Под угрозой шантажа (Начнем сначала)

Аннотация

Они почти не знают друг друга, опасаются доверять и, уж конечно, не влюблены. Так зачем же Адам Тюдор вынуждает Селину выйти за него замуж? Какие бы причины ни толкнули его на это, девушка не намерена играть ему на руку и тем более влюбляться, каким бы привлекательным он ни казался. Но, возможно, спохватилась она слишком поздно?..

ГЛАВА ПЕРВАЯ Что-то было не так. Определенно не так. Она не могла объяснить, что конкретно, но была уверена в этом. Селина повернула свой «вольво» на узкую дорогу, ведущую к Лоуэр-Оттерли-холл, крайне осторожно, помня о хрупкой корке льда под шинами. Взгляд ее золотистых глаз омрачился. Но что именно не так? Селина опустила козырек от солнца, заслоняя глаза. Косые лучи гаснущего светила мерцали сквозь голые ветви деревьев, превращая лед в настоящий хрусталь. Она никак не могла понять, что же с ней происходит, в чем проблема. Она никогда не расстраивалась из-за мелочей. Тогда откуда такое совершенно нетипичное для нее смутное ощущение беды? Селина встряхнула рыжевато-каштановыми, отливающими золотом волосами. Дело вовсе не в обычном снижении спроса, которое бьет по сети магазинов «Кинг'с Рэнсом». Спад, подъем — явления закономерные в любом бизнесе. В прошлый раз они выпутались. Найдут решение и на сей раз. Действительно, объем закупок в последнее время сократился, но все то, чего она достигла, должно обеспечить ей успешный выход из кризиса. Селина только что вернулась из двухнедельной поездки с целью закупок на континент, где выбрала превосходные кожаные аксессуары, летние шелка и хлопок по сниженным ценам. «Торговля — трудная игра», — частенько говорила она себе. И если поставщики хотят сохранить процветающую систему магазинов «Кинг'с Рэнсом», принадлежащих ее семье, им придется согласиться с не слишком высоким процентом прибыли, поскольку владельцы сети ради сохранения рабочих мест не могли закрыть магазины, дальновидно предвидя будущий бум, который непременно нагрянет. Как всегда, едва показались покрытые лишайником крыши и высокий частокол труб домов, сердце Селины восторженно застучало. Когда Селина сворачивала на длинную, окаймленную деревьями дорогу, ее внезапно кольнуло воспоминание о том дне, когда она поселилась здесь. Ей было всего десять лет, когда она потеряла обоих родителей: они погибли в автокатастрофе. Мучительная утрата все еще заставляла ее сердце болезненно сжиматься — даже сейчас, шестнадцать лет спустя. Родная тетя Селины, Ванесса, — много старше ее матери (единственная родственница, оставшаяся у десятилетней девочки) — предложила тогда позаботиться о племяннице. Однако истинную заботу о девочке проявил муж Ванессы — Мартин. Именно он подарил Селине терпеливое внимание. Кузен Селины, Доминик, годом старше ее, открыто выражал свое недовольство. Единственный сын, любимый ребенок, он не был готов к тому, чтобы делить своих родителей с кем бы то ни было. Вероятно, поэтому, подумала Селина, любящая его до безумия мать настойчиво внушала сыну, что он — должен быть всегда первым. Ванесса, расчетливая деловая женщина и великолепная хозяйка дома, была слепа во всем, что касалось Доминика. Теперь это обстоятельство не слишком беспокоило Селину — она знала себе цену. Но понять обожание тети она не могла. Наконец глазам Селины предстал тот самый дом — Лауэр-Оттерли-холл, — который помог ей тогда выстоять и примириться со страшным горем. Дядя и тетя Селины купили его незадолго до трагедии. В то время сеть магазинов расширилась, и они приобрели этот дом, выглядевший тогда гораздо скромнее, чем сейчас. Но Селина видела не запущенность, а очарование дома в псевдогеоргианском стиле. Он существенно отличался от других домов в Вэтфорде и чем-то напоминал ей кукольный домик. Реставрация увлекла юную Селину. Подбор же соответствующей дому мебели на разнообразных аукционах по всей стране стал единственным занятием, что сблизило Селину с тетей. Но больше, чем возрастающая привязанность к старому дому, Селине помогли справиться с потерей родителей и превратиться в уравновешенную, уверенную в себе молодую женщину терпение Мартина Кинга, его мягкость и поддержка. Поставив в гараж рядом с запущенным красным «порше» Доминика свой «вольво», она долго сидела, постукивая пальцами, затянутыми в перчатку, по рулю и гадая, не связано ли ее тяжелое предчувствие с опасениями за здоровье Мартина. Разумеется, нет. Пару лет назад у него начало побаливать сердце, но он находился под наблюдением одного из самых известных кардиологов страны и, следуя совету врача, привыкал к мысли об отставке и готовил Доминика на свое место финансового директора сети магазинов «Кинг'с Рэнсом». Нет. Беспокойные пальцы коснулись сумочки, она решительно вышла из машины и принялась доставать из багажника свои вещи. Все под контролем. Состояние Мартина под наблюдением, он ведет только самые легкие дела. Кроме того, в последние полгода Доминик занял его место в компании. Все предусмотрено — даже празднование дня рождения Мартина сегодня вечером, ради которого Селина приехала из Хитроу. Ей бы следовало остаться в городе и провести следующий день в главном офисе: так следовало бы поступить после окончания командировки. Нынешнее празднование должно пройти сдержанно — спокойный семейный обед, без обычных блестящих розыгрышей и увеселений, мастерски организуемых Ванессой. Итак, нет причин для тревоги, не так ли? — спрашивала себя Селина, пересекая двор, мощенный булыжником, и направляясь к парадному входу. Ее шаги были энергичны и целеустремленны; полы белого пальто развевались от ветра. Все дурные предчувствия рассеялись, едва она вошла в огромный, мягко освещенный холл, и знакомое радушие старого дома уняло ее тревогу. Массивный каменный камин излучал приятное тепло, гиацинты источали изумительный аромат. Поставив чемодан на пол, Селина улыбнулась. Мэг, экономка, появилась в этот момент и воскликнула: — Я думала… слышала, вы приезжаете! Удачная поездка? — Спасибо, превосходная. — Улыбка Селины стала еще теплее. Такая улыбка способна остановить любого мужчину на улице. — Где все? — Никого нет, кроме Доминика. Он заперся в кабинете и приказал не беспокоить его. — Мэг недоуменно пожала плечами. — Ужин, как обычно, в восемь. Надеюсь, вы не забыли — сегодня день рождения вашего дяди? — Как ты могла такое подумать? — Селина вспомнила о потребности Мэг организовывать всех и вся вокруг себя. Движением плеч девушка скинула с себя пальто и оправила дорогой коричневый шерстяной костюм. — Принеси, пожалуйста, чай в мою комнату. Мне нужно принять душ и отдохнуть пару часов, чтобы быть в форме к вечеру. Селина не спеша поднималась по широким дубовым ступеням с чемоданом в одной руке и пальто в другой. — Когда Доминик освободится, скажи, что я хочу поговорить с ним, ладно? В его силах упорядочить ее мысли по части бизнеса. Тогда она окончательно избавится от напрасной тревоги, снедающей ее уже три дня. И деланно беспечным тоном Селина спросила: — Здесь все в порядке? — Я бы сказала вам, если бы что-то было не так, — раздраженно начала Мэг, но совладала с собой: Селине не нравились увертливые ответы — она предпочитала прямолинейность. И потому экономка ответила на вопрос с подтекстом более мягко: — С вашим дядей все в порядке. Даже без вашего строгого надзора он не работал сверх меры. Селина ничего не ответила. А экономка повернулась, собираясь снова удалиться на кухню, чтобы приготовить чай, и бросила через плечо: — Он поехал с вашей тетей, чтобы сделать заказы в центре садоводства. Об этом розовом саде они говорили всю зиму. Испытывая неизъяснимое облегчение, Селина быстро поднялась на верхнюю площадку лестницы. Нервы совсем расшатались. Вообразила себе невесть что. Это так не похоже на нее. Но теперь она намерена взять себя в руки. У Доминика она бы не стала спрашивать ничего, даже если бы речь шла о семейном бизнесе. Если бы что-то было не в порядке, он бы сам позвонил ей, либо это сделала бы тетя Ванесса. Селина приняла душ, затем легла в постель. Через час Мэг принесла ей чай. После чая Селина принялась упаковывать вырезанные из нефрита шахматные фигурки. Она увидела их в Риме и решила, что лучшего подарка к дню рождения Мартина ей не найти. Спальня Селины находилась в самом дальнем конце дома, здесь никто не смог бы ее потревожить. Она почувствовала, что ее знобит, и подумала, не накинуть ли ей что-нибудь на себя. Легкая шелковая шаль совсем не грела, да и батареи центрального отопления были чуть теплыми. Окна начали затягиваться изморозью; короткий зимний день угасал. Зазвонил телефон, Селина потянулась к трубке и, откинув с лица взъерошенные волосы, сказала: — Селина Роут. Чем могу быть полезна? Секундная пауза на противоположном конце провода заставила ее нахмуриться. Но как только зазвучал глубокий мужской голос, губы Селины растянулись в улыбке. — Могу ли я побеседовать с Мартином Кингом? Всего несколько невинных слов, но что за сексуальный голос! Густой, бархатный: голос, вызывающий мечты отнюдь не невинные! Испытывая непонятное, но сладостное волнение, Селина взяла себя в руки и ответила неожиданно севшим голосом: — К сожалению, в данный момент его нет. Могу я чем-то помочь вам? — Весьма странное нежелание завершить разговор, для того чтобы отправиться на поиски Мартина, заставило Селину добавить: — Я могу ему передать сообщение. Кто его спрашивает? Ее дядя, вероятно, еще не вернулся. А даже если и вернулся, она об этом не знает, оправдывалась перед собой девушка. И снова короткое и загадочное молчание в трубке заставило ее вздрогнуть. — Адам Тюдор. Скажите Мартину, я заскочу к нему сегодня вечером около девяти, хорошо? Долго его не задержу. Объясните ему, что это важно. Вы передадите? — Конечно. Ждем вас в девять. — И, чуть покачав головой, она положила трубку. Боже, что на нее нашло? Телефонная связь оборвалась, и Селина тупо уставилась на аппарат. На самом деле ей следовало бы сделать над собой усилие и попросить незнакомца не приезжать сегодня. Она сунула ноги в тапочки. Что ей стоило сказать: «Мартин, по-видимому, не сможет встретиться с вами вечером»? Ей бы спросить номер телефона и пообещать, что дядя позвонит ему на днях, так как сегодня у них семейное торжество. Мартин, надо полагать, не захочет видеть посторонних — даже на несколько минут. Но ведь Адам Тюдор совсем не посторонний Мартину. Или все же посторонний? Он ничего не объяснил, а значит, Мартин знает его. Она поступила некрасиво, ей бы отговорить его от визита. А она этого не сделала, и знала почему. Недовольно качая головой, она устремилась по тихому коридору в центральную часть дома. Все мое чрезмерное любопытство, ругала себя Селина. Она хотела увидеть этого мужчину, узнать, соответствует ли его внешность соблазнительному голосу. Шутка обернется против нее, если на поверку Адам Тюдор окажется каким-нибудь толстым и безобразным недомерком! Комнаты тети и дяди Селины были пусты. Селина взглянула на часы: скоро шесть. Мартин и Ванесса, должно быть, потеряли счет времени, раз так задержались в центре садоводства. А впрочем, ничего удивительного здесь нет: Ванессу уже несколько месяцев как захватили планы по устройству розария. Своим энтузиазмом она заразила и Мартина. Поскольку Мартину был необходим покой, гостевую комнату за главной спальней переделали в маленькую гостиную. Там он мог отдыхать, предаваясь своей страсти к чтению, слушать пластинки или просто сидеть вечером с женой за бокалом шерри. Вырвав лист из блокнота, лежавшего на палисандровом столе XVIII века, Селина стремительно написала четким почерком: «Адам Тюдор прибудет в девять. Говорит, ему нужно с Вами увидеться». Селина оставила записку на самом видном месте, так что ее дядя, возвратясь домой и зайдя сюда отдохнуть перед праздничным ужином, не сможет ее не заметить. Затем Селина вернулась в свою комнату. Подавляя зевоту, она нырнула под уютное пуховое одеяло и свернулась калачиком. Спать она не станет, просто полежит и расслабится. Ей необходимо восстановить силы после двух страшно загруженных недель, полета домой и поездки сюда — на границу графств Сассекс и Гемпшир. Мысли Селины вновь и вновь возвращались к разговору с Адамом Тюдором. Она улыбнулась: и зачем ей так захотелось увидеть незнакомца? Все равно он не будет так хорош, как его фантастически притягательный голос. Наверняка ее ждет разочарование. Однако имя его, чем больше Селина думала о нем, казалось удивительно знакомым. Будто она уже слышала его раньше… давным-давно… — Селина! Проснитесь, Селина! — Голос Мэг проник в ее затуманенное сознание. Мягкая рука трясла за плечо, и Селина открыла сперва один глаз, а потом другой, посмотрев на экономку, а затем на часы около кровати. Было уже семь вечера. — Ах ты Боже мой, — пробормотала она заплетающимся языком. — Я и не предполагала, что засну. Отрываясь от подушек, Селина оперлась на локоть, и Мэг проговорила напряженным голосом: — Вы измучились, любой бы увидел. Даже Доминик велел не беспокоить вас. Доминик? Что с ним такое? Когда это кузен заботился о ней? Если б она умерла от изнеможения, он бы и глазом не моргнул. Уже окончательно пробудившись, Селина поняла: произошло что-то ужасное. Глухим голосом она спросила: — Что случилось, Мэг? Свои беспричинные опасения Селина в последние дни старалась отбрасывать, но сейчас понимала: от реальности не убежать. Экономка тяжело опустилась на край кровати и, устало проведя рукой по лбу, выдохнула: — Ваш дядя. — Но, взглянув в потемневшие от потрясения золотистые глаза в пол-лица, тут же добавила: — С ним все будет в порядке. Доктор