! Новую расу! Вы зачинатели высшей расы! Вы — высшая раса!!! — еще громче стал орать Титос. — Высшая раса!!! — истерично завопил он. — ВЫСШАЯ РАСА!!!

Николай осматривал толпу. Это было страшное зрелище. Они орали как безумные, повторяя слова главного титораса. Они плакали, закатывали восторженные истерики. Некоторые легионеры вдруг набрасывались на ближайших женщин, и те охотно отдавались… Иные женщины кидались на легионеров и нервными, нетерпеливыми движениями срывали с них мундиры… Охранники, которые привели его, как-то странно дергались и плакали от счастья, раскрыв рты, из которых, кажется, текли слюни. Где-то в толпе в эпилептическом припадке дергался Ежов, на которого эта «профилактика» возымела действие. Только та странная шатающаяся девушка, которой, кажется, на самом деле тут не было, не принимала участия во всеобщем безумии. И он, Николай, был единственным тут вменяемым человеком. Что же это происходит?.. И почему все сильней и сильней скрипят несуществующие качели, звук которых слышит только он один?..

— Господи, — пробормотал Васнецов, осознав одну простую и жуткую вещь. — Да ведь он…

И Титос вздрогнул. Это было хорошо видно. Он вздрогнул и принялся судорожно водить взглядом по безумной толпе. Он уловил нарушение в общем психическом поле обезумевших человеческих существ. Он почувствовал присутствие совсем другого существа — Николая. Титос ощутил присутствие себе подобного!

И их взгляды встретились, словно убийственные лучи, направленные друг в друга, они погрузились в души двух отличных от остальных существ…

— МОРЛОК! — выдохнул Васнецов, заглянув в бездну взгляда Титоса.

В это мгновение время остановилось. Замерли сотни людей, собравшихся в этом ангаре. Запрокинувшая голову в предвкушении немыслимой оргии девушка застыла в своей позе, и повисли в воздухе ее взмывшие вверх волосы. Застыли безумцы, орущие, рвущие одежды, подбрасывающие непривычного вида каски, которые также зависли в воздухе. Наступила тишина. Зловещая и неестественная. И Николай смотрел в глаза Титосу, а Титос смотрел в глаза Николаю, и на лице этого чудовища на трибуне прорисовался ужас от осознания того, что здесь еще один морлок.

Невосприимчивый к дурману его речей. Тот, кто равен ему был по силам, а значит, и способный его уничтожить. И Титос в своем страхе от такой неожиданности дал слабину. И блаженный Николай смог прочитать в его черной, покрытой ядерной копотью душе все. Он увидел его прошлое. Он увидел, что сделал Титос в прошлом…

Шатающаяся девушка резко развернулась. Это было единственное движение в застывшем мире обезумевших людей. А ведь можно было догадаться. Это была она, Рана. На ее лице застыл ужас, она вытаращила на Николая глаза и, набрав полную грудь воздуха, закричала с невероятной силой сотен децибел:

— БЕГИ!!!

Кричала словно вся планета, и вопль этот был во сто крат сильнее того шума, который издавала до этого толпа и умноженный динамиками голос морлока на трибуне.

Васнецов рванулся к двери, и тут же все пришло в движение. Время снова начало свой естественный ход.

— Мутант!!! — завизжал Титос, вытянув руку в сторону Николая.

Одурманенные, как и вся толпа, охранники не сразу сообразили, что происходит. Николай уже мчался по коридору. Он буквально прорвался сквозь двух легионеров, охранявших подступы к залу профилактики, пока те вскидывали оружие, еще не до конца понимая, что происходит. Васнецов свернул в другой коридор. Краем глаза ловя так запавшие в память плакаты, он вспоминал обратный путь. «Девушка должна, женщина обязана…» Кажется, он бежал правильно. Позади уже слышались крики, щелчки затворов и топот кованых сапог.

— Черт! — воскликнул Васнецов, увидев, что дальше коридор перегородил легионер с иностранным пулеметом М-249 в руках.

— Ложись! — заорал легионер, и Васнецов распластался на полу.

М-249 затрещал, поливая преследователей Николая свинцовой смертью. Дав длинную очередь и убив пятерых Гау, он сорвал с плеча G-36 с оптическим прицелом и, всучив его недоумевающему Николаю, рявкнул:

— За мной! Быстро!

— Ты? Вейнард? — Васнецов только сейчас узнал его.

— Заткнись и беги за мной!

Они выскочили на улицу. В холод и предрассветную темноту. У входа, прислонившись к стене, сидели три неподвижных солдата Гау. Похоже, они были уже мертвы. И очевидно, по вине капрала. А еще их ждал снегоход.

— Садись!

Вейнард прыгнул за руль. Взревел двигатель, и снегоход рванулся вперед.

— Почему ты мне помогаешь?! — воскликнул Николай, перекрикивая двигатель и раздавшиеся позади звуки сирены и выстрелы.

Темноту разрубили лучи прожекторов, скользящих между строений и по снежной глади.