Огестам сидел не шевелясь. Такого он еще никогда не слышал. Он как раз собирался задать один из тех вопросов, что вертелись у него на языке, но тут у него зазвонил телефон. Он потянулся рукой к карману пиджака, извинился и, не обращая внимания на раздраженную мину Гренса, вышел из кабинета комиссара уголовной полиции в коридор, где пахло пылью и чем-то еще, какой-то едой.

Он знал, кто это звонит.

Хотя прежде никогда с ним не разговаривал.

— Доброе утро. Меня зовут Торулф Винге, я государственный секретарь по международным делам.

Ларсу Огестаму этого было достаточно. Он догадался, о чем пойдет речь, еще до того, как Винге продолжил:

— Я хотел бы убедиться, что мои сведения верны. Вы ведь руководите предварительным следствием по делу недавно помещенного в тюрьму Джона Шварца?

— Почему я должен вам отвечать?

— Бросьте эти глупости.

— Вам известно, что я не имею права сообщать о лицах, находящихся или не находящихся в следственном изоляторе.

— Пожалуйста, не надо мне кодекс зачитывать.

Огестам увидел приближающихся по коридору полицейских. Только что заступили на смену или работали всю ночь и теперь идут по домам? Он отошел чуть в сторону: не хотел, чтобы их разговор услышали.

— То, на что вы намекаете, то, что хотите знать… должен я понимать это как директиву министерства?

Он услышал, как Винге сделал глубокий вдох, готовясь повысить голос.

— Никакого дела Джона Шварца официально не существует. Поэтому ни при каких обстоятельствах в дальнейшем не отвечайте на вопросы об этом задержанном. Рот на замок, Огестам, рот на замок.

Ларс Огестам сглотнул, проглотив и свою злость, и изумление.

— Должен ли я истолковать этот… приказ государственного секретаря по международным делом о… ну, назовем это дымовой завесой, — как директиву непосредственно от… министра иностранных дел?

— Больно вы шустрый… подождите пять минут. Вам позвонят.

Огестам стоял у кофейного автомата. Дрянной кофе, который вечно хлебает Гренс. Он прочел надписи у кнопок и нажал на одну. На вид не больно хорош. Но он взял только что наполненную кружку и выпил — это было ему необходимо.

Ровно через пять минут ему снова позвонили.

Теперь голос казался более знакомым. Главный прокурор. Его непосредственный начальник.

Сообщение было коротким.

Дело сидящего в заключении мужчины, которого зовут Джон Шварц, отныне следует вести в обстановке полной секретности.

Ларс Огестам еще немного постоял в коридоре, допил безвкусный кофе. Попытался собраться с мыслями. Он получил прямой приказ. Совершенно некорректный, но все же приказ. Ему и раньше не нравился этот голос, это шипение государственного секретаря по международным делам — вонючий старикашка, больно много они на себя берут, это старичье, которое так привыкло командовать, что уже иначе не умеет.

Огестам стоял перед закрытой дверью и смотрел на ее ручку, наконец он собрался с духом и вошел.

Гренс все еще стоял, он держал в руке несколько донесений и цитировал их. Свен Сундквист и Хермансон по-прежнему сидели в сторонке и слушали, похоже, им не очень-то нравилось то, что они слышали. Все они в упор смотрели на Огестама, пока тот шел к своему стулу, который оставил двадцать минут назад.

— Ну? Что такое чертовски важное заставило тебя покинуть нашу встречу? — Эверт Гренс махнул пачкой бумаг в сторону молодого прокурора.

— Это на самом деле было важно.

Гренс в нетерпении несколько раз взмахнул пачкой вверх и вниз.

— Ну и?

— Это дело. Джон Шварц. С этого момента оно должно вестись в обстановке полной секретности. Мы не можем обсуждать его с кем-либо, вообще ни с кем.

— Что ты такое городишь?

Гренс швырнул бумаги, которые держал в руке, они, словно белые листья, пролетели через всю комнату и упали на пол.

— Это приказ.

— К черту, Огестам, пойди и причешись! Возможно, тебе все же следует сперва открыть расследование, а уж потом придавать ему секретность. А пока я знаю только, что веду расследование по делу Джона Шварца, который подозревается в нанесении тяжких телесных повреждений. Какого черта я должен молчать об этом?

Хермансон повернулась и искоса посмотрела на Свена. Она была наслышана о гневе Эверта Гренса. Но ни разу, хоть и прослужила в полицейском управлении центрального округа уже шесть месяцев, не видела его. Свен лишь незаметно покачал головой, и она поняла, что не стоит вставать на пути этой силы, этого агрессивного напора, способного проломить стену.

— Я хочу знать, Огестам, откуда взялся такой приказ?

Ларс Огестам провел рукой по брюкам; гонец, принесший весть, я только гонец, и сам не верю в ту весть, которую принес.