Хилл сказал — слабый удар, ничего особенно страшного. — Как? Когда? — резко выкрикнула Селина, выскочила из постели и бросилась к комоду, доставая первое, что попадалось под руку: белье, свитер, джинсы. — Где он сейчас? — В больнице. Частной, — ответила Мэг, нахмурившись. Она встала, крепко взяла молодую хозяйку за плечи и уложила обратно в постель, наградив сострадательным взглядом. — Вашему дяде паника не поможет. Постарайтесь прийти в себя, а я расскажу, что произошло. Селина прикрыла на мгновение глаза; сердце стучало как барабан. Мэг права, надо успокоиться. Глубоко вздохнув, Селина открыла глаза и негромко потребовала: — Рассказывай. — Они только вернулись из центра садоводства — примерно без четверти шесть, когда доктор Хилл прибыл с подарком к дню рождения вашего дяди: бутылкой его любимого портвейна. — Мэг села рядом с Селиной и взяла ее за руку. — Они шутили: доктор принес вино не случайно, ведь тогда они вдвоем могут потягивать его во время их шахматной партии на следующей неделе. Ваш дядя пригласил доктора подняться в гостиную выпить с ним по бокалу шерри. Они вчетвером поднялись туда. Доминик вышел из кабинета во время их разговора. Наверное, в тот момент вашего дядю и хватил удар. — Слава Богу, Боб Хилл оказался там, — сдавленным голосом промолвила Селина. Мэг кивнула. — Доктор сделал все, что требовалось. Он вместе с Домиником отнес вашего дядю в автомобиль. Ваша тетя поехала с ними в больницу, а Доминик отправился туда на своей машине. Он звонил совсем недавно и сообщил: состояние вашего дяди удовлетворительное. Тем не менее ему придется остаться в клинике еще на несколько дней, пока не будут получены результаты анализов. — Почему мне не сказали раньше? Кому-нибудь следовало бы меня разбудить, — упрекнула экономку Селина. Она винила себя в том, что спала, когда Мартину стало плохо. — Я предлагала им поднять вас с постели, — оправдывалась Мэг, — но Доминик запретил беспокоить вас, сказав, что после изнурительной поездки вы, вероятно, забылись сном и в любом случае не сможете ничем помочь. Но она могла бы просто посидеть с ним рядом, поддержать Ванессу. Тетя, должно быть, едва не лишилась рассудка после случившегося, подумала Селина с горечью. Нет, Доминик вовсе не заботился о ней, все дело в том, что он с трудом терпит ее присутствие. Мэг продолжала: — Все произошло очень быстро, и они сразу же поехали в больницу, так что не было смысла будить вас до тех пор, пока я не получила бы точные сведения из клиники. — Я поеду туда прямо сейчас, — проговорила Селина, решительно встав с кровати и направляясь к комоду за вещами. Ей нужно увидеть Мартина и Ванессу и убедиться в том, что состояние дяди не слишком тяжелое, да и поддержать Ванессу. Селина знала, что ей это необходимо. Натянув сапоги, Селина сняла с вешалки пальто и повесила через плечо сумку. Она уже приблизилась к двери, когда вошел Доминик. Вежливый стук в дверь — не в его стиле. — Как он сейчас себя чувствует? — воскликнули Селина и Мэг одновременно. Доминик адресовал свой ответ одной экономке, стараясь не смотреть на Селину: — Состояние удовлетворительное, как я и говорил тебе по телефону. Сейчас с ним его врач. Отец даже досадует, что праздник не состоялся из-за него. — Доминик еле заметно улыбнулся Мэг. — Мама решила остаться там на ночь. Это совсем ни к чему, но она настаивает. Ты не соберешь для отца вещи? Тебе, я думаю, известно, что ему там понадобится. — Конечно. — Мэг поспешила выйти. Селина привлекла внимание Доминика: — Я захвачу вещи Мартина, когда поеду туда. Тебе нет нужды снова мчаться в клинику ночью. — Как мило с твоей стороны, — съехидничал Доминик. Его серые глаза обдавали холодом. — Между прочим, больница находится в двенадцати милях отсюда, — саркастически присовокупил он, загораживая сестре выход. — Считаю, все бы предпочли, чтобы ты осталась здесь. — Ах, так… — Селина отступила, вздернув подбородок. Она уже достала из сумочки ключи от машины. Знала ведь, что Доминик только обрадуется, если она не поедет навестить дядю. Зачастую он поступал как маленький ребенок, не желающий делить с кем бы то ни было своих родителей. Ее брат считал, что он центр Вселенной. Его бесило, что и Селине может что-нибудь перепасть. Он страшно злился на двоюродную сестру за то, что его отец уделяет ей слишком много времени. Ему не хватало ума понять: Селина ничего у него не отнимает. Доминик прислонился спиной к двери. На его узком лице появилось мстительное выражение, и он ядовито парировал: — Да, так! Ты уже послужила причиной множества неприятностей. Один лишь взгляд на тебя напомнит отцу, чем вызван приступ. И только Богу известно, что может произойти потом. — Неприятностей? — Из всего потока обвинений кузена Селина выбрала одно, больно задевшее ее слово. Горячая краска раздражения сбежала с ее тотчас побелевших щек. Глаза смотрели ошарашенно. — О чем ты? Что ты такое говоришь? Что я сделала? Много лет назад, когда они росли вместе, Доминик всегда пытался свалить ответственность за все свои шалости на двоюродную сестру. Стремление очернить кузину в глазах родителей или друзей составляло предмет его каждодневных занятий. Она научилась игнорировать его выпады, понимая, что в его ложь весьма трудно поверить. Ей показалось, что Доминик снова принимается за старое. Доминик всегда набрасывался на нее из-за любого пустяка — сломанного украшения, разбитого оконного стекла или нескольких монет, пропавших из кошелька матери. Однако сейчас все обстояло несколько иначе: Селина почувствовала, что он обвиняет ее в каком-то более серьезном проступке. Но как он не поймет: она никогда не пожелала бы худого людям, приютившим и воспитавшим ее! — И что же такого я, по-твоему, совершила? — резко повторила свой вопрос она, и он недовольно пояснил: — Записка, которую ты оставила отцу. С ним случился удар именно в тот момент, когда он читал ее. — Ах, записка! — Селина облегченно вздохнула. — Самый обычный телефонный звонок. Я всего-навсего передала его. Если бы ты первым поднял трубку — сделал бы то же самое. Должно быть, совпадение. — Черта с два! — Он с нескрываемой неприязнью смотрел на нее сверху вниз. — Если б я говорил с Тюдором, то пригрозил бы ему тюрьмой. И никогда бы не позволил отцу узнать о звонке, чтобы уберечь от переживаний. Разве можно говорить больному человеку, что враг его изъявил желание встретиться с ним! — Враг? — изумленно повторила Селина, с трудом понимая, о чем говорит Доминик. У Мартина есть враги? Какая бессмыслица. До сегодняшнего вечера она даже не слышала об Адаме Тюдоре… Или слышала? Селина тряхнула головой, пытаясь вспомнить. — Точно, — подтвердил кузен. — Враг это еще слишком мягко сказано. Всегда ищет повода досадить отцу, сделать ему побольнее. Спроси мать, если не веришь мне. Селина прикусила нижнюю губу. Она поверила двоюродному брату. То, что он сказал, безусловно, правда. И попыталась оправдаться: — Я не знала. Если у Мартина был враг, меня следовало предупредить. Откуда я могла знать, раз мне никогда ничего не рассказывали? — Разумеется. — Доминик оттолкнулся от двери, он чувствовал, что перегнул палку, Селина действительно не виновата. Он примирительно положил руку на ее плечо. — Незачем было винить тебя, но я очень расстроен. Адам Тюдор не стоит того, чтобы ссориться из-за него, и поэтому… — Доминик взял ключи из ее руки и положил обратно в сумочку. Селина даже не пробовала сопротивляться. — Поэтому лучше, если ты останешься здесь, согласна? У отца будет время прийти в себя после шока от звонка Тюдора — до того, как ты его навестишь. Договорились? Лучше всего тебе отправиться в больницу завтра. А когда Тюдор придет, задай ему жару. Я знаю, тебе палец в рот не клади. Кое-что рассказать про него я могу, но обещай, что будешь держать все в секрете. Он устало улыбнулся сестре, еще раз потрепав ее по плечу. — Как я сказал, упомянутый тип — весьма назойлив. Если его подпустить к отцу, мы все окажемся банкротами, это в его силах. Но он не получит такой возможности, разумеется; я ему не позволю. — Но почему? — В золотистых глазах Селины отразилось замешательство. Откуда у столь мягкого, честного человека, как Мартин, взялся злейший враг? Доминик зло усмехнулся. — Потому что Адам незаконнорожденный. Сын моего отца. Было почти девять. Ветер разошелся вовсю, так что звенели стекла. Ночь будет неспокойной, подумала Селина. В сердце девушки разгоралась ярость. Она была намерена при встрече окатить Адама Тюдора ледяным презрением, которого он, несомненно, заслуживал. Как только Доминик уехал, она позвонила в клинику и извинилась перед тетей за то, что не оказалась рядом, когда была нужна. Селина справилась о здоровье Мартина и пообещала приехать на следующий день. — Все случилось так быстро, ты бы ничего не смогла сделать, — уверяла ее Ванесса. — Твой дядя знает это и с нетерпением будет ждать тебя завтра. — Доминик мне все объяснил, — быстро промолвила Селина, испытав новый приступ вины, от которой ей не удалось полностью избавиться. — Мне очень жаль, я бы никогда не передала дяде подобной записки, если бы знала, кто такой Адам на самом деле. — Естественно, не передала бы. — Голос Ванессы звучал глухо. Селина догадалась, что задела больную тему. — Мы никогда не говорили о нем. Надеюсь, ты сумеешь указать ему на дверь, если он станет чересчур досаждать тебе? — Разумеется. — Селина сжала трубку так, что побелели костяшки пальцев. — Не кори себя. Ты не могла знать о Тюдоре. Все прошедшие годы я искренне верила, что мы больше не увидим жадного негодяя. Но будь осторожна, — предупредила Ванесса. — Он весьма изворотливый тип. Кто знает, что он может выкинуть. Попроси Мэг быть рядом, когда он появится на пороге. Селина не выработала плана, решив действовать согласно обстоятельствам: она знала, что сумеет справиться с ним. Слова Ванессы убедили Селину в правоте Доминика. Она вспомнила его слова: «Мама много рассказывала мне о нем, но видел я его только один раз. Мне тогда было семь лет. Он пришел к нам в дом — тогда мы жили в Вэтфорде, — и я сразу почувствовал, что он представляет для нас опасность. Высокий, черноволосый, грозный. Агрессивность — первое, что я в нем отметил. Он требовал встречи с отцом. Хотел поговорить с ним о поступлении в университет. Помню, как мама ответила, что отца дома нет и что сейчас, когда его мать мертва, денег он больше не получит. Раз ему уже исполнилось восемнадцать, говорила мама, то он в состоянии сам заработать себе на жизнь. А если у него нет денег на учебу в университете, то его проблемы не касаются отца. Она велела ему уйти, что он и сделал. Спустя годы мама поведала мне о том, как Тюдор и его неразборчивая в связях мать пытались обобрать нас, и о том, сколько отец выложил за свою юношескую неосмотрительность; как он сбился с пути по вине опытной женщины много старше его. Отец, доверчивый от природы, не сомневался в правдивости ее признания в том, что она носит под сердцем его ребенка. Целью этой нечистоплотной женщины было заставить его не жениться, а оказывать существенную материальную помощь ей и их сыну до конца ее дней». Селина чувствовала себя готовой к встрече с Тюдором. То, как он воспользовался ее неведением, чтобы досадить Мартину, настолько разозлило ее, что она была готова убить его. Он один виноват в том, что у ее дяди случился сердечный приступ. И он за это заплатит. Ему, по-видимому, нужны деньги, и он стремится надавить на Мартина с тем, чтобы тот дал ему крупную сумму в обмен на молчание об их кровном родстве. Хорошо же, держись! Если понадобится, она прибегнет и к помощи полиции. Нервы Селины натянулись как струна. Услышав звонок в дверь, она вскочила и принялась мерять шагами изумительный персидский ковер. Селина предупредила Мэг, что ожидает посетителя, и попросила провести его прямо в гостиную. Теперь Селина заставила себя спокойно подойти к одному из обитых гобеленом, с высокой спинкой кресел, стоящих по обе стороны огромного камина. Она села лицом к потрескивающему огню и продуманным жестом положила на колени журнал. Девушка открыла его в тот момент, когда Мэг неторопливо пересекала огромный холл. В тот раз, о котором Селине рассказывал Доминик, Тюдор заявился не сюда — тогда они еще тут не жили. Когда мерзавец увидит великолепный дом, он, вероятно, умножит свои притязания. Селина напряженно вслушивалась в приближающиеся шаги Тюдора. Девушка с отвращением вспоминала о том, как таяла от его голоса, о том, как в ней внезапно вспыхнуло желание, и о том, как, лежа в постели, она гадала, так ли он неотразим, как и его голос. Она поспешно отбросила грешные мысли. Надела на лицо суровую маску судьи. Как бы ни выглядел пресловутый Адам Тюдор, он получит по заслугам! И вот он уже здесь. Селина даже не заметила, как Мэг доложила: «К вам Адам Тюдор, мисс Селина». У нее перехватило дыхание. Он оказался под стать своему сногсшибательному голосу, и даже лучше. Никакого намека на бедность и безволие, которые Селина ожидала увидеть. Он был высок, за метр восемьдесят, решила Селина, и очень хорош собой. Одет в дорогой костюм, какие девушка привыкла видеть на самых респектабельных мужчинах, и элегантную белую рубашку — очевидно, итальянскую. Она заставила себя встать, унимая дрожь в ногах. Принудила себя встретиться с опушенными темными ресницами невероятно зелеными глазами. Отметила резкость черт обезоруживающе красивого лица. Широкий рот — инстинктивно поняла она — мог быть и жестоким, и чувственно завораживающим. С комком в горле Селина проигнорировала его протянутую руку и приветствие, произнесенное обольстительным