Кроме того, в описываемый день удалось наконец благополучно завершить работу над планом лабиринта.

Ночь снова выдалась ясная и спокойная, так что Хамфриз долго не мог отойти от окна. Уже собираясь задернуть штору, он вспомнил об ирландском тисе, но, видимо, прошлой ночью его обманула игра теней — куст вовсе не портил вида и убирать его не имело смысла. А вот что следовало убрать, так беспорядочные темные заросли, грозившие затенить нижние окна и развести сырость. Правда, из окошка их было едва видно, но они все равно портили впечатление. На следующий день (а то была пятница) вскоре после завтрака в Уилстроп на своем авто прибыла леди Уордроп: немолодая, плотная и весьма разговорчивая особа, весьма благодарная Хэмфризу за согласие выполнить ее просьбу и желавшая произвести на него благоприятное впечатление. Они тщательно осмотрели усадьбу, и когда выяснилось, что молодой сквайр кое-что смыслит в садоводстве, его репутация в глазах гостьи взлетела до небес. Она с энтузиазмом одобрила все намеченные им усовершенствования при сохранении изначальной планировки прилегавшего к дому участка, искажение которой на чем согласились оба явилось бы актом вандализма. Храм привел ее в полнейший восторг, по поводу же собранных там камней с надписями она высказалась так:

А знаете, мистер Хамфриз, по-моему, ваш бейлиф прав. В одном из описанных мною лабиринтов (Гэмпширском, его, к сожалению, разрушили невежественные люди) путь к центру отмечался схожим образом. Правда, там были не круглые камни, как здесь, а плиты, но тоже с буквами наверху. Эти буквы, прочитанные в должном порядке, складывались в надпись: точно уже не припомню, но там было что-то насчет Тезея и Ариадны. У меня есть ее копия, так же как и план лабиринта. Не понимаю, как могут люди совершать столь варварские поступки! Если вы вздумаете уничтожить ваш дивный лабиринт, я вам этого не прощу. Ведь как ни прискорбно, а это стало чуть ли не поветрием: почти каждый год я слышу о том, как выкорчевывают очередной лабиринт. Но пойдемте же поскорее в ваш! Если, конечно, вы не слишком заняты: в противном случае могу прогуляться и одна. Заблудиться я не боюсь, мне ли не разбираться в лабиринтах… хотя, признаюсь, был недавно случай в Басбери, когда я, заплутавшись, опоздала к завтраку. Но, конечно же, будет лучше, если вы сможете отправиться туда со мной.

По всем правилам после подобного вступления леди Уордроп непременно следовало безнадежно заблудиться в Уилстропском лабиринте. Увы, ничего подобного не случилось, однако в том, что она получила ожидаемое удовольствие, существуют некоторые сомнения. Правда, почтенная дама проявляла ко всему искренний интерес, указала Хамфризу на ряд мелких ямок, по ее убеждению, представлявших собой следы от камней с надписями, сообщила, что в большинстве своем лабиринты схожи между собой, и объяснила, как, исходя из плана, можно определить дату устройства лабиринта с точностью около двадцати лет. Тот, в котором они сейчас пребывали, относился, по ее сведениям, к 1780 г. и выглядел именно так, как и следовало ожидать. А вот шар на колонне привел ее в восторг как нечто совершенно уникальное. Она долго и сосредоточенно изучала его, а потом попросила у мистера Хамфриза разрешения потереть поверхность.

— Хотя, — добавила леди Уордроп, — меня не покидает чувство, будто подобная вольность может кому-то не понравиться. Скажите, у вас не возникало ощущения, что здесь за вами наблюдают и стоит только преступить некую невидимую черту, это не останется незамеченным? Нет? А я вот чувствую на себе чьего пристальное внимание, но все равно не рвусь оказаться снаружи.

— Наверное, — затронула она ту же тему, когда они уже направлялись к дому, — на меня странным образом подействовали духота и жара. И должна признаться, кое-что из сказанного сегодня мне хочется взять обратно. В конце концов, я уже не так уверена, что не прощу вас, если, вернувшись сюда весной, увижу этот лабиринт выкорчеванным.

— Но вне зависимости от этого, леди Уордроп, план лабиринта вы получите. Я его начертил и сегодня, попозже, могу сделать для вас копию.

