— Разве я на дурака похож? — возмутился пират.

— А кто тебя знает! — стукнул кулаком по столу капитан, или как его там, короче, Бульбуль. — Это еще доказать надо. Действуй!

Пирата как штормом смыло. Схватил кисти да краску — и ну кошек малевать: чёрных, белых, рыжих и совсем непонятной масти. Всю ночь и целый день старался, а к вечеру — триста кошек нарисовал в разных позах, притом так, что от настоящих лишь тем и отличались, что не мяукали.

Увидели их крысы, задрожали и по тёмным углам забились, никуда и носа не показывали. А в первом же порту с корабля сбежали — только их и видели.

— Пожалуй, ты и вправду — не дурак! — похвалил пирата капитан Бульбуль.

— А ты зря сомневался, кэп! — подмигнул пират. — Своё дело знаем!

Один пират никогда не брился. И выросла у него такая длинная борода, что расчёсывала её на палубе вся команда. А потом скатывала её в трубочку, стягивала крепким кожаным ремнём с большой медной пряжкой. Так пират свою бороду на привязи и носил.

Толку от неё никакого не было. Одна морока. Попробуй-ка этакую бородищу помыть и высушить. Легче сто простыней постирать и погладить.

Может быть, пиратская борода так ни на что и не сгодилась бы — да случай представился. На далёком острове Макаляко проводился чемпионат мира на лучшего бородача. И решило пиратское собрание:

— Пусть наш участвует! А вдруг прославимся?

Сказано — сделано. Приплыли на этот остров Макаляко, который чёрт знает куда в какую даль занесло, и говорят:

— Ни пуха тебе ни пера! Не осрами команду!

А на острове бородачей — пруд пруди. Ходят со своими бородами, как вениками улицы подметают. Ни соринки!

Пират, понятное дело, волновался, как море перед штормом. Только напрасно волновался, потому что рядом с его бородищей все прочие — бородёнками казались.

Вот и стал он чемпионом мира по бороде. А благодаря ему и вся его пиратская команда на весь мир прогремела.

Один пират вечно хмурым ходил и мрачным. Ну просто — туча тучей. Даже смотреть противно, потому что кто ни посмотрит — сразу и сам хмурился и мрачнел. Всем не по себе, а пирату — хоть бы хны!

Шуток он не понимал. Вся команда, бывает, смеётся, а его физиономия каменная. Ничто его не брало.

— А давайте мы эту дубину стоеросовую пощекочем, — предложил боцман Тумба. — Может, подействует?

Окружила матросня пирата и давай щекотать. Щекочут, щекочут, а он — ноль внимания. Потом ему надоело, он и признался:

— Чего это вы? Я щекотки не боюсь.

Тогда капитан Бульбуль командует:

— Зеркало сюда тащите!

Приволокли зеркало, как велено. Бульбуль и говорит пирату:

— Ты только глянь на себя. Что у тебя за… личико? Тьфу! Оно просто просит кирпичика! И даже не просит, а требует!

— Тьфу! — согласился пират, увидев себя в зеркале. — Ну и рожа!

— А теперь повторяй: сыр, сыр, сыр, сыр!

— Это можно, — согласился пират. — Сыр я люблю. Чего же не повторять? Сыр, сыр, сыр, сыр…

И когда он произносил это слово, то губы его сами растягивались в улыбку, приоткрывая крепкие белые зубы.

Пират смотрел в зеркало и любовался зубами. И вообще он понял, что улыбка ему очень идёт, обрадовался, как ребёнок, и первый раз в жизни засмеялся.

Команда вместе с капитаном и удивлённым боцманом тоже засмеялась. И всем показалось, что смеются даже чайки, которые кружились над кораблём.

Мрачным и хмурым того пирата больше никто никогда не видел, потому что в любую, самую унылую погоду он тихонько шептал самому себе: «Сыр, сыр, сыр, сыр, сыр, сыр…»

Один пират мог запросто выжать руками две бочки, набитые свинцовой дробью. А мог пушку подбросить и поймать на лету. Да что там — он кулаком гвоздь в доску вбивал, а медную монету пальцами сгибал и разгибал. Во силища у него была!

А ещё такое выделывал, что и не поверишь, если своими глазами не увидишь. К примеру, ничего ему не стоило без всякой помощи корабль с места сдвинуть, когда он на мель садился. Тяжёлый железный якорь пирату легче пёрышка казался. Он его, играючи, вместе с двадцатипудовой цепью из воды на корму вытаскивал. Другого такого крепкого детину ещё поискать надо!