голосом, и подняла выше подбородок. Доминик был не прав, описав стоящего перед ней человека как опустившегося подонка. Такой не будет пресмыкаться, даже если от этого зависела бы его жизнь. О том свидетельствовали его лицо, гордый взгляд и мощные плечи. Он явно считал себя центром мироздания, человеком, добивающимся всего, чего ни пожелает. Задача убрать его из жизни Мартина раз и навсегда может оказаться сложнее, чем она предполагала. Но она все равно намерена одержать победу. Рассматривая его горящими от презрения глазами, Селина откинула назад густые волосы и сказала: — Не знаю, зачем вы пришли. Но какова бы причина ни была, вам придется уйти. Прямо сейчас. Ради себя самого, мистер Тюдор. Надеюсь, вы меня поняли. ГЛАВА ВТОРАЯ Молчание. Такое непреодолимое, такое напряженное. На мгновение Селине почудилось, будто мир остановился. Потом затененные ресницами зеленые глаза Адама Тюдора окинули ее с головы до ног, задержавшись на соблазнительных изгибах ее тела, вызвав трепет. Однако Селина стерпела это. Стоически перенесла, отказавшись от искушения ударить гостя или выказать недовольство в ответ на его нахальство. Его взгляд задержался на ее полных губах, и Селина изо всех сил попыталась сдержать предательскую дрожь. Ужаснувшись, девушка почувствовала, как желудок ее сжался, а в груди разлилось неожиданное тепло. Ей казалось, будто это не глаза, а его руки с длинными пальцами ласкают ее… — Невероятно. Одинокое слово тревожно повисло в тишине. В воздухе пахло яблоками и сухой древесиной. Селина облизнула пересохшие губы, а он усмехнулся, заметив ее непроизвольное движение. Он смело прошел в комнату — настоящее вторжение, но Селина удержала себя на месте. Она не собирается уступать и должна дать ему понять, что настроена решительно. — Невероятно то, что вам указывают на дверь? Лучше смириться с подобным положением дел. Здесь вас не ждет радушный прием. Здесь вам нечего делать. — Я в этом не уверен, — вымолвил он глубоким, низким голосом. Непрошеная дрожь охватила ее тело, в то время как его взгляд опять остановился на ее губах. Ему уже исполнилось тридцать семь. За последние двадцать лет он, несомненно, приобрел множество доказательств собственной неотразимости, едко напомнила себе Селина. Бесспорно и то, что он без колебаний станет играть на женской впечатлительности, если понадобится. Хорошо, что она представляет себе, кто он такой. — Но прежде я встречусь с Мартином, — твердо проговорил он. — Его нет. Мне очень жаль, что вы впустую потратили время, — холодно резюмировала она. — Я бы не сказал, что считаю встречу с такой соблазнительной женщиной пустой тратой времени. Он дерзко улыбнулся, придвинувшись ближе — так, чтобы она смогла ощутить тепло его тела. Селина едва не взорвалась, когда он приподнял ее голову за подбородок. Зеленые глаза, казалось, видели ее насквозь. — Интересно, отчего леди так взволнована? — мягко полюбопытствовал он. Он использовал свою сексуальную привлекательность, чтобы сбить ее с толку. Это уже слишком! Теперь она презирала его вдвойне. Селина дернула головой, высвобождаясь из цепкой руки Адама. Ее глаза горели злобой. — Полагаю, вы сами знаете ответ на свой вопрос! — Она обещала себе держаться достойно и потому добавила ледяным тоном: — Как я уже сказала, моего дяди тут нет. Пожалуйста, уходите. — Я могу подождать. Он невозмутимо шагнул к одному из кресел и опустился в него, вытянув длинные ноги перед очагом. Покидать дом сейчас явно не входило в его планы. Ну что ж, если хочет поговорить — пожалуйста. Она сможет поставить его на место. Девушка опустилась в другое кресло рядом с гостем и вздохнула: — Мартин не вернется сегодня вечером. Возможно, его не будет дома несколько дней. Она сказала сущую правду. Однако Селина не собиралась ничего объяснять Тюдору. Если бы он знал, что Мартин в клинике, он бы не остался здесь. Пулей вылетел бы отсюда — выставлять свои требования перед больничной койкой! — Где он? Впервые Селина начала понимать, что он за человек. Его дразнящие глаза были сейчас похожи на застывшие ледяные озера; внушительные черты сковала непроницаемость; потрясающее, сильное мужское тело напряглось. Он явно хотел выяснить, в чем дело. — Совершенно ничего не знаю, — солгала она. Уголки ее рта приподнялись в крайне неискренней улыбке. — Я вам не верю. Его голос был спокоен, и ее глаза сверкнули в ответ. Селину не тревожило, верит он ей или нет, но отчего-то она взволновалась. Играть по его правилам крайне рискованно, она это понимала. — Как хотите. Но ждать его вам придется долго. — Снова лжете, — проговорил он с презрением. — Вы передали мое сообщение? Сказали, что мне крайне важно встретиться с ним сегодня вечером? — Да, — резко ответила она. — Тогда я просто отказываюсь поверить, что он мог так спокойно уйти, не повидавшись со мной, — подытожил он, будто не замечая ее внезапно изменившегося тона. — Да! Думайте что хотите, — бросила Селина, глядя на него со злобой. Какой самоуверенный! Внутри у нее все кипело. Доминик сказал, что Тюдор — враг Мартина. Ванесса подтвердила его слова. Да и сама Селина начала догадываться, почему они попросили встретить его и попытаться выяснить намерения. Однако Адам Тюдор не производил впечатления опустившегося попрошайки — вопреки ее ожиданиям. С таким типом справиться нелегко. Селина испытывала неловкость от его дерзкого взгляда, но заставила себя не показывать виду. — На какую сумму, по-вашему, раскошелится Мартин? — спросила она. Судя по тому, какую дорогую одежду носил Тюдор, он не станет мелочиться. — Я вижу, Доминик и Ванесса просветили вас. — Губы Тюдора дрогнули, а в его смеющихся зеленых глазах появились смущающие Селину огоньки, от которых у нее захватило дух. Она отвернулась, глядя на пламя в камине. Ее чистый профиль осветился теплым заревом, подчеркивая чуть вздернутую верхнюю губку и полноватую, точно созданную для поцелуев, нижнюю. А он продолжал вызывающим бархатным голосом: — Полагаю, именно мой визит послужил причиной столь неожиданного отсутствия в доме ваших кузена и тети? Он никогда не узнает правды, если она не поможет ему. Его манера изъясняться, его внешность и какой-то животный магнетизм отчего-то заставляли ее сердце биться сильнее. Селина презирала себя за слабость. Этот мужчина — враг ее дяди. Какая жалость! Одного известия о приходе Тюдора оказалось достаточно для того, чтобы пожилой человек пережил сердечный приступ! Она знала, почему так реагировала на его присутствие. На какой-то миг он показался ей мужчиной, которого она ждала всю жизнь. Так подсказывало ей сердце, а разум убеждал ее не поддаваться чувствам. Ее горло сжалось. Ответить на вопрос девушка не сумела и потому лишь кивнула. — Ну что ж, в таком случае у меня нет выбора, буду общаться с вами. Не сказать, чтобы мне было так уж неприятно… Откровенная сексуальность его голоса заставила сердце Селины забиться быстрее, и ее рука поднялась, будто для того, чтобы остановить его. Она увидела, что глаза Тюдора следят за ее предательским жестом, и невольно вспыхнула, но вскоре справилась с собой: — Прекрасно. Он слишком хорошо знает, как его мужская привлекательность действует на женщин, и весьма взвешенно пускает ее в ход тогда, когда ему надо. И если он полагает, что она облегчит ему задачу, то жестоко ошибается. Он ждет, что она уступит натиску его явного обаяния. Как бы не так! Она будет бороться за Мартина до последнего. Но пока пускай Тюдор остается в блаженном неведении. А Адам продолжал обольщать ее. С деланной легкостью он произнес: — Я много слышал о вас. Весьма и весьма любопытные вещи. Какая бессовестная ложь! Она никогда не была на виду. Работу свою делала хорошо, но известности еще не добилась. И почему вообще такой мужчина интересуется работой сети магазинов дамской одежды? Ее родственники ничего рассказать не могли. Они и слышать о Тюдоре не хотели, не говоря уже о том, чтобы принять его в свой бизнес. Он лжет! Девушка и воспрянула духом. Не обратив внимания на его слова, она холодно полюбопытствовала: — Так чего вы хотите? И тут же пожалела, что спросила. Он снова обвел ее с головы до ног оценивающим взглядом. Наконец его губы тронула улыбка, а Селина залилась краской. Что за мысли лезут ей в голову! Она отчего-то подумала: а каковы его губы на вкус? Девушка постаралась выкинуть подобные глупости из головы. Жалкий расчетливый тип, вот кто он такой! Да и она сама не лучше. — Поужинать с вами завтра вечером. — Вы, должно быть, сошли с ума! — возмущенно воскликнула она. Адам спокойно поднялся, глядя на нее сверху вниз. Его глаза задержались на лихорадочно бьющейся жилке у основания ее шеи. — Я схожу с ума от желания узнать прекрасную женщину получше. — Он покачал темноволосой головой и усмехнулся, веселые чертики запрыгали в его глазах. — Пусть даже она и мегера. — Он наградил ее широкой улыбкой. — Но может, именно в этом и заключается очарование? Селина пропустила мимо ушей всю эту чепуху и бесстрастно повторила: — Так зачем вам нужно увидеться с Мартином? Скажите мне, а я отвечу, что вы тем не менее не сможете осуществить задуманное, каковы бы ваши причины ни были. А после вы вольны уйти. И никогда не возвращаться, добавила она про себя. Он с недоумением взглянул на нее, а потом вдруг рассмеялся. Селина была готова убить его за одно это. Но вот он невозмутимо повернулся и бросил напоследок: — Я уже сказал вам. Но чего я хочу сейчас больше всего — это начать встречаться с вами. Блеск его глаз подчеркивал двусмысленность слов. Голос Адама звучал очень мягко, когда он промолвил: — Для начала поужинайте со мной завтра вечером. Будьте готовы к восьми. Ничего предосудительного в моем предложении нет. Если не верите, спросите Доминика, пусть назовет причины, почему вам этого делать не следует. — Чего он добивается, Доминик? — Селина поежилась, когда пронизывающий порыв зимнего ветра ворвался на парковку автомобилей у больницы. Она зябко куталась в пальто, не сводя обеспокоенных глаз с кузена. — Почему я обязана встретиться с ним сегодня вечером? Почему я должна делать то, что он хочет? Доминик пожал плечами, избегая смотреть Селине в глаза. Девушка еще раз пересказала брату разговор с Тюдором, который произошел накануне вечером. Она догадывалась: Доминика что-то тревожит, но что — он говорить не хочет. — Ты уверена, что он ни словом не обмолвился о том, для чего ему необходимо увидеть отца? Доминик выглядит каким-то подавленным, отметила Селина. Но это и неудивительно. Она тоже переживала за Мартина. Увидеть дядю на больничной койке, опутанного проводами, с бескровным и осунувшимся лицом оказалось для нее ударом. Даже угроза, исходящая от Адама Тюдора, отступила на второй план. Нет ничего странного в том, что Доминик выглядит таким затравленным и не способным предложить помощь. Но с Адамом Тюдором надо что-то делать. Ей придется одной бороться с ним, раз это нужно ее семье, напомнила она себе, вздрогнув от внезапно налетевшего холодного ветра. Селина спрятала замерзшие руки в карманы пальто и покачала головой. — Я спрашивала, но безрезультатно. — Ее золотистые глаза потемнели, брови сошлись на переносице. — Он лишь изъявил желание поужинать со мной и предложил спросить тебя о причинах, почему мне этого делать не следует. Но я в любом случае встречаться с ним не собираюсь. Ему меня не одурачить. — Я считаю, тебе нужно пойти, — возразил Доминик. — Зачем? — Выяснить, что ему от нас надо. Зачем же еще? На его измученном лице лежала печать усталости. Неудивительно, подумала Селина с внезапной симпатией. Он так переживает из-за своего отца. Серый, промозглый январский день, не слишком приятный разговор — этого уже достаточно, чтобы любого заставить выглядеть так, будто все беды мира обрушились на его плечи. — Он пришел не просто так. Здесь я с тобой согласна. Наша задача — разузнать, в чем тут дело, и оградить Мартина от Тюдора. Лучше, если бы мы действовали заодно. Ты и я могли бы вместе встретиться с ним сегодня вечером. Он сказал, что будет у нас в восемь. — Невозможно. У него был такой вид, словно она попросила его скатиться в бочке вниз по улице. Обиженно, словно обращаясь к неразумному ребенку, он сказал: — В данный момент, как нам известно, отец вне опасности, и я вынужден вернуться в главный офис: кому-то нужно руководить компанией. Я пробуду в городе до конца недели. Конечно, если состояние отца не ухудшится, — добавил он. На лице Селины отразилось недоверие — ведь он буквально бросал ее на растерзание своему сводному брату, — и потому он сухо напомнил: — Знаю, ты имеешь дело с мерзавцем. Но, полагаю, ты многим обязана моим родителям, не так ли? Доминик отвернулся и быстро зашагал к своему красному «порше». Селина раздраженно откинула с лица растрепавшиеся от ветра волосы рукой, затянутой в кожу перчатки. Ни к чему напоминать, скольким она обязана своим тете и дяде. Конечно же, она займется Адамом Тюдором, если понадобится. Но Селине было бы гораздо легче, окажись Доминик рядом с ней. Его отговорка совсем не убедила ее. Не было никакой необходимости торопиться в главный офис. Работа сети магазинов отлажена. Казалось, он просто не хочет — или боится — встречаться со своим сводным братом. Да и она сама тоже как будто страшится свидания с Адамом Тюдором, подсказывал внутренний голос. Боится своей реакции на него. Ерунда, старалась она убедить себя. Селина расправила плечи и направилась к месту, где был припаркован ее «вольво». Каблуки ее кожаных сапог решительно застучали по асфальту. Она уже не маленькая девочка, на его уловки не поддастся, хоть он, похоже, и считает себя