— Превосходно. Карандашного наброска с указанием масштаба будет более чем достаточно. Я легко приведу его в соответствие с прочими моими чертежами. Тысяча благодарностей.

— Чудесно, завтра вы его получите. Но мне бы хотелось, чтобы вы помогли разгадать тайну тех камней.

— А, тех камней с надписями, что свалены в храме? Да, загадка тут есть: пока они лежат в беспорядке, надпись не прочитать. Но ставили то их в свое время по какой-то системе, руководствуясь некими указаниями. Возможно, какие-нибудь сведения о этом сохранились в бумагах вашего дядюшки. Ну а нет, тогда вам придется обратиться за помощью к специалисту но тайнописи.

— А что скажете насчет тех зарослей под окном библиотеки? — спросил Хамфриз. Уж их-то, наверное, вы наверняка бы убрали.

— Какие? Вот те? О, пожалуй, нет. Не знаю, как ближе, но отсюда, издали, они выглядят весьма мило.

— Возможно, вы правы. Знаете, прошлой ночью я взглянул на них из окна, и они показались мне безобразно разросшимися. А с этого места все видится по-другому. Да, трогать их, пожалуй, не стоит.

После чая леди Уордроп распрощалась, но уже тронувшись с места, остановила авто и, подозвав вышедшего проводить ее Хамфриза, сказала:

— Мне только что пришло в голову: а не стоит ли вам посмотреть, что у тех камней снизу? Вдруг они пронумерованы? Ну, до свидания. Шофер, домой!

На тот вечер занятие Хамфризу было обеспечено: начертание плана для леди Уордроп и сверка его с оригиналом требовали по меньшей мере двух часов. Вскоре после девяти он разложил в библиотеке свои материалы и приступил к работе. Из-за духоты и безветрия окна приходилось держать открытыми, а как только стемнело, возле них стали виться летучие мыши. Это нервировало и отвлекало: краешком глаза Хамфриз без конца поглядывал в сторону окна, и порой ему казалось, будто мелькнувшая снаружи тень должна была принадлежать не летучей мыши, а твари покрупнее, причем, похоже, нацелившейся забраться в окошко. Не хватало еще, чтобы по дому лазила всякая гадость!

С копированием Хамфриз покончил довольно быстро, но когда стал сравнивать оба чертежа, оказалось, что поблизости от центра, возможно из-за появления очередной летучей мыши, допущена путаница.

Перед тем как внести в копию исправления, он тщательно выверил все повороты тропы на оригинале. Они, по крайней мере, безошибочно вели к центру, но и тут нашлось отчего испытать досаду. Весь вид чертежа портило безобразное черное пятно размером примерно с шиллинг. Клякса? Нет, оно больше походило на дырку, но откуда ей было здесь взяться? Хамфриз уставился на пятно утомленным взором: копирование оказалось делом нелегким, глаза устали и его клонило в сон… Да и дыра выглядела больно уж странно: казалось, будто она проходит не только сквозь бумагу, но и сквозь стол, и сквозь пол под ним, вниз и вниз, в бездонную глубину. В крайней растерянности он склонился над ней, всматриваясь, как вам, читатель, верно доводилось в детстве всматриваться в какой-нибудь крохотный, в квадратный дюйм, участок на покрывале, пока там не появлялся пейзаж с лесистыми склонами, а возможно, даже домами и церквями, а у вас не пропадало всякое представление об истинной соразмерности. На какой-то миг это отверстие показалось Хамфризу единственным, что реально существует в мире. Бездна внушала отвращение, но и затягивала, не давая отвести взгляд, хотя с каждым мгновением в нем нарастали страх и неизвестно на чем основанная уверенность в скором и неизбежном появлении из глубин воплощенного ужаса, от которого не укрыться. И действительно, во тьме угадывалось движение, движение по направлению к поверхности. Нечто расплывчатое, приближаясь и обретая черты, обернулось человеческим лицом — сожженным, обугленным лицом с выгоревшими провалами глазниц и рта. А потом, подобно осам, выползающим из гнилого яблока, с явным намерением схватить склонившуюся над провалом голову, вверх потянулись черные руки. Вздрогнув, Хамфриз отпрянул, ударился затылком о висевшую рядом лампу и упал.