— А зачем, Коля? — Крест усмехнулся. — Да и какой из меня мессия? Я же не умею превращать воду в вино. — Затем он тихо засмеялся, потирая пальцем кончик носа. — Хотя, с другой стороны, всякое дерьмо в напалм превратить могу запросто. Может, и мессия, сообразный нынешнему времени.

— Богохульник ты, — пошутил Васнецов.

— Ну, думаю, за это Бог простит. А вот за многое другое… А вообще, у меня есть стойкое чувство, что мессия — это ты, если серьезно.

— Я? — Николай удивился. — Это почему?

— Да потому что Бог тебя на руках носит. Вытаскивает тебя или моими, или Варяга руками, а то и сам. Значит, ты ему нужен.

— На кой?

— Ну, брат, пути господни неисповедимы, — улыбнулся Крест.

— Да какой из меня мессия? У меня же дури в голове всякой…

Людоед уставился на Васнецова и произнес:

— Брат. У тебя дури в голове, как дерьма на свиноферме. Но уже одно то, что ты это стал осознавать, дает призрачную надежду на то, что из тебя выйдет толк.

Николай задумался над словами товарища, вспоминая весь пройденный путь и те ситуации, в которые он попадал. Только сейчас он отчетливо стал осознавать, что во множестве случаев он оставался невредим благодаря чудесному вмешательству. Хотя это, может быть, лишь кажется после убедительных слов Ильи.

— Может, ты и прав. Может, и мессия, — вздохнул Николай, глядя на возвращающихся уже с оружием и теплой одеждой узников. — Только вот про дерьмо на свиноферме, это ты слишком…

— Слишком мягко, — кивнул Людоед.

На хорошо освещенном перроне станции «Площадь 1905 года» царило оживление. Старые эскалаторы давно обили досками, поскольку они уже не могли выдерживать движения людей. Теперь по скрипучим деревянным ступенькам торопливо спускались исхудалые, бледные рабы с характерными клеймами на лбу: РАБ. Невольники тащили из приехавших после ночного рейда бронемашин трофеи и тела убитых врагов чернового движения, которые могли сгодиться в пищу тем, кто не брезговал человечиной, и для других нужд. За спинами рабов свистели сплетенные из человеческой кожи хлысты свирепых погонщиков.

— Живее, свиньи! Живее! На корм собакам пустим! — орали рабовладельцы.

На перроне столпилась бодрствующая ночью смена охраны станции. Им было любопытно, какие вести принесли вернувшиеся из рейда боевики.

Сверху на ступеньках эскалатора показался здоровенный черновик с окладистой седой бородой, которую стало видно, когда он стянул с мясистого лица респиратор. Вид у него был усталый. Он неторопливо спускался, замыкая процессию рабов и погонщиков, нарочито небрежно помахивая американским автоматом М-4.

Сама станция была отделена от остальных подземных помещений двумя стенами. За одной был питомник, где держали свиней и кроликов. Дальше были тюрьма и складские помещения с лабораторией. За другой стеной был личный вагон Якова Чернова, превращенный в бронированный дом. Жилища элитных черновиков, их семей и каморки их рабов. Оранжереи, где выращивали то, что могло вырасти в условиях подземелья.

Яков Чернов, тридцативосьмилетний главарь местной общины черновиков, с угловатым худым лицом, впалыми темными глазницами и тонкими черными усиками над вздернутой губой, вышел из своего логова в сопровождении четверых охранников. Увидев одного из лучших своих полководцев, он снял рукавицы и заткнул их за портупею.

— Вепрь, золотце, вернулся, — развел он руками и зевнул, приветствуя здоровяка с американским автоматом.

Вепрь подошел к нему и позволил себя по-отечески обнять главарю, который был гораздо моложе его самого.

— Привет, босс, — устало, но громко выдохнул он низким хриплым басом.

— Ну, рассказывай. Что там?

— Весь город на ушах стоит. Много отребья мы побили. Счету нет. Даже все трупы собрать не смогли. Несколько убежищ полностью выжгли. Но улов хороший. Правда, я видел там, в городе, кое-что.

— Что именно? — Чернов посмотрел на него сонными глазами.

— Следы. Следы особого вездехода. Яша, в городе рейдеры.

Чернов задумался, потом мотнул головой и нервно усмехнулся.

— Херня все это. Нет никаких рейдеров. Неужто ты в эти байки веришь?

— Но что это за следы? В легендах об этих монстрах именно такие следы и описываются.

— Ну, мало ли что. — Чернов пожал плечами. — Танк какой-нибудь. Вездеход.

— Я же знаю, какие у чего следы. Нет. Это другое. Очень широкие гусеницы.