донжуаном. * * * Селина сообщила Мэг, что сегодня вечером она принимает в доме гостей. Здесь она будет чувствовать себя гораздо увереннее. Экономка немало удивилась решению девушки. Сейчас, в такое время, — и устраивать в доме вечеринку? — Всего лишь деловой ужин. Не готовь ничего особенного, нет необходимости пытаться произвести впечатление, — дала она указания экономке. Да, вот именно, не слишком приятный деловой ужин, напомнила она себе. Селина, как ни старалась, не смогла уложить непослушные волосы в пучок, а потому просто тщательно расчесала их щеткой. Она продуманно оделась. Выбрала для вечера строгое темно-синее шерстяное платье. Девушка и не догадывалась, как изумительно выглядит в нем. Строгие линии платья подчеркивали ее стройность и не скрывали чувственных изгибов тела. Странно, она вовсе не стремилась привлечь внимание Адама. Но уже было слишком поздно менять костюм. Стрелка часов приближалась к восьми, и самолюбие не позволяло Селине заставлять гостя ждать. Еще подумает, что она прихорашивается специально для него. Спускаясь по лестнице, Селина услышала звонок в дверь, и ее сердце подпрыгнуло. Мэг уже пересекала мягко освещенный холл, чтобы открыть дверь. Селина никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой. Однако постаралась взять себя в руки и гордо вскинула голову. Голосом, лишенным эмоций, она произнесла: — Возьми пальто мистера Тюдора, Мэг. Мы будем ужинать через полчаса. Несколько снежинок таяло на плечах его мягкого овечьего полушубка. Селина проводила глазами Мэг, которая повесила его одежду в резной дубовый шкаф. На улице шел снег. Как удачно для нее! — Поужинаем здесь. Погода слишком скверная для того, чтобы выходить на улицу. Она проклинала себя за то, что оправдывается, и покраснела от смущения. А Адам Тюдор, довольно улыбаясь, произнес, растягивая слова: — Расслабьтесь. По мне — это замечательная идея. Ужин в пустом доме один на один с прекрасной женщиной — что может быть лучше? Ах, негодяй! Это ж надо вообразить себе такое! Что ей не терпится остаться с ним наедине! Самодовольный нахал. Она поскорее отвернулась, пряча лицо, залитое краской, и направилась в гостиную. Мэг уже разожгла огонь и задернула тяжелые бархатные шторы. Селина наконец сумела справиться с собой и, смело глядя ему в лицо, сказала: — Не обольщайтесь. Мне придется сообщить вам то, что, по-видимому, лучше сделать без посторонних. К тому же у меня нет ни малейшего желания ехать куда-либо с вами. Хотите шерри? Селина заметила, как потемнели и сузились его глаза, как гневно сжались губы. Значит, ее колкость задела его. Вот и замечательно, злорадствовала Селина. Но улыбка погасла, стоило ей увидеть хищный блеск его глаз. — Ах, милочка, вы сами напрашиваетесь! — процедил он и шагнул к ней. Селина испуганно отвернулась. Ее тонкие пальцы заскользили по холодному графину с шерри. И вдруг девушка почувствовала, что его руки легли ей на плечи и повернули к себе. — Существует немало способов приручить ведьму, — заверил он и, наклонившись, поцеловал девушку. Селина отдернула голову и попыталась вырваться, но он крепко держал ее в своих объятиях. Она горела точно в огне. Ничего подобного Селина еще не испытывала. Когда же его язык скользнул между ее губ, эмоции поглотили ее, заглушив голос рассудка, и она со всей пылкостью, на какую была способна, ответила на его поцелуй. Обвив руками его шею, Селина еще крепче прижалась к Адаму, руки ее скользнули под жакет, ощущая с упоением тепло его тела. Чувства, охватившие девушку, и удивили, и встревожили ее. Встревожили оттого, что, когда он наконец поднял голову, она едва дышала. Сердце бешено колотилось в груди, глаза с трудом различали что-либо в полумраке комнаты. Пристальный взгляд зеленых глаз медленно перешел с ее приоткрытых губ к сумасшедше колотящемуся у основания шеи пульсу и вниз, к груди. Руки Адама неспешно проследовали за глазами. Селину охватило волнение, когда подушечки его длинных пальцев опалили огнем ее шею, проскальзывая в вырез платья… Селина боялась подумать, куда бы завела ее эта чувственная игра, если бы Мэг не открыла дверь и не возвестила: — Ужин готов, мисс Селина. Девушка была даже благодарна Адаму за то, что он повернулся лицом к двери, защищая ее от проницательных глаз экономки. Кое-как, непослушными пальцами она старалась оправить платье. Когда же он шагнул в сторону, Селина поймала на себе укоризненный взгляд Мэг. Щеки девушки полыхнули малиновым пожаром, и она залепетала что-то бессвязное. Селина была слишком занята попытками совладать с собой. Она вела себя крайне постыдно, позволив Адаму так вести себя. — Вы не поверите, снег идет все сильнее и сильнее. Я думала, мне следует предупредить вас, — проговорила экономка. — Благодарю. — К Адаму Тюдору быстро вернулось самообладание. Он добавил: — Мы сейчас придем. Одной рукой он непринужденно взял девушку за локоть, мягко подталкивая ее к выходу, а она все никак не могла забыть его непростительное поведение. Селине уже почти удалось это сделать, когда Мэг исчезла из комнаты. Девушка остановилась, вырвала у Адама свою руку и, не отваживаясь взглянуть на него, заявила: — Вы вели себя совершенно возмутительно. Никогда, никогда больше не прикасайтесь ко мне! Вздернув подбородок, она вышла из комнаты, чуть покачивая бедрами. Она поняла, что он направился за ней, услышав шорох за спиной. Еще не успокоившись, она помедлила в дверях столовой и обернулась. Он стоял прямо за ней. Глаза его смотрели холодно и чуть насмешливо. — Не шипи, кошечка. Ты всего-навсего познакомилась с методами, которыми я стану приручать тебя. Так убери свои коготки и помурлыкай для меня, поскольку, поверь, такого ты еще не видывала. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Слава Богу, в этот момент появилась Мэг. Она катила вдоль прохода столик на колесиках. Селина, кипя, бросила на Адама ненавидящий взгляд, прежде чем войти в столовую. Она была права, опасаясь оставаться наедине с этим дьяволом в человеческом облике. Всего один обжигающий поцелуй, и она полностью утратила над собой контроль. Однако впредь ничего подобного она не допустит. Селина нисколько не сомневалась! Селина села за стол, ноздри ее раздувались от гнева. Она велела Мэг не отлучаться, но та все же вышла из столовой. В камине полыхал огонь, располагая к общению. Комнату освещали две настольные лампы, создающие мягкий интим. Белые свечи на изумительной ирландской скатерти, изысканная сервировка, старинное серебро, хрусталь. Если Мэг хотела поразить гостя, устроив ему по-настоящему королевский прием, то она не могла бы сделать этого лучше. Жаль, что тот, кому предназначались названные свидетельства утонченности, — Адам Тюдор — личность крайне неприятная. — Мясо по-веллингтонски и зелень — на столике, — сообщила экономка, подавая тарелки с ореховым супом. — Трюфели, сыр и фрукты — на буфете. Позднее я подам кофе. — Вздыхая, она проковыляла из комнаты, всем своим видом показывая, что не одобряет поведения хозяйки. Селина подавила раздраженный вздох. Мэг могла подать пирог и свежие фрукты в более неофициальную комнату — комнату для завтраков. Именно такой прием имела в виду Селина, наказывая экономке особо не хлопотать. Но Мэг упрямо вложила столько сил, сколько смогла, строя из себя мученицу, чтобы подчеркнуть свое недовольство. Однако чересчур затянувшиеся капризы Мэг отодвинулись в сознании Селины на задний план, так как она ощутила на себе взгляд Адама, однако поднять на него глаза не решилась. После той унизительной сцены она жаждала вышвырнуть его вон, но ей предстояло выяснить, зачем Тюдор хотел видеть Мартина. Наконец — ведь проблемы не уходят, если их игнорировать, — она взглянула на него и сухо спросила: — Полагаю, вы скажете мне, зачем приехали сюда? — На мгновение она запаниковала, испытывая по-детски глупое желание убежать. Селина не винила Ванессу за то, что та осталась с мужем. А вот Доминик мог бы и не ехать в Лондон. — Вы прекрасно знаете, почему я здесь. — Его баритон звучал бархатисто-мягко, а зеленые глаза светились триумфом. — Хотел узнать вас получше — и теперь наслаждаюсь прогрессом, которого мы достигли в наших отношениях. Он покончил со своим супом и налил в бокалы столь любимое Мартином бургундское. Селина перестала ковырять вилкой еду в тарелке и отставила ее. — Вам ведь что-то нужно от Мартина, так? — спросила она напряженно, пропуская мимо ушей его замечание. — Скорее Мартину может что-то понадобиться от меня, а не наоборот. Адам по-прежнему ласково улыбался. Его голос был кроток, словно они обсуждали нечто приятное и обыденное — отнюдь не зловещее и не искреннее. Визитер встал, убрал тарелки из-под супа и начал раскладывать второе — мясо с овощами. Он вел себя так, будто этот дом принадлежал ему, будто он имел на него все права! И Селина, забыв о приличиях, фыркнула: — По-вашему, я должна верить? Селина не хотела притворяться радушной хозяйкой. Надо поставить этого наглеца на место, дать ему понять, что одно сообщение о его намерении приехать в этот дом отправило пожилого человека в больницу. Но она не могла позволить себе такой роскоши. Ей приходилось изворачиваться, чтобы он не узнал, где сейчас Мартин, иначе он тут же бросится в больницу и начнет шантажировать больного человека. Потому она удовольствовалась лишь выразительным взглядом светло-карих глаз. Ярость сменилась негодованием, когда хозяйка приняла от гостя тарелку, куда он положил несколько больших кусков мяса и внушительную горку овощей. Но Селина не отреагировала на его выходку. И затем, приступая к еде, он поинтересовался ровным голосом: — Так о чем вы спрашивали? — Адам отправил в рот сочный кусок мяса и запил его вином. — По тому, как вы принимаете меня, я понял: Ванесса повлияла на вас, снабдив искаженной характеристикой моей персоны. Да и Доминик наверняка не преминул расписать меня. Селина удивленно вскинула бровь и честно призналась: — Мне рассказали, что вы сын Мартина. Он материально поддерживал вас с матерью до тех пор, пока ваша мать не умерла. К тому времени вам исполнилось восемнадцать, и вы вполне были способны сами позаботиться о себе. Девушка отодвинула от себя тарелку, не притронувшись к пище, взяла бокал с вином, надеясь, что алкоголь успокоит ее расшалившиеся нервы. — Все считают, что вы хотите получить от Мартина финансовую поддержку. Селина надеялась, что коснулась запутанной темы достаточно деликатно. Однако у нее не было желания ходить вокруг да около. На его счет ее просветил Доминик, да и настойчивое желание Тюдора встретиться с отцом стоило последнему удара. Так что мерзавец вполне заслуживал подобного отношения. Но Адам уже продемонстрировал Селине, на что он способен, если его вывести из себя, и потому она стремилась избежать повторного спектакля. — Понятно. — Он положил столовые приборы и устремил на нее загадочный взгляд. — А говорили ли вам что-нибудь о моей матери, кроме того, что она умерла? Селина опустила глаза на бокал. Да, Доминик кое-что рассказывал. Ей поведали, что мать Адама Тюдора (и почему, черт побери, имя ее казалось Селине до странности знакомым?) не отличалась разборчивостью в связях. Она воспользовалась неопытностью мужчины много моложе ее и всю оставшуюся жизнь пыталась вымогать у него деньги. И сын, после смерти матери, пробовал заниматься тем же. Определенно Тюдор решил теперь выместить свою злобу на Селине, раз ему не дали встретиться с отцом. Поэтому Селина благоразумно промолчала. Но, казалось, он и сам понимал, что творится у нее в голове, и потому, сощурив глаза, процедил: — Понятно. — Мне очень жаль. — Селина плотно сжала губы и встала. Ее обходительность настолько отдавала фальшью, что девушка почувствовала себя неловко и поспешно добавила: — Вы должны понять, что напрасно теряете время и только нарушаете покой семьи. Не говоря уже о той боли, которую он причинил дяде, подумала Селина. Девушка холодно смотрела на Тюдора. Единственное, что ее заботило, — как избавиться от него раз и навсегда. Но Адам думал иначе. Он продолжал сидеть за столом, внимательно наблюдая за Селиной, направившейся к двери. — Спросите себя, в конце концов, отчего Ванесса и Доминик стараются очернить меня! И не притворяйтесь, что это не так. То, как вы принимаете меня, подтверждает мою догадку. И почему вдруг все они точно сквозь землю провалились? — Потом с грацией дикого кота он вскочил на ноги и приказал: — Вернитесь. Я еще не закончил. Селина пронзила его взглядом и затем отвела глаза. Ее сердце сжалось. В том, как он смотрел на нее, двигался и говорил, заключалась некая черная магия, нечто таинственное, выходящее за пределы ее понимания. Селина не желала очутиться в уже знакомом ей положении и поэтому послушно сделала два шага назад в комнату, заявив ледяным тоном: — Вы слишком много о себе мните. Девушка гордо вздернула подбородок. Ее глаза были прикованы к Тюдору. И, даже ощущая жар предательской краски, залившей ее щеки, Селина не отвернулась. — Дяди и тети просто нет дома, а Доминик в Лондоне, занят делами фирмы. — О, нисколько не сомневаюсь, — протянул Адам цинично. — Бог с ними, с Домиником и Ванессой. Но мне жизненно необходимо увидеть отца. Селина изумленно уставилась на него. Он что, за дуру ее принимает? — Жизненно необходимо для кого? Или для чего? Вашего банковского счета, по всей видимости! Одежда, которую вы носите, — сразу видно, не из дешевого магазина. Адам посмотрел на нее взглядом, не сулившим ничего хорошего, и пожал плечами, прежде чем ответить: — Если хотите верить в это, что ж… Селина была в замешательстве: вопреки тому, что ей рассказали