Я понял это сразу, очевидно потому, что в течение этих последних дней я очень много размышлял об отсутствии согласия между моей внутренней убежденностью и тем, что мистер Гурджиев называет «исполнением здесь моей роли», и тяжелое, неприятное чувство, вызванное во мне искренним осознанием этого несоответствия, все более и более усиливалось.

В моменты моего спокойного состояния, особенно в течение прошлого года, я внутренне часто с искренностью признавал это противоречие моих внешних проявлений с идеями мистера Гурджиева и, следовательно, вред моего словесного влияния на людей, которыми я руководил, так сказать, согласно его идей.

Говоря откровенно, почти все впечатления, полученные от того, что мистер Гурджиев говорил здесь на общих встречах и отдельным членам нашей группы обо мне и моей деятельности, в точности соответствует моему собственному внутреннему убеждению.

Много раз- я сам намеревался положить конец таким своим двойственным проявлениям, но различные обстоятельства жизни постоянно препятствовали мне начать делать это с требуемой решительностью.

Получив от него теперь, — продолжал он, - на первый взгляд абсурдное предложение, но зная привычку моего Учителя «всегда иметь глубокие мысли под обычными, так сказать, бессмысленными внешними проявлениями» я, раздумывая не больше минуты, ясно понял, что если я не воспользуюсь этой возможностью избавиться раз и навсегда от моего такого, я должен сказать, «двуличия», я не смогу этого сделать никогда.

Я решил поэтому начать с подписания обязательства, требуемого мистером Гурджиевым, и в то же время я даю свое слово в присутствии всех вас, что с этого момента я не буду иметь никакой связи ни с кем-либо из членов прежней группы, ни даже с прежним самим собой, на основе прежних взаимных отношений и влияний.

Я очень хочу, конечно, если мистер Гурджиев позволит, стать с этого дня обычным членом этой теперь реорганизованной новой группы».

Это философствование мистера Ориджа произвело на меня такое сильное впечатление и вызвало такую странную реакцию в моей своеобразной психике, что теперь, даже при очень сильном желании, я не могу удержаться от того, чтобы не рассказать об этом и не описать в стиле моего бывшего учителя, теперь почти Святого, Муллы Наср Эддина, окружающие условия, в которых происходил процесс усвоения в мое Бытие так сказать «цимеса» вышеупомянутого философствования моего дорогого «англо-американского delicatesse», мистера Ориджа, который был многие годы в Америке почти главным представителем и толкователем моих идей.

Когда они рассказали мне о том, что он приходил и о его философствовании о том предложении, которое я ему сделал, и его решении также подписать это обязательство, я был на кухне, готовя, так сказать, «блюдо центра тяжести», как его называют мои «тунеядцы», которое я готовил каждый день во все время пребывания моего в Нью-Йорке с целью, главным образом, иметь какое-то физическое упражнение, при этом посвящая каждый день приготовлению какого-то нового национального блюда одного из народов, населяющих все континенты.

В тот день я готовил любимое блюдо народов, населяющих пространство между Китаем и Российским Туркестаном.

В тот момент, когда мне пересказывали подробности прихода мистера Ориджа и его тонкие философские рассуждения, я взбивал желтки яиц с корицей и помпадором.

И когда внешнее звучание некоторых из говорившихся им предложений начало восприниматься мной - никто не знает почему — как раз в центре между двумя полушариями моего мозга, во всей той совокупности функционирования моего организма, которая вообще порождает в человеке «чувство», постепенно начался процесс подобный переживанию чувства, называемого «эмоцией растроганности», и я вдруг, без всякого соображения, вместо щепотки имбиря, вывалил в кастрюлю левой рукой весь имевшийся в кухне запас молотого каиеннского перца, действие, которое совсем не свойственно мне во время такого, для меня, священного ритуала как приготовление композиции для получения необходимого гармонического вкуса какого-то блюда, существовавшего на земле с давних времен; и, ритмически и со всей силой размахивая правой рукой, «нанес удар по спине» моему бедному секретарю по музыке, в то время на кухне мывшему посуду, а затем бросился в свою комнату, упал на диван и, зарывшись с головой в диванные подушки, которые, кстати, были наполовину изъедены молю, зарыдал горькими слезами.

Я продолжал рыдать, конечно, без всякого разумного основания, но лишь охваченный полностью-овладевшим-мной и по инерции-продолжающимся переживанием упомянутой эмоции, пока мой друг доктор, который сопровождал меня в Америку, заметив случайно начало психического состояния, до тех пор неизвестного ему, вошел в комнату с большой бутылкой шотландского виски, специально приготовленного для американцев. После того, как я глотнул немного этого его медицинского средства, хотя физически я немного успокоился, но судорога, начавшаяся в левой половине моего тела, продолжалась до самого ужина, а именно до момента, когда я и все бывшие со мной люди были вынуждены, за отсутствием какой-либо другой пищи, есть это блюдо, которое я так неумеренно поперчил.

Какое переживание началось во мне и какие результаты были установлены в моем сознании от ассоциаций, происходивших в моем мышлении из-за этого неумеренно поперченного блюда, я не буду описывать в этом месте моих писаний, потому что только что ко мне пришла идея сделать эту информацию исходной базой для некоторого в высокой степени назидательно-инструктивного вопроса о психике современного человека, рожденного и воспитанного на европейском континенте, который я предполагаю осветить со всех сторон в одной из следующих книг этой третьей серии моих писаний.

То, как я использовал для своих, в объективном смысле, справедливых целей проявления в данном случае мышления, развитого до высочайшей степени современной цивилизации, этих, так сказать, представителей американцев, будет видно из следующего:

Когда на следующий день после визита мистера Ориджа, я начал получать с ранних часов утра многочисленные просьбы от его адептов, почти умоляющие меня внести их в список членов этой новой группы, я дал распоряжение отвечать всем им следующее:

«На следующую общую встречу вновь организованной группы любой из бывших членов группы Ориджа может быть допущен лишь при двух следующих условиях: