– Мясо тех трупов уже начало активно гнить, не сомневаюсь, что в том месте сильно воняет. — При этом он подёрнул лицом в сторону, будто отворачивался от компоста.

Петрович уже собрался что-то сказать по этому поводу, но Четвёртый продолжил:

— Кроме того, там нет никаких ориентиров, по которым можно обнаружить дорогу, давайте идти дальше, а там видно будет. Вы не забыли, что выбрали меня лидером и, на мой взгляд, это идеальное решение. — Всё-таки, после того как он закончил излагать свои мысли, Петрович начал укорять его по поводу его отношения к умершим посетителям кинотеатра, что было крайне неуместно.

– Послушайте, молодой человек, не могли бы вы с большим уважением относиться к людям. Их смерть не означает то, что они перестали ими быть. — Изречение было больше философским, нежели моральным. Похоже, Петрович относился к типу людей, которые верят в потусторонние миры и загробную жизнь.

– То есть как? По-вашему, являться человеком означает, существовать как кусок мяса? Так что ли? После их смерти, они перестали быть людьми и стали просто трупами, причем изувеченными. А вы утверждаете, что они ещё сохранили свою суть? Не двигаются, не дышат, не общаются, не мыслят, а только разлагаются. — Четвёртый на редкость ступил. Он просто не понял Петровича, который сейчас оторопело, смотрел на него.

– Я подразумеваю то, что они отправились в лучший для них мир, после кончины. — Уж от этого разъяснения, Четвёртый должен быть вникнуть в суть дела. И он вник.

– А… понятно, так вы один из тех, кто верит в то, что эти индивиды и после смерти до вас могут добраться? Вы этого боитесь и поэтому так уважительно относитесь к данной проблеме. Спешу вас успокоить, страшиться следует не мёртвых, а живых. — Не ясно, являлось ли сие напутствием или угрозой, поскольку было продекламировано как стихотворение заученное наизусть.

Петрович начинал злиться. У личностей такого типа, как правило, уже были устоявшиеся взгляды на мир, и если точка зрения другого человека не совпадала с их позицией, они принимали её буквально в штыки. Подобные персоны чаще всего встречались среди верующих.

У религиозных догматов, была одна отличительная особенность: не надо было ничего никому доказывать. Естественно, опровергнуть их логическим путём невозможно, так как нормальные доводы с псевдологикой не состыкуются.

И такую глупость у кого-то повернулся язык назвать вечным спором науки и религии. По мне, так просто-напросто верующие шли по пути наименьшего сопротивления. Кому охота перелопачивать кучу книг по физике, химии, биологии и другим наукам, когда есть вера. Здесь всё гораздо проще: не надо ничего обсуждать, подвергать сомнению, тем более затрачивать на это умственные усилия.

Для мнимых индивидуальностей вроде Петровича, которого я уже отправил в категорию «религиозных болванов», это был идеальный выход. Ведь, если такой человек выберет другое мировоззрение, к примеру, научное, ему придётся положить немало усилий, на доказательство своей правоты, а в случае неудачи, мир для него рухнет, вместе с его взглядами.

Тем временем Петрович не стоял на месте и решил продолжить бессмысленный деструктивный диалог.

– Неужели, вы один из тех, кто не уважает наших предков? Что бы вы сказали, если бы вас отказались хоронить и просто оставили или выбросили тело в помойку? — Петрович пытался переубедить Четвёртого, ставя его самого в пример. Довольно, неплохой ход.

Мне стало любопытно, откуда у адептов мировых религий появляется желание вовлечь других в свою веру путём простого навязывания взглядов? Быть может, это какой-то остаток от времён, когда эти религии только становились на ноги, и не было другого пути их распространения, кроме как насильного обращения язычников. Сжигались и разрушались старые идолы и алтари, непокорных гордецов убивали, и тому подобное, известное многим из школьного курса мировой истории.

Похоже, Четвёртый был ещё большим упрямцем, нежели Петрович. Он решил продолжить свою тираду.

– Ничего бы не сказал, так как являлся бы уже мертвецом. В принципе, какая разница, что случится с телом после смерти, ведь, умершему существу уже будет всё равно, так как оно не может мыслить. Вот, для живых и разумных существ это смотрится ужасно. Если б людей не хоронили, то улицы были бы завалены трупами. Животные поедали бы их, разрывая на части и растаскивая, чистой воды антисанитария.

К тому же раньше они жили, имели родственников, друзей, знакомых, именно для них захоронение является важным, как проявление чувств к ним. А мёртвым уже всё безразлично. Не старайтесь переубедить меня. Я этих людей не знал вообще, значит для меня они никто. Вам это надо, вот идите и закапывайте их, а мы продолжим идти. — Похоже, Четвёртый был склонен к антагонизму, и ему не хотелось делать то, что велят другие.

– Да как вы можете говорить столь ужасные слова?! — Больше всего меня порадовало сочетание злобы и удивления в ответной реакции Петровича. — Вы что, сумасшедший или у вас нет ни капли совести? — Такого заявления следовало ожидать.

Противоположность их личностных установок и общих концепций мировоззрения была очевидна. Так как Петрович шёл по пути наименьшего сопротивления, единственно верным для него решением было просто объявить о невозможности состоятельности взглядов противника, как бы невзначай объявив его умалишённым или антисоциальным типом, которому нет доверия. Его риторический вопрос был адресован не Четвёртому, а пассивным участникам конфликта, которые, в данный момент, просто следили за происходящим.