об Адаме, и тому, что факты упрямо свидетельствовали против него, она не желала верить им. Шарм и привлекательная внешность составляли часть его «багажа». Однако поддаваться его обаянию она совсем не собиралась. Кроме того, если ему действительно важно встретиться с Мартином, если никаких дурных намерений он не имеет, почему бы не объяснить ей все? — Скажите, зачем вы хотите увидеть его? И тогда я, может быть, объясню, как с ним связаться, — закончила она неожиданно охрипшим голосом. Селина действительно хотела услышать, что он не станет вымогать деньги у ее дяди, вопреки утверждению Доминика и Ванессы. Она подавила вздох, кончиком языка нервно облизывая пересохшие губы, и почувствовала, что Адам наблюдает за ней через полуприкрытые веки. Неосознанное движение выдало ее. Его мягкую улыбку окрасило раскаяние, но уже в следующее мгновение зеленые глаза снова холодно изучали девушку. — Боюсь, это касается лишь меня и Мартина. Селина почувствовала острое разочарование, пронзившее ее подобно ножу, — но лишь на мгновение, ведь девушка знала, кто он такой. Все, что ей было о нем известно, говорило о его испорченности, но какой-то упрямый внутренний голос спрашивал, а так ли это. Доминик считал Адама злейшим врагом — так почему же она должна подвергать его слова сомнению? — В таком случае мы зашли в тупик. Боюсь, не сумею помочь вам, мистер Тюдор. Она ни за что не скажет этому порочному типу, как позвонить Мартину и где он сейчас находится. Она защитит своего дядю любым доступным ей способом. Тем более Мартину необходимо избегать стресса и беспокойств, а Адам Тюдор только и сможет, что вызвать у дяди второй приступ. — Почему столь официально, Селина? Мы вполне уже можем перейти на «ты». После тех страстных объятий, доставивших немалое удовольствие нам обоим, не так ли? Он направился к ней, Селина заметила уже знакомый ей блеск глаз и догадалась о его намерениях. Он собирался сделать то, что вряд ли понравилось бы ей. Либо, поправила она себя, желая всегда быть честной с самой собой, то, что может уж слишком ей понравиться. — Я потороплю Мэг с кофе. До своего ухода вы успеете выпить чашечку. Последнюю фразу она произнесла скороговоркой и поспешно покинула комнату. Затем прислонилась к закрытой двери, чтобы прийти в себя. А заодно и решить, как бы попросить экономку остаться, после того как та принесет кофе. Что же сказать, как объяснить, что ей страшно оставаться наедине со своим гостем? И Селина заторопилась на кухню. Нет, просить Мэг о помощи — не самая лучшая идея, подумала Селина, когда экономка, поджав губы, поинтересовалась: — Уже все съели? — подразумевая множество блюд, которые она наготовила и которые Селина почти и не попробовала. — Мы ждем кофе. Я отнесу поднос в столовую. Я и сама в состоянии попросить Адама Тюдора уйти, уверяла себя девушка. Не надо впадать в панику из-за того, что он посмотрел на нее так, будто опять собирался поцеловать. Она вполне способна с ним справиться. Ей нередко доводилось отшивать чересчур настойчивых поклонников, не прибегая к чьей-либо помощи. Мэг, возможно, просто не поймет ее, а объяснять что-то Селина была не в состоянии. Куда лучше промолчать и стерпеть обидчивость пожилой женщины. — Ну и несите. — Экономка грохотала кастрюлями. — А я пойду приготовить постель в одной из гостевых комнат для вашего друга. Воспользуется он ею или нет — вам решать. Но будет лучше, если я приготовлю ее и предложу остаться — просто из вежливости, хоть мне это и не по душе. — О чем ты говоришь? Селина с шумом поставила кофейник на поднос. Мэг никогда не стеснялась говорить то, что думает. Но все привыкли считаться с ее желаниями и — иногда — капризами, потому что знали: она готова жизнь отдать за каждого из них, если понадобится. Однако на сей раз язвительность экономки перешла все границы, и Селина процедила: — Если я тебя правильно поняла, ты… — На воре и шапка горит! — Мэг высоко вскинула голову. — Как можно приглашать приятеля, когда ваш бедный дядя борется за жизнь, ваша тетя места себе не находит от беспокойства, а ваш брат работает с утра до ночи, стремясь поддержать дела фирмы! — А я ухватилась за Богом посланную возможность, чтобы предаться вакханалии! — саркастически продолжила Селина, рассердившись на экономку. — Это деловая встреча, я же говорила тебе. А Мэг только ухмыльнулась: — Я не слепая. Все вижу. Вспомнив о жарких объятиях Адама, Селина не нашлась, что ответить в свое оправдание. Она ведь не сумела остановить его, а Мэг застала их в самый неподходящий момент. Пытаясь стереть из памяти поцелуи Адама, Селина, недовольно нахмурившись, предупредила Мэг: — Никаких вопросов мистеру Тюдору о том, останется ли он на ночь. Уйдет, как только выпьет кофе. Селина поставила на поднос сливки и сахар, ее руки тряслись от раздражения. Однажды кому-нибудь придется напомнить Мэг, кто платит ей жалованье! — Если он не останется здесь, я не знаю, где он будет тогда ночевать, — проворчала экономка, чувствуя, что зашла слишком далеко. — Я ведь сказала вам про снегопад. Вашему гостю удастся выйти на улицу, лишь когда кончится метель. А сейчас вряд ли, взгляните сами. Селина недоверчиво посмотрела на экономку. Мэг шагнула к окну и отдернула занавески: — Убедились? Что могла она возразить? Зарешеченные фонари раскачивались от ветра и снегопада, блестящего белизной и дразнящего великолепием кружащихся липких хлопьев, которые неутомимо сыпались с холодного ночного неба. — Постелю ему в дубовой комнате, — мрачно уточнила Мэг. — Это охладит его энтузиазм. Если последнее замечание экономка сделала затем, чтобы вывести Селину из транса, то попытка не удалась. Девушка точно лишилась дара речи. Волнение, охватившее ее, было вызвано тем, что она испугалась своей реакции на его близость. А Доминик и Ванесса наверняка будут в ярости, когда узнают, что Адам останется на ночь в их доме! Внезапно девушку охватила дрожь. А Мэг промолвила менее осуждающим тоном: — Признаю, что находила неправильным с вашей стороны приглашать в гости мужчину в такое время. Но не мое дело вмешиваться в ваши дела. Вы свободны. Однако вы солгали мне, и это меня разозлило. Ведь вы всегда были честной девочкой. Тоже мне деловой визит! Я видела, как он обнимал вас, а вы и рады! Если Мэг ждет извинения или объяснения, то напрасно, раздраженно подумала Селина. Как она может рассказать экономке, зачем Адам Тюдор приехал сюда, если это семейная тайна? И как объяснить себе самой таящуюся в нем необъяснимую силу, способную подчинить себе все? А ведь у Селины был немалый опыт. До сих пор она, не колеблясь, ставила мужчин на место. А тут вдруг растаяла от одного поцелуя. — Хорошо. Я больше ничего говорить не стану, — пообещала Мэг слабым голосом, понимая, что ничего объяснять ей Селина не намерена. — Пойду постелю в гостевой комнате, а потом исчезну. Я свое место знаю. Столь явная неправда в другое время вызвала бы у нее улыбку, невольно подумала Селина, когда экономка нарочно громко хлопнула дверью кухни. Но сейчас ее мысли были заняты Адамом Тюдором. Все из-за него! Мэг, верная добрая Мэг теперь считает ее лгуньей! И вот еще одна проблема: рано или поздно Селине придется рассказать тете о том, что незаконнорожденный сын ее мужа не только пользовался самой щедрой гостеприимностью, какую только могли оказать в их доме, но и провел ночь в лучшей гостевой комнате! Селина задернула шторы и, позабыв про кофе, направилась обратно в столовую. Каблуки девушки выбивали сердитую дробь. Безусловно, Адам знал о приближении вьюги. Селина вспомнила о хлопьях снега на его верхней одежде. Отправляясь за город, он наверняка прослушал сводку погоды. Как, должно быть, он потешался над Мэг, когда та предупредила его об усилении снегопада! И вот он, беспринципный хам, по-прежнему невозмутимо сидит, пережидая метель. Почему? Что он задумал? Что за планы вынашивает? Селина помедлила. Ее рука лежала на гладком дереве двери, ведущей в столовую. Адам Тюдор — крепкий орешек. Но что за мальчишеское желание провести ночь в отцовском доме, куда в других обстоятельствах ему вход заказан? Что за причины подтолкнули его? Уж конечно, не желание увидеться с ней, как он уверял. Его поцелуи и слова ничего не значат. Он просто играет с ней, чтобы скрыть свои подлинные намерения. Селина нисколько не сомневалась. Однако, каковы бы ни были его мотивы, у нее нет ни малейшего желания выяснять их. Метель, не метель — он уйдет в любом случае. Ее глаза переполняла решимость. Но, распахнув дверь, девушка пришла в замешательство. Адам сидел, развалившись в кресле у огня, с бокалом вина в руке. — Идите сюда. Здесь так уютно! — позвал он. Селина взяла себя в руки и холодно проинформировала его: — Простите, что порчу вам удовольствие. Но вы должны немедленно покинуть этот дом. — И язвительно добавила: — Могу даже подарить лопату, чтобы удобней было расчищать себе путь. Он одарил Селину нахальной улыбкой. — Нечего ехидничать, детка. Где ваше гостеприимство, не говоря уже о манерах? Вот ваша экономка куда воспитаннее вас. — Он отпил большой глоток вина и продолжил, не обращая ни малейшего внимания на Селину, у которой от гнева брови сошлись на переносице в одну линию: — Только что сюда зашла Мэг сообщить о том, что за окном белым-бело. Она упомянула что-то об отделанной дубовыми панелями гостевой комнате. А теперь — почему бы вам не признать свое поражение и не присоединиться ко мне, как я и предлагал? Она скорее присоединится к голодной акуле! Ну что ж, пускай это сражение он выиграл, но Селина абсолютно уверена: в конечном счете победа будет за ней. Всю свою жизнь, с тех пор как осиротела, Селина постоянно только и делала, что боролась за существование. В десять лет ей пришлось смириться с ужасной потерей. На свете уже больше не будет никого, кто любил бы ее так, как родители. А потом ей потребовалось мужество, чтобы отыскать свой путь в жизни и стать самостоятельным человеком. Все притязания мужчин, проявлявших к ней интерес, она отвергала, не желая связывать себя. Итак, она боец по натуре. Проблема заключалась в том, что Адам Тюдор, по всей видимости, тоже никогда не сдавался. Но Селине было все равно. Едва он допил вино, девушка забрала бокал из его рук и поставила на стол со словами: — Не скажу, чтобы мне это доставило удовольствие, но я провожу вас в вашу комнату. Селина ожидала сопротивления, вкрадчивого обольщения, слов типа «Вся ночь впереди», «Огонь в камине горит ярко, а свечи угасают» или «В бутылке еще достаточно чудесного вина». Однако он неторопливо поднялся, и она поспешно отступила, соблюдая дистанцию. И, пряча охватившее ее желание, скороговоркой произнесла: — Вероятно, вам понадобится позвонить, сообщить кому-нибудь о том, что вы остаетесь на ночь здесь. Жене, например. — Я не женат — если вы это хотите узнать. Зеленые глаза дразнили ее, а губы скривились в усмешке. Она повернулась на высоких каблуках к двери и сказала: — Мне нет до вас дела. А это всего лишь вежливость, в отсутствии которой вы меня обвинили. Селина вышла из столовой, понимая, что медлить опасно. Адам последовал за ней, явно забавляясь ситуацией. Ну и пусть, она не станет обращать на него внимание. Все, что ей нужно сделать сейчас, — это проводить в его комнату и спокойно дождаться утра, когда дороги будут расчищены и Тюдор сможет уехать. Комната, отделанная дубовыми панелями, действительно способна была охладить пыл любого. Селина знала это как нельзя лучше. Когда десятилетняя девочка приехала сюда, Доминик наотрез отказался дружить с ней. Селина только и слышала от него, что «отвяжись!» да «отстань!». А потом Доминик начал преследовать ее повсюду, пугая историями о привидениях, которые якобы живут в дубовой комнате, отчего волосы девочки вставали дыбом, а по ночам ей снились кошмары. И когда он поспорил с ней, что она побоится провести там ночь, Селина приняла вызов. Как ни страшно было пробираться ночью по темным коридорам в ужасную комнату, Селина поняла, что только так она сможет отделаться от него. Селина с честью выдержала тогда испытание. Даже сейчас она с умилением вспоминала о храброй девочке, не испугавшейся привидений. В ту ночь она опустила тяжелый полог, закрывший огромную кровать, взяла с собой сборник страшных рассказов и прочла его от корки до корки при свете электрического фонаря, после чего заслужила уважение Доминика. Он перестал запугивать ее. Теперь, в двадцать шесть, она была уверенной в себе молодой женщиной, много добившейся и знавшей себе цену. Конечно же, она сумеет справиться с Адамом Тюдором. Он еще у нее попляшет! Селина улыбнулась и толкнула дверь в темную, отделанную дубовыми панелями комнату; огромная кровать под тяжелым пологом стояла на возвышении в центре. — Надеюсь, здесь вам будет удобно, — ядовито проговорила она и повернулась, не давая ему времени что-либо сказать. Если бы могла, Селина точно заперла бы его на ночь. Он, будто прочитав ее мысли, бросил вслед: — Не сломайте себе шею, спеша запереть фамильное серебро, — его слишком много. Он невыносим! И чересчур проницателен, а еще — действует ей на нервы! — возмущалась девушка. Она направилась в кабинет, где Доминик и иногда Мартин работали над документами. Включила систему охраны поместья. На всякий случай собрала папки с делами, которые оставил Доминик, и спрятала в безопасное место. А после села за стол, пододвинула к себе телефон и набрала номер квартиры, которую занимала семья, когда оставалась в городе. К телефону никто не подходил. Доминик наверняка отправился в какой-нибудь ночной ресторан с очередной дорогостоящей подружкой, предположила она