— Дядя Мишук сбрендил окончательно, — констатировала Раечка, нажимая на телефонной трубке кнопку отбоя…

По земным масштабам, прошло несколько лет. Сколько лет минуло на планетах Трон и 581-с, неизвестно, — за течением времени там не следили, поскольку для нетленных существ, давно отказавшихся от физических оболочек, эта категория особого значения не имеет. Однако во внешней политике этих планет произошли некоторые изменения. По инициативе космических разведчиков XXL и 30 между названными небесными телами были установлены дипломатические отношения, которые, впрочем, выражались пока что лишь в том, что эти двое, встречаясь на нейтральной территории, обсуждали возможные точки соприкосновения на пути развития своих государств. Так, во всяком случае, они информировали правительства.

На самом же деле эти двое отщепенцев, используя энергию, выделяемую на их встречи, предавались воспоминаниям о том, как хорошо жили на Земле в семье Раечки и Саши. И как бы все было здорово, если бы не этот поганый профессор с приборчиком.

30 хвастался своим многочисленным кошачьим потомством, которое, к удивлению XXL, помнившего о неудачном эксперименте с догонами и австралийскими аборигенами, отличалось необыкновенными талантами и почти поголовно выступало в Театре кошек Юрия Куклачева. Значит, права все-таки пословица: «Яблочко от яблоньки недалеко падает»…

А в заключение встречи по космическим безмолвным просторам разносились странные звуковые колебания, не понятные никому, кроме жителей одной шестой части суши планеты Земля. «Степь да степь кругом!» — сдерживая рыдания, пели два инопланетных странника, так и не сумевшие разгадать феномен загадочной русской души…

Аргус теснее прижался к моему колену, и так, бок о бок, мы вошли в шлюз. Приветливая стюардесса машинально улыбнулась заученной улыбкой, но, когда увидела аргуса, лицо ее вытянулось.

Я как-то не предвидел, что такое может быть. На больших трассах к аргусам относятся иначе. Да что там, на внешней базе тоже все было в порядке.

— Я не уверена, — сказала она, — формы жизни…

— На аргусов это не распространяется. Есть специальная поправка.

— Я спрошу капитана.

В надключичной ямке у нее дрожала крохотная, завитая перламутровой раковиной «болтушка». Я видел, как шевелятся губы девушки, бесшумно, потому что «болтушка» работала в интимном режиме.

Потом она вновь обратила серебряные глаза ко мне и кивнула:

— Регистрация есть?

Я протянул ей карту; в ультрафиолете засветился зеленоватый шарик.

— Это мой, — сказал я, — моя виза. А вот это, поменьше, пурпурное — его. Аргуса.

За моей спиной в панорамном квазиокне восходила Земля. Я понял это потому, что стал отбрасывать еще одну тень.

— Капитан сказал, надо намордник, — сказала она, возвращая карту, — обязательно.

— Но это же не собака!

— Тем более.

Я пожал плечами. Ничего такого я не предусмотрел. Впрочем, по уставу форма моя предполагала ремень, абсолютно бесполезный и чисто декоративный. Я сделал из него петлю и захлестнул ею морду аргуса. Тот укоризненно отвернулся, но стерпел.

— Он слепой! — пораженно воскликнула стюардесса.

— Да.

— Я хочу сказать… у него же вообще нет глаз!

— Ну да, — согласился я.

— Почему же их тогда…

Потому что они видят больше, чем ты, хотел сказать я, потому что их зрение иное, оно простирается вглубь силовых полей, туда, где человек слеп и беспомощен…

Но вместо этого я пожал плечами.

— Проходите в передний конец салона, — сказала она, — там места для пассажиров с животными.

С каких это пор в лунных модулях разрешается перевозить животных?

Я сел в переднее кресло — между ним и стеной было незначительное свободное пространство, где аргус смог уместиться. Он лег, положив голову на лапы, ременная петля стягивала челюсти.

Салон стал постепенно заполняться пассажирами. Рядом со мной села молодая женщина, явно из лунных туристов, иными словами, очень состоятельная. На руках она держала крохотную собачку — плоская морда и глаза-блюдца…

Хозяйка поерзала, устраиваясь в кресле.

— Кто это у вас? — спросила она.

— Аргус.

Она напряглась:

— Это не опасно?

«Уже нет, — подумал я, — все, что он мог сделать, он уже сделал».

А вслух сказал:

— Что вы, что вы… Он никого не обидит.

— Тогда почему же он в наморднике?

— Такие правила.

Ее-то собака была без намордника, впрочем, она ведь такая маленькая.

Женщина, кажется, успокоилась.