— Ты подвела нас, — прошептал он и упал.

Накита вытянула руки и поймала его нежно, почти любя, опуская темного хранителя времени на полированный пол.

— Судьба, Кайрос, — прошептала Накита, плача, когда ее руки выскользнули из-под него, и она навечно закрыла его глаза. Больше никогда их взгляд не направится в небеса. — Серафимы предопределили, что она займет твое место. Твой оборот колеса подошел к концу. Здесь нет неудач. Только изменения.

— О, Боже! — выкрикнула я в полном ужасе, стоя здесь. — Ты убила его! Как ты могла…? Он мертв!

Рон издал звук сожаления, и я повернулась к нему, испуганная. Если Кайрос мертв, тогда это значит…

— Он не мертв, — залепетала я. — Скажи мне, что он не мертв.

— Он мертв, — сказал Рон, и я отпрыгнула назад, когда Накита неожиданно появилась передо мной, преклоняя колени и предлагая мне свой меч.

— Накита, нет! — в панике выкрикнула я.

— Моя госпожа, — настояла она, её лицо было искажено болью. — Я сломана.

— Остановись, стой! — сказала я, в неистовстве пытаясь заставить ее подняться. Она была так красива. Она была ангелом. Она не должна была стоять на коленях передо мной. — Н-не делай этого, — запнулась я. — Я не темный хранитель времени. — Я посмотрела на Рона, сцепившего перед собой руки.

— Ты хранитель невидимого правосудия, — сказала Накита, улыбаясь мне, — санкционированного серафимами. Обладаешь возможностью отслеживать время и искривлять его согласно твоей воле.

— Нет, я не хранитель! — настаивала я, смотря на тело Кайроса. Накита только что убила его!

Рон вздохнул так тяжело, что я услышала его вздох.

— Нет, ты хранитель.

Мой взгляд переместился к нему, и я застыла. Очертания человека были видны у него за спиной, но его сложно было рассмотреть на фоне восходящего солнца. Рон увидел, куда было обращено мое внимание, и повернулся. Он издал сдавленный звук и поспешно отступил в сторону, чтобы не стоять между нами. Это был серафим. Это должен быть он.

— Кровь пролилась в доме хранителя времени, — сказал серафим, его голос был одновременно музыкальным и болезненным. Он нес силу приливов и отливов, и нежное прикосновение волн на пляже, и я почти заплакала, слыша его. Я не могла вынести этого. Это было слишком.

— Жертвоприношение, дабы вы услышали мои мольбы, — Накита стала перед серафимом со склоненной головой, но ее меч был все еще у моих ног, и я подняла его.

Серафим кивнул, а я размышляла, должна ли склонить голову, или сделать реверанс, или преклонить колени, или что. О, Боже. Это чертов серафим, и вот я — в желтых колготках и серьгах с черепами.

— Она заняла свое место, — сказала Накита. — Я представляю ее вам и прошу оказать услугу. Я хочу быть такой, какой была ранее. Я дефектна. — Она подняла взгляд, слезы застыли на ее прекрасном лице. — Я испытываю страх, серафим.

— Это не дефект, Накита, — произнёс нежно серафим. — Это дар. Ликуй в своем страхе.

Серафим повернулся ко мне, и у меня пересохло во рту.

— Я не темный хранитель времени, — пробормотала я, отталкивая Накитин меч к ней, пока она не подняла его. — Я не могу быть им! Я ничего не знаю!

— Ты узнаешь. Со временем, — сказал серафим, криво усмехнувшись. — А до тех пор, я приложу все усилия, чтобы всё продолжало работать гладко. Только поторопись. Моего голоса уже не хватает в хоре.

— Но я не верю в судьбу! — воскликнула я. Я посмотрела на Рона, начиная думать, что насчет выбора у меня тоже есть сомнения.

— Вера в судьбу — это не требование, — сказал музыкальный голос, серафим видимо говорил обо всем мире, хотя он и не был намного больше меня. — Кайрос не верил. Видимо. — Я быстро вздохнула, когда он отвел от меня взгляд и остановил его на Роне. — Но ты веришь. Хотя и говоришь, что нет.

Рон не двигался, пока серафим ни отвел от него взгляд, потом он облегчённо расслабился.

— Но я не хочу эту работу! — сказала я, боясь, что то, чего хочу я, кажется, не имеет значения. — Пожалуйста, могу ли я просто получить свое тело и вернуться к тому, как все было раньше?

Серафим моргнул, выглядя шокированным, если такая эмоция может быть применима к божественным существам.

— Ты не хочешь этого? — спросил он, и Рон сделал шаг вперед, как если бы намереваясь протестовать.

— Нет! — сказала я с надеждой. — Я просто хочу быть собой.

В спешке я вытащила камень. Собирая всю свою решимость, я побежала вперед, втюхивая амулет в руки серафиму. Мое сердце заколотилось снова, и, смущенная тем, что я не могу это контролировать, отступила назад, размышляя, не нарушила ли я правило, подойдя так близко. Я не могла посмотреть ему в лицо. От этого делалось больно.

Серафим посмотрел на амулет в его светящихся пальцах так, как если бы он держал великое сокровище. Камень пылал бесконечной чернотой, серебряные переплетения сейчас окрасились горячо желтым.