с раздражением. В его вкусе были манекенщицы, и менял он их в буквальном смысле как перчатки. Никогда и ни с кем он не заводил серьезных отношений. Ванессе ничего не оставалось, как мириться с поведением сына. А Селина, как ни пыталась, никак не могла втолковать ему, что не стоит терять время на корыстных, бездушных девиц. А если она не права и Доминик сейчас в офисе? Селина попыталась дозвониться туда, но тщетно — девушка попала на автоответчик. Не оставив сообщения, она положила трубку и вышла, заперев за собой дверь. Попробует дозвониться Доминику позже. Ей необходимо сказать ему, что Тюдор не пожелал уезжать и ночь проведет в доме. Не слишком приятное известие, однако Селине необходимо было посоветоваться с кузеном, как действовать. Огонь в камине почти погас. Селина собрала посуду, поставила ее на столик на колесиках и покатила на кухню. Мэг, по всей видимости, уже отправилась спать вместе со своим дурным настроением. Селина решила поднять ее утром пораньше и предупредить, чтобы она не обсуждала сердечный приступ Мартина с Адамом Тюдором. Вероятно, она и так не стала бы ничего говорить, рассудила Селина, загрузив моечную машину. Потягивая вино, девушка наводила порядок на кухне. Уж лучше перестраховаться, предупредив экономку, оправдывала она себя, чтобы не пожалеть потом. В бутылке оказалось больше вина, чем она предполагала, подумала Селина, слегка захмелев. Погасив свет в кухне, она поднялась в свою комнату. Ну что ж, лучше будет спать. Адам Тюдор носился в ее сознании будто истеричный кролик, что не способствовало безмятежному сну. Наверное, ванна поможет ей расслабиться. Заодно и время скоротает, до того как удастся переговорить с Домиником, когда он вернется. Лестница вела прямо к ее части дома. Даже сейчас Селина затруднилась бы ответить, почему выбрала самую отдаленную комнату. Она всегда будет благодарна Ванессе и Мартину. В свое время они пошли ради нее на значительные уступки, не показывая недовольства, отдав в ее распоряжение целое крыло дома. Создали для нее собственный мир, обставив ванную, спальню и игровую знакомыми девочке вещами, перевезенными из ее дома. В настоящее время комната для игр была переделана в оснащенный современной оргтехникой кабинет, где Селина работала чаще, чем в основном офисе. Это крыло дома до сих пор для нее особое место. Она всегда чувствовала себя здесь спокойно. Селина лежала в ванне, расслабившись в тепле ароматной воды, и постепенно начала приходить в себя. Она выбросила Адама Тюдора из головы. Разгадать его хитроумный замысел она не смогла. И выведать, чего он хочет от Мартина, тоже не сумела. Так что ж, ее вины в том нет, Селина сделала все, что было в ее силах, и самое главное — не позволила Тюдору узнать, где сейчас ее дядя. Все непременно будет хорошо, она совершенно уверена. Спустя без малого час она заставила себя выйти из воды и неторопливо вытерлась полотенцем. Селина сняла с вешалки короткий шелковый халат бледно-лимонного цвета, накинула его и затянула пояс. Рыжевато-каштановые волосы рассыпались по плечам. Она еще раз постарается связаться с Домиником, а затем пойдет спать и забудет обо всех неприятностях. Скоро наступит утро, тогда она и решит, как поступить с Тюдором. Но Адам Тюдор думал иначе. Когда Селина отворила дверь своей спальни, то обнаружила, что весьма бесцеремонный гость непринужденно развалился на ее кровати. Все надежды на беззаботную ночь испарились. — Надеюсь, вы уже поостыли. — Темно-зеленые глаза лениво окинули девушку с головы до ног. Селина вспыхнула от смущения — тонкий шелк халата мало что скрывал, — а Адам с явным наслаждением любовался ее стройной фигуркой, задержавшись взглядом на длинных ногах. Девушка готова была провалиться от его бесстыдно оценивающего взгляда. Ее губы задрожали, когда она набросилась на него: — Какого черта вы здесь делаете? — Жду вас. Хотел, чтобы вы немного успокоились, прежде чем мы побеседуем. — Чувственная улыбка тронула его губы, а полуприкрытые глаза задержались на ее бедрах. — Не зря ждал вас так долго. Сердце девушки заколотилось сильнее, а во рту неожиданно пересохло. Селина не понимала, что с ней, почему ее влечет к нему. Невероятным усилием воли Селина поборола желание подойти к Адаму и прикоснуться. Адам лежал на ее кровати, дразня откровенной сексапильностью. Подперев одной рукой голову, он пристально смотрел на Селину. Ослабил узел галстука и расстегнул несколько пуговиц рубашки. Белизна рубашки контрастировала с оливковым тоном его кожи, делала ее темнее, соблазнительнее… И Селина с трудом удержалась от того, чтобы дотронуться и проверить, так ли тепла и гладка на ощупь его кожа, как она себе представляет… — Вон отсюда! — выкрикнула девушка, злясь на себя за подобные мысли. Он, вероятно, все понял, потому что Селина заметила, как глаза его заискрились смехом. Адам похлопал рукой по свободному месту на постели рядом с собой и сказал: — Идите ко мне, дорогуша. Мавзолей, в который вы положили меня, слишком мрачен для того, о чем я думаю. Не нужно было уточнений, чтобы понять, о чем он. И так ясно, достаточно лишь взглянуть в манящие зеленые глаза, увидеть дразнящую улыбку, перед которой невозможно устоять. Потому Селина не собиралась доставлять ему удовольствие, спрашивая об очевидных вещах. И, стремясь обуздать свое любопытство, жестко выдавила из себя: — Как вы попали сюда? Счастливая догадка? Или совали свой нос в каждую дверь в доме? Он медленно покачал головой. Селине безумно хотелось влепить ему пощечину, чтобы стереть это самодовольное выражение с его лица. Адам усмехнулся и погладил рукой подбородок, на котором уже пробивалась темная щетина. — Я точно знал, где вы спите, — неторопливо проговорил он. — Я осведомлен о ваших вкусах в музыке и еде. Мне известно, как вы любите проводить свой досуг. Что сходите с ума по Вивальди и Глюку. Что у вас отличный аппетит: едите все что угодно, однако предпочтение отдаете итальянской пище. И вам по душе ходьба пешком; вошло в привычку, когда вы завели рыжего сеттера, верно? По правде говоря, дорогая, я знаю о вас почти все… — От его улыбки, походившей на звериный оскал, Селина похолодела. — А чего не знаю — собираюсь выяснить сейчас. Селина вздрогнула. От его слов кровь стыла в жилах. Девушка пыталась унять дрожь, не желая показывать свой страх. Он немало смутил ее своим приходом. Адам, конечно же, сделал это намеренно: он знал, какое преимущество получит в итоге. — Если вы не покинете этот дом в десять часов, я вызову полицию. Селина вызывающе вздернула подбородок, показывая, что решительно настроена сделать то, о чем говорит. Но от зовущего взгляда его глаз дыхание девушки участилось. Низким, чуть хрипловатым голосом Адам сказал: — Остановить вас я не смогу, моя дорогая. Но вы рискуете попасть в крайне неловкое положение. Как вы догадываетесь, у меня есть все права находиться здесь. Этот дом, все здесь принадлежит мне! И только теперь Селина поняла, что самые худшие из ее предчувствий оправдались. Кровь внезапно отхлынула от ее щек. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ — Я не верю вам, — безжизненным голосом вымолвила Селина. В голове у нее стучало, ноги отказывались держать. Уж не собирается ли она упасть в обморок, со страхом подумала девушка. А он невозмутимо ответил: — Может, точнее будет сказать, что не хотите мне верить? Она покачала головой, поморщившись от боли в затылке. Голос его звучал как-то очень тихо. — Сядьте. Нам надо поговорить. Адам коснулся ладонями рук Селины, потом скользнул вверх к плечам. Девушка едва не задохнулась от его ласки. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о его прикосновениях. Одной рукой Адам обнял ее за талию, а другой скользнул к груди и ниже — пока не дотронулся до обнаженных бедер. Странно, но никакого возмущения девушка не испытывала. Ей было приятно ощущать тепло его рук. И вот Адам подхватил ее на руки, а уже через секунду Селина почувствовала, что сидит на постели. Ругая себя за то, что позволила ему делать с собой все, что он хочет, девушка плотнее запахнула халат и, обороняясь от его нескромных взглядов, скрестила ноги. Нужно во что бы то ни стало собраться с мыслями. Конечно, он говорил неправду. Этот дом вовсе не принадлежит ему. Абсурд какой-то, уверяла она себя. Матрас сильно прогнулся, когда он сел рядом. Он попросту играет с ней, но на сей раз зашел слишком далеко. — Убирайтесь! — удалось произнести ей. Селина не могла пошевельнуться, когда Адам нагнулся к ней. Он протянул руку, коснулся подбородка девушки и заставил ее взглянуть себе в глаза. — Бедная малышка, — пробормотал он пугающе ласковым голосом, когда его рука, изгибаясь, поползла вокруг стройного стебля ее шеи. — Ты замерзла и вся дрожишь. Вопреки всем ее худшим ожиданиям он отстранился, встал с кровати и укутал девушку пуховым одеялом. Ее перепуганные глаза следили за каждым его движением. Он направился к центру комнаты, а затем повернулся. Он стоял широко расставив ноги, руки — в карманах брюк, натянув ткань на бедрах. Не знай Селина, кто он такой, решила бы, что в его зеленых зовущих глазах промелькнуло сострадание, когда он признался: — Боюсь, я уже перешел рамки дозволенного, милая. Понимаю, мы не на рынке, а жаль: мне понравилось сражаться с вами. Губы Адама изогнулись в усмешке, а Селина едва не взорвалась от его вызывающих слов. Девушка резко выпрямилась, вздернула подбородок и смерила его взглядом. Он в ответ лишь пожал плечами и как бы между прочим добавил: — Я долго думал — и решил, пора бы мне жениться. Тридцать семь — вполне подходящий возраст. К тому же, если я перестану завтра работать, вполне смогу жить по-королевски до конца жизни. Все, что должен и хотел, я уже сделал, пора начать другую жизнь. Дом, семья… — Умница! Продолжайте в том же духе! — съехидничала Селина, желая побольнее задеть его. Ее шокировало заявление, будто поместье целиком и полностью принадлежит ему. Подтянув одеяло до самого подбородка, чтобы уберечься от его нескромных глаз, голосом, полным сарказма, она поинтересовалась: — И кто же счастливая избранница? Ответ Адама поверг ее в панику. — Ну конечно, вы, дорогая! Кто же еще? — сказал он и вышел, тихонько притворив за собой дверь. Той ночью Селина поняла: если не хочешь, чтобы тебе снились кошмары, лучше не спи. Первое, что пришло ей в голову, — Адам Тюдор сошел с ума. Но нет, такое вряд ли возможно. Все свои действия он тщательно продумывает. Ей еще не доводилось встречать человека более расчетливого. Хотя, конечно, списать все на его безумие куда проще. Немного успокоившись, Селина позвонила Доминику, но дома его по-прежнему не было. Селина постаралась свести все факты воедино. Спокойствие и рассудительность — вот что сейчас важнее всего. Только так она сумеет найти объяснение его странному поведению. Начни с того, что ты знаешь о нем, приказала она себе, поудобнее устраиваясь на подушках и закутываясь в уютное пуховое одеяло. Заявил, что намерен жениться на ней. Блеф! А даже если и так, не заставит же он силой выйти за него. Нужно попытаться понять. Все началось с его рождения. Почти сорок лет назад Мартин — слишком неопытный тогда — встретил женщину значительно старше себя. Необдуманный поступок привел к нежелательным последствиям — так рассказал ей Доминик. У Селины не было причин ставить под сомнение слова кузена. Мать Адама рассчитывала привязать Мартина к себе, родив ему сына, и заставить жениться. Но Мартин предпочел оказывать им двоим финансовую помощь, и только. Все эти годы мать Адама всячески пыталась обчистить Мартина, но потерпела фиаско. После ее смерти Адам решил заняться тем же. Селина нахмурилась, пытаясь рассуждать логически. Почему у Мартина случился приступ, когда он прочитал записку с сообщением о визите Адама, которую она оставила? Отчего Доминик считает Тюдора врагом своего отца? И почему Ванесса думает, будто он жадный негодяй? Почему предупредила Селину о том, что от него можно ждать подвоха? Вряд ли Адам Тюдор угрожал сообщить кому-то, для кого это представляет интерес, что он — сын Мартина. Если ему требовались деньги, то это едва ли помогло бы. Да, он был незаконнорожденным, но Ванесса и Доминик знали, что испортить репутацию Мартина подобное обстоятельство никак не могло. Тем более что Мартин добросовестно заботился и о матери, и о ребенке все прошедшие годы. Здесь что-то не так. Но что? Чем Адам Тюдор навредил родному отцу? Отчего тот считает его едва ли не своим кровным врагом? Зачем ему утверждать заведомую ложь, что он имеет права на поместье? И почему в тот момент, когда она явно потеряла равновесие, он так дурно пошутил по поводу женитьбы на ней? При чем тут вообще женитьба? Селина вынырнула из-под пухового одеяла, оперлась на локоть и взглянула на часы. О Боже, уже одиннадцатый час! После долгих попыток заснуть она наконец отключилась — и, конечно же, проспала. А надо бы встать пораньше. Что случилось? Почему неприятности сыплются на нее точно из рога изобилия? Откинув непокорные кудри со лба, Селина потянулась к телефону. Секретарь Доминика ответила: — Его здесь нет. Он пробыл вчера минут десять и уехал, забрав кучу бумаг. Сказал, что еще вернется. Меня так расстроило известие о болезни мистера Кинга… как он сейчас себя чувствует? — Мы молимся, чтобы он поправился. Мартин беспокоил Селину больше всего. Из-за вчерашнего визита Адама Тюдора она начисто забыла позвонить Ванессе и справиться о состоянии дяди. Селина почувствовала себя виноватой, однако попыталась оправдаться: она делала все, что в ее силах, надеясь помочь Доминику узнать, какова цель визита Адама, о чем ему нужно поговорить с отцом. Однако ничего толком она так и не добилась, напомнила себе девушка. — И Доминик не сказал, где будет? — спросила она секретаршу, отбросив неприятные мысли в сторону. — Нет. Но я полагаю, он поехал в поместье, чтобы находиться поближе к отцу, — немного удивленно ответила секретарша. Селина поспешно распрощалась с ней и набрала номер лондонской квартиры. Там его, разумеется, не было. Селина оставила на автоответчике сообщение, попросив Доминика срочно перезвонить ей, и встала с постели. Доминик, вероятно, сейчас едет сюда, убеждала она себя, торопливо одеваясь. Достала из шкафа вельветовые оливкового цвета брюки и теплый бежевый шерстяной свитер. А может, услышав прогноз погоды, Доминик решил не ехать? Тогда где же, черт побери, его носит? Впрочем, какая разница, они никогда не питали друг к другу теплых чувств. Однако сейчас его помощь отнюдь не помешает. Кто знает, как поведет себя Адам Тюдор. Глупо предполагать, что Адам тоже заспался. Интересно, что он делает сейчас? Девушка поспешила вниз по черной лестнице на кухню, где Мэг только-только закончила мыть пол. И прежде чем экономка успела наговорить колкостей, Селина холодно спросила: — Мистер Тюдор еще не появлялся? — Девушка надеялась, что голос не выдал ее беспокойства. — Появлялся, появлялся, — проворчала Мэг. — Если хотите завтракать, сами готовьте, у меня дел выше крыши. Интересно, чем в таком случае он занимается сейчас, гадала девушка, ставя чайник на плиту. А впрочем, какая разница? Выпить чашечку отличного крепкого чая — вот чего ей хотелось больше всего. Мэг сказала, что Адам встал давно, значит, он мог беспрепятственно ходить по всему дому! А разве можно доверять такому человеку! Селина рванулась к двери, но слова Мэг остановили ее: — Он спустился в кухню одновременно со мной. Пока я готовила завтрак, он чистил каминную решетку. И, не проронив ни слова, принес топлива. Чем заслужил твое безграничное расположение! — хотела было съязвить Селина, но сдержалась. — Так что же он сейчас делает? — как можно более безразличным тоном спросила она. — Он уехал. Мэг унесла швабру с ведром в чулан и вернулась, вытирая руки о пестрый фартук. Селина с облегчением вздохнула. Кажется, наконец удача улыбнулась ей! Девушка заварила чай. И все же это как-то странно, что он столь быстро уехал. Не пришлось даже упрашивать его. Она решила поподробнее расспросить экономку. — Уехал? Каким образом? Я думала, наш дом занесло снегом. — Истинная правда. Если вы заварили чай, я выпью чашечку. Ночью снег перешел в дождь. Небо еще не прояснилось. Я уговорила его повременить с отъездом, но он не слушал меня: что-то расстроило его. А поначалу выглядел таким довольным. Попросил приготовить ему бекон и яйца. Болтал со мной так, будто мы с ним сто лет знакомы. Мэг взяла чашку чая, которую протянула ей Селина, и села за стол, совершенно позабыв о всех своих делах, которых было, по ее словам, «выше крыши». Селина недоуменно вскинула брови: Тюдор начинал ее беспокоить. Мэг сказала, его что-то встревожило, вспомнила Селина, садясь рядом с экономкой. Мэг продолжала восхищаться Тюдором. Но когда та поведала Селине, о чем они беседовали за завтраком, девушка едва не лишилась чувств. — Ему очень понравился дом, и я рассказала ему, что знала, о его истории. А после поделилась с ним о несчастье, которое постигло мистера Кинга. — Мэг печально покачала головой. О Боже! Как раз об этом-то Тюдору и не следовало говорить! И все из-за нее! Если бы только она не проспала и вовремя предупредила экономку, как и планировала прошлой ночью! А Мэг все продолжала говорить, хотя Селина и так уже знала, что произошло потом: — Он спросил, где находится мистер Кинг в данный момент, я ему объяснила, а он тотчас вскочил из-за стола, оставив добрую половину своего завтрака, и был таков. — И давно? — спросила Селина как бы между прочим, однако ее сердце билось так, что чуть не выпрыгивало из груди. Кричать сейчас на Мэг? Что толку. Она одна во всем виновата, думала девушка. А Мэг не замедлила ответить: — Около часа назад. Селина быстро поднялась и заторопилась в свою комнату. У него было достаточно времени, чтобы добраться до больницы, но она хотела — о, как сильно хотела! — чтобы он попал в аварию и свалился в кювет. Хотя, конечно, такое вряд ли возможно. Он показал ей, что умеет выходить сухим из воды в самых невероятных ситуациях. Селина не сомневалась: Адам добьется задуманного. И, позвонив в больницу, сразу убедилась в правоте своих догадок. — Да, он был здесь, — с горечью ответила Ванесса. — Заявил дежурному, что он — сын Мартина. Я в это время была в ванной, иначе он не сунул бы свой нос сюда. Селина слушала тетку затаив дыхание. Ванесса набросилась на нее с обвинениями: — Как ты могла сказать ему, где Мартин? Как ты могла? Я взяла тебя, потому что ты дочь моей единственной сестры. Я сделала все, чтобы ты жила нормальной жизнью, — и чем же ты мне отплатила! — Поверьте, я не хотела, это досадное недоразумение! — Сейчас не время вопросов и упреков, решила девушка. — Как Мартин? Адам Тюдор все еще с ним? Она должна знать, что случилось, как Мартин воспринял визит человека, которого Доминик называл врагом. Ванесса промолвила вяло — как если бы вспышка раздражения истощила ее силы: — Ушел несколько минут назад. И Мартин, похоже, выглядел… прекрасно. — Даже не расстроен? — Селина с облегчением вздохнула. Если бы с дядей что-то случилось, вина целиком и полностью легла бы на ее плечи. — Нет, кажется, — холодно подтвердила Ванесса, и Селина поняла: тетка не слишком сердится на нее. Однако визит Тюдора мог оказаться последней каплей для Мартина. — Да, кстати, Мартин хотел увидеться с тобой. Это было первое, что он сказал, когда я вошла к нему после ухода негодяя. Значит, Адам говорил с Мартином наедине. Так он настоял? Вероятно. Что он сказал или предпринял — как заставил Ванессу удалиться? Селина спросила: — Мартин вам сказал, чего Адам хотел от него? О чем столь важном ему надо было поговорить? Разумеется, Ванесса промолчала. Она делала все, чтобы Селина никогда не забывала, скольким та обязана приютившим ее людям. Она не была и никогда не станет полноправным членом семьи. Ванесса никогда ей не доверяла, не доверяет и сейчас. — Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня, — продолжала Ванесса. — Я сделаю все, что в моих силах, вы же знаете. — Селина надеялась хоть как-то загладить свою вину. — Найди Доминика. Я хочу, чтобы мой сын приехал сюда. Он должен быть в квартире. — Знаю. — Да, скорее всего, он там, рассудила Селина. — Я оставила сообщение на автоответчике и попросила его срочно связаться со мной. Буду ждать его звонка и, когда он позвонит, скажу, что вы просили его приехать. — Нет. Отправляйся в город и привези его! — нетерпеливо вскричала Ванесса. — Я тоже оставила сообщение. Но он, надо полагать, всецело занят работой и потому отказывается отвечать на звонки или даже слушать сообщения автоответчика. Тебе же известно, как он отдается работе, как ответственно относится к делу. Ничего подобного за Домиником Селина прежде не замечала. Но Ванесса так обожала свое драгоценное чадо, что не желала ничего слышать. Она видела только то, что хотела. Селина, конечно же, не стала возражать, ведь Ванесса столько пережила за последние дни. — Разумеется, я поеду. Увидимся вечером, когда приеду навестить Мартина. Я сделаю все возможное, чтобы найти Доминика. Поездка в город вряд ли окажется приятной, думала Селина, доставая из гардероба мягкую кожаную куртку и отделанные мехом сапоги. Городские дороги лучше сельских, утешала она себя. И все же найти Доминика будет нелегко. Она опять позвонила в квартиру и опять пообщалась с автоответчиком. Как считала Ванесса, Доминик забрал из офиса документы, чтобы поработать в квартире, но до сих пор поймать его не удалось. Он знал, что отец все еще чувствует себя неважно. И хотя опасность миновала, состояние отца оставалось критическим. Так почему же он не отвечает на звонки? Кроме того, ему известно, что она встречалась вечером с Адамом Тюдором. Отчего тогда он не позвонил домой, не поинтересовался, как прошла встреча, и не справился о здоровье отца? Кажется, он и вовсе исчез с лица земли! Вопросы не давали ей покоя весь следующий час, и ни на один она не находила ответа. Бесполезно думать, лучше сконцентрироваться на дороге. Снег еще окончательно не убрали, ехать было крайне сложно. Она испытала немалое облегчение, когда наконец припарковала «вольво» и поднялась в квартиру. Когда открыла дверь, Селина поняла, что дома никого нет. Центральное отопление переключено на самый низкий уровень, достаточный лишь для того, чтобы сохранить квартиру сухой и уберечь краны от замерзания. Квартира выглядела заброшенной, воздух был каким-то затхлым, как бывает, если в ней долгое время никто не живет. Селина, поежившись от холода, пересекла гостиную и включила электрический камин. Затем прослушала сообщения на автоответчике, свои и Ванессы. Девушка нахмурилась и прошла на кухню. Раз позавтракать не удалось, надо хоть выпить чашечку кофе и поразмыслить над происходящим. Холодильник отключен, а дверь открыта — они всегда так делали, когда не пользовались квартирой. Пока закипал чайник, Селина заглянула в две спальни. Если Доминик и заходил сюда, то лишь затем, чтобы включить автоответчик, а потом ушел. Куда? И зачем? Селина залила растворимый кофе кипятком, обхватила чашку обеими руками и пошла в гостиную, поближе к теплу камина. Паниковать еще рано, решила она. Разобраться, что все-таки происходит, трудно, конечно же, но можно. Вероятно, Доминик вчера вечером поздно выехал, попал в снегопад и решил отсидеться в какой-нибудь придорожной гостинице. Сейчас, возможно, он уже дома, в Лоуэр-Оттерли. Скорее всего, он… Она услышала, как щелкнул замок и открылась входная дверь. Селина поставила чашку с кофе на низкий столик перед камином и обернулась. Доминик! Наконец-то. В ее золотистых глазах отразилась смесь облегчения и раздражения. Она была готова поколотить его за то, что он никому не давал о себе знать. Только зря потратила время на поиски, а могла бы навестить Мартина, а заодно и выяснить, что Адам Тюдор хотел от него. Адам Тюдор… Только подумала о нем, как вот, пожалуйста, явился собственной персоной. — Где он? — прямо с порога потребовал ответа он, глаза метали молнии. — Не стоит утруждать себя, я сам вытащу вашего братца. Он двинулся к распахнутой двери в кухню, бросив через плечо: — Только не говорите ни слова. Ни единого. — Осмотрев кухню, Адам повернулся лицом к Селине. Девушка и так едва ли могла произнести хоть слово. — Молчите, я зол настолько, что готов душу из вас вытрясти. Как вы посмели скрыть от меня правду о состоянии моего отца? Он мог умереть, а я бы и не узнал! Как вы осмелились? — набросился он на девушку с обвинениями. Селина была в замешательстве. Она широко раскрытыми от изумления глазами следила за тем, как он обыскивает квартиру. Много времени ему на это не потребовалось. Через несколько минут он снова стоял в гостиной. Если бы он действительно беспокоился об отце, тогда понятно. Но ведь он, как ей объяснили, ненавидит собственного отца. А новость, что он намерен приехать, вызвала у Мартина удар… Однако Ванесса сказала, Мартин вовсе не расстроился после визита сына в больницу. То, что Адам появился здесь, крайне странно. Селина, придя наконец в себя, твердо спросила: — Как вы попали сюда? И кто, черт возьми, дал вам ключ? Он уставился на нее так, словно видел в первый раз. — Где он? Как похоже на Доминика Кинга прятаться за женской юбкой. Трус, маменькин сыночек! Но у него ничего не выйдет, я его достану, где бы он ни отсиживался. Живо говорите, где он прячется? Селина с трудом сглотнула. Это было похоже на кошмар, какой и в страшном сне не привидится. Однако если Адам Тюдор надеется запугать ее, то это ему не удастся. Хотя такому верзиле ничего не стоит силой вытрясти признание из кого угодно. Но не на ту напал, она сумеет постоять за себя. — Вы не ответили на мой вопрос. Я спросила… — Я помню, о чем вы спросили, — не дал договорить он. Голос его звучал холодно, глаза гневно смотрели на девушку. — Предупреждаю, мой ответ вам вряд ли понравится. Я — хозяин вашей квартиры. Равно как хозяин и вашего дома, и контрольного пакета акций вашей сети магазинов. Если не верите, позвоните Мартину и справьтесь у него. Черт возьми, почему вы не сказали мне, что он болен? Как вы посмели скрыть это от меня? Селина чувствовала, что еще немного — и она взорвется. А что, если все, что он говорит, правда? То же самое он утверждал вчера: якобы дом и остальное принадлежит ему. Селина даже мысли такой не допускала. Девушка медленно села в кресло у камина. Адам встал прямо перед ней, глаза не обещали ничего хорошего. — Ну! Отвечайте же! Я убить вас готов за то, что вы ничего не сказали мне про отца. Тоже мне! Вздумали играть со мной в игры. Селина не сводила с него пристального взгляда. Он вел себя так, словно и впрямь был расстроен из-за того, что случилось с отцом. Девушка встряхнула головой. Глаза ее потемнели от гнева. Да как он смеет! — Вы можете делать и говорить все что угодно, грозить шантажом, но запугать меня вам не удастся. Я не намерена ничего объяснять вам! Не хочу и не буду, хоть вы лопните! Яркий румянец разлился по щекам девушки, но она, не дрогнув, смотрела ему в глаза. Она понимала, что он взбешен, слышала прерывистое дыхание, видела бьющуюся жилку на шее. Он, казалось, и в самом деле готов был убить ее. Но то, что он заявил потом, повергло Селину в ужас: — Если вам угодно поговорить о шантаже — извольте, но учтите, я действительно способен разорить Мартина, а Доминика — упечь за решетку. Я не шучу. Скорее всего, я так и поступлю, если вы не согласитесь выйти за меня замуж. ГЛАВА ПЯТАЯ — Боже! Что за чушь вы несете! — выпалила Селина первое, что пришло ей в голову. А если он и вправду сделает так, как сказал? — неожиданно подумала девушка. По глазам не скажешь, что шутит. Похоже, он и в самом деле настроен решительно. Взгляд его зеленых глаз холоден как лед. Он-то не упустит своего. Внезапно ее начало трясти. Она услышала хриплое дыхание Адама. Он присел перед ней на корточки, пристально глядя в глаза. Завораживающе мягким, бархатным голосом он произнес, заставив Селину взять в руки чашку с кофе: — Выпейте. А затем мы выберемся из этой мрачной норы. Нам надо потолковать. А вот и нет, совсем не мрачная, и, уж конечно, не нора, подумала Селина. Когда кто-то оставался в городе, она становилась вполне уютной. К тому же здесь было удобно работать. Селина сосредоточилась на том, как бы выгнать Адама из квартиры, — своего рода защитная реакция, чтобы не думать о его последнем заявлении. Селина не желала выслушивать его мнение, как не хотела и кофе. Она поставила чашку на пол и упрямо встряхнула головой. Адам, бросив на нее сердитый взгляд, встал, взял девушку за руки и поднял с кресла. Селина вспыхнула от его близости. Там, где пальцы касались ее рук, кожа горела. Ей совсем не следовало так реагировать, подумала девушка. Однако оторвать глаза от его губ не могла. Так и хотелось прижаться к ним в поцелуе… Стоп! Что за нелепые фантазии! Она не может, не должна. Подобные мысли ниже ее достоинства. Селина поспешно вырвала свои руки из его железных пальцев. Адам лишь усмехнулся и сказал: — Пошли. Ей следовало бы отделаться отказом или по крайней мере потребовать объяснений. Так нет же, она не проронила ни слова, позволив Тюдору отключить электрический камин и выпроводить себя из квартиры, а затем посадить в шикарный серебристый «мерседес». Лишь после того, как автомобиль влился в оживленный поток машин, Селина наконец произнесла: — Что вы собираетесь сделать? — Она нуждалась в гарантиях неприкосновенности. — Отвезти вас к себе домой, там мы сможем спокойно поговорить. И он нажал на газ, ловко лавируя между машинами. Пытается произвести на нее впечатление? Напрасно он затеял это, все равно ничего от нее не добьется. Спокойно поговорить? Да она чувствует себя точно на раскаленных углях. — Нам так много нужно обсудить, давайте начнем прямо сейчас. Я снова задаю вам вопрос: где Доминик? — Понятия не имею. Сама хотела бы знать, хмуро подумала Селина. Восторга ее ответ у Адама не вызвал. — Вынужден поверить на слово. Насколько мне известно, вы не станете покрывать его. Хотя одному Богу известно, что у вас на уме. Вспомнить только, как вы пытались скрыть от меня болезнь Мартина. Чем бы Доминик ни был занят, Селину сейчас беспокоило совсем другое. Необходимо собраться и разработать план действий. Как только он остановит машину, она пулей вылетит, поймает такси и поедет туда, где припаркован ее автомобиль. Все, что нужно, у нее с собой есть: бумажник, чековая книжка. Селина сжала кожаную сумочку, что лежала у нее на коленях. И все же, по мнению Адама, она с Домиником заодно. Он ей не верит. Считает лгуньей. Непонятно почему, но это больно задело девушку. Желая оправдаться, она воскликнула: — Я люблю своего дядю! Когда он узнал о вашем визите, у него случился сердечный приступ! Так его обрадовала новость. Неужели вам не ясно, что я хотела оградить его от переживаний? Адам смотрел на дорогу, а на губах его играла улыбка. Селина едва не задохнулась от злости. — Доминик все рассказал мне. Вы и Мартин заклятые враги. Теперь я понимаю, что он оказался прав. Черта с два вам что-то принадлежит. И у вас нет ни малейшего права судить меня: вы ничего обо мне не знаете. И не узнаете никогда! — А вот и нет. — От его голоса по спине Селины пробежал холодок. — Откуда, по-вашему, мне известно, что вам нравится, а что нет? Я даже знаю о собаке. Мартин подарил щенка на ваш четырнадцатый день рождения. А в прошлом году пес сдох, и вы очень переживали. Его звали Сэм. Да, верно, он и в самом деле все о ней знает. Как она забыла об этом? Неприятное ощущение — словно он рылся в ее грязном белье — заставило сердце Селины сжаться. — Хорошо, я сам отвечу, раз вы боитесь спросить, — уколол он. Селина не проронила ни слова. — Отец много рассказывал о вас. Он относился к вам как к родной дочери. Селина прикрыла глаза, чувствуя, как неожиданно к горлу подступили слезы. О да, Мартин действительно любил ее, гораздо больше, чем тетя Ванесса. Его забота и внимание помогли маленькой девочке справиться с ужасным горем. Селина чувствовала, что не в силах понять, как это Мартина угораздило рассказывать о ней Адаму. Как такое произошло? Можно предположить одно: связь между ними никогда не прерывалась, а значит, Ванесса лгала. Одно ясно: Адам знал, как нежно любит ее Мартин, что тот относится к ней как к собственной дочери. Угроза шантажом заставить ее выйти за него замуж теперь, кажется, многое проясняет. Он придумал новую, изощренную форму мести, понимая, какую боль доставит Мартину, если увезет Селину с собой. Он знал, что Мартин будет страдать, если его приемная дочь станет несчастна в браке. Когда Адам въехал во двор, посыпанный речной галькой, Селина раздумала убегать, решив докопаться до истины. Адам припарковал машину на площадке перед коттеджем из розового кирпича. Селина уставилась на зимние цикламены, растущие у парадной двери, но мысли девушки были заняты другим. Все вокруг говорили, что Адам враг Мартина. То, что он грозился разорить отца и сводного брата, лишь подтверждало это. И жениться на ней, надо полагать, тоже хочет из мести. Он имел привлекательную внешность и тот тип харизмы, который невозможно игнорировать. Кроме того, он умен. Что исковеркало его душу? Что заставляет упрямо цепляться за власть и месть? Не из-за того ли произошел в нем душевный надлом, что его отец отказался от него? Может быть, здесь лежит корень всех бед? Есть один способ выяснить правду. И, вероятно, когда она поймет, что толкнуло его, то сумеет что-то изменить. Как Селине ни хотелось бросить все и уехать, желание докопаться до сути оказалось сильнее. Адам вышел из машины и собрался помочь Селине, но она успела выскочить прежде, чем Адам протянул руку. Она сделала это намеренно, поскольку знала: стоит ему прикоснуться, как она тут же позабудет обо всем на свете. Комната, в которую Адам ввел Селину, была отделана полированными панелями. Жилище, типичное для мужчины, — в комнате было все только самое необходимое, ничего лишнего. Адам скинул дубленку и протянул руку за ее кожаной курткой. Однако Селина покачала головой, плотнее запахивая полы. — Вы ели? — спросил он. Глаза понимающе смотрели на девушку: куртка для нее точно своеобразные доспехи, вот она и опасается расстаться с ними. — Я не голодна, — с трудом выдавила из себя Селина. — Тогда кофе? Ответа он дожидаться не стал и вышел из комнаты, а она, не отрываясь, смотрела на его высокую, стройную фигуру. Оставшись наконец одна, Селина с трудом перевела дух. Этот мужчина действует ей на нервы своей сексапильностью. Ему ничего не стоит смутить ее. Нужно собраться с силами и ни за что не поддаваться его чарам. Она устоит. Должна устоять. Подойдя к зеркалу в овальной позолоченной раме — явно антикварная вещица, — она с ужасом обнаружила, что, если судить по ее виду, решительности в ней нет. Глаза испуганные, рот безвольно открыт. Нет-нет-нет, так не годится! Селина плотно сжала губы и принялась яростно расчесывать непокорную гриву каштановых волос. Заслышав шаги Адама, она поспешно отошла от зеркала. Еще возомнит, что она прихорашивается специально для него! Адам принес поднос и опустил его на маленький столик. Он наливал кофе, а Селина распрямила плечи и поинтересовалась: — Так что вам нужно от меня, Адам? Мне известно, что вы имеете зуб на Мартина и всю его семью. Говорите, что в состоянии разорить его. Хотелось бы знать — почему. Зачем вам идти на такое? Она заметила, как он внезапно напрягся, но голос его звучал спокойно и немного насмешливо: — Длинная история. — У нас целый день, — возразила Селина. О Боже, она вовсе не собирается проводить с ним целый день! Чем меньше они станут видеться, тем лучше. Безопаснее. Адам ухмыльнулся и сказал нечто такое, что заставило Селину горько пожалеть о своих словах: — Намек понял. Но есть куда более приятные способы времяпрепровождения. Селина сделала вид, будто пропустила его слова мимо ушей. А что, собственно, еще ей оставалось делать? Она взяла чашку, которую протянул Адам, отошла к камину и подчеркнуто внимательно принялась разглядывать висящую над ним акварель. Облокотившись на спинку высокого кресла, она смотрела на изящно выписанный каминный домик, приютившийся среди гор, и маленькими глотками пила кофе. Как только допьет его — сразу уйдет, а если Адам снова заикнется о женитьбе — запустит чашкой ему в голову. Но когда он спросил: — Скажите, неужели вы имеете что-нибудь против брака? — Селина прикрыла глаза. — Монашкой вроде бы становиться не собирались. Мартин говорил, мальчишки увивались за вами, едва вам исполнилось шестнадцать лет. Селина чувствовала, что сейчас взорвется. Чашка едва не выпала из ее рук. С трудом сдерживаясь, она вскинула на Адама сверкающие гневом глаза. — И что из того? — процедила она. И зачем только Мартину понадобилось вдаваться в такие подробности? Да, носилась с мальчишками, ну и что? Ничего серьезного в их играх не было. А потом, когда повзрослела, ее больше беспокоила собственная карьера, чем желание поскорее выскочить замуж. Любовь, чувства — тогда она ничего этого не понимала. Зато начала понимать сейчас. Может быть, все дело в том, что ей попросту не встречался мужчина, способный пробудить ее чувства. Такой, как Адам Тюдор… Селина вздрогнула, когда он вырвал ее из задумчивости: — Значит, обет безбрачия вы не давали? Как и я, должен заметить. К тому же я уже вполне созрел для того, чтобы обзавестись семьей, — я вам говорил. Да и у вас нет никаких объективных причин отказывать мне, так что давайте поговорим о нашем совместном будущем. Он зажег огонь в камине (газовый камин был устроен так, чтобы создавалось впечатление, будто он топится от угля), взял чашку с кофе и сел в одно из кресел. Селина с трудом удерживалась от желания вылить остатки кофе ему на голову. Поставив чашку на стол, она отрубила: — Я ухожу. У меня нет ни малейшего желания выслушивать весь ваш вздор. — А полтора миллиона для вас имеют смысл? Фунтов стерлингов, я имею в виду. Или деньги для вас не важны? Селина повернулась, изумленно глядя на него широко раскрытыми глазами. Она чувствовала, что совершенно сбита с толку, но ему незачем знать о ее состоянии. — Не понимаю, о чем вы, — сумела выдавить она. — В самом деле? — Он усмехнулся. — Уверен, что все прекрасно понимаете. Селина пытливо изучала холодные зеленые глаза, но увидела в них лишь презрение. Чувствуя, что вот-вот взорвется от гнева, девушка прикусила нижнюю губу. Нет ни малейшего смысла дразнить его, все равно это ни к чему не приведет. Адам лишь еще больше смутит ее. Набрав в легкие побольше воздуха, она повторила: — Я не понимаю, о чем вы. И я не лгу. — Или лжете только тогда, когда сие вам удобно? — Он поставил чашку на каминную полочку и направился к ней, заставив сердце девушки замереть, а потом — бешено заколотиться. — Вы обманывали меня в отношении Мартина. Почему же я должен верить вам сейчас? — Я объяснила, почему! — Она не отступит, она ни за что не позволит себе отступить. — Зачем же еще мне вам говорить неправду? На мгновение Селине показалось, что в глазах его промелькнуло сомнение, но вот они снова будто заледенели, а губы искривились в язвительной усмешке. — Ну что ж, не такой уж это и грех, да и я не требую от жены святости. — Он пристально смотрел на ее раскрасневшееся лицо. Низким, с хрипотцой голосом Адам проговорил: — Мне нужна душа и еще преданность. И то, и другое у вас, вне всякого сомнения, есть. — Он передернул плечами и цинично добавил: — Ложь распознать нетрудно. Не пытайтесь провести меня. — А почему я вообще обязана выходить за вас замуж? — возмутилась Селина. Нужно выиграть время, чтобы справиться наконец с охватившим ее душу смятением. Тюдор невозмутимо ответил: — Почему? А сумма приблизительно в полтора миллиона, как я уже сказал, вас не прельщает? — Он взмахнул рукой, показывая на второе кресло — у камина: — Сядьте, я с удовольствием все объясню. — Предпочитаю стоять. — Так Селина чувствовала себя уверенней. А вот Адам явно привык к беспрекословному подчинению. Он поднялся и подошел к девушке. Селине показалось, что в комнате стало как-то уж слишком жарко. Она сделала попытку увеличить расстояние между ними, но тут же ощутила, что Адам сжал ее плечи. — Не пытайтесь бежать, — предупредил он. Его низкий голос лишал девушку воли. — Вам это не удастся. Поверьте, я не шучу. Он сжимал ее плечи. Девушка снова постаралась вырваться, сознавая, что находиться так близко от него — чересчур опасно. Сердце ее готово выскочить из груди. Но попытка окончилась полным провалом. Селина добилась лишь того, что Адам подхватил ее на руки и опустил на диван у камина. Он продолжал держать девушку в плену своих рук, буравя взглядом. А она безвольно, как завороженная смотрела в его изумрудные гипнотизирующие глаза. Наконец он осклабился, убрал руки и приказал: — Сядьте. Он ведет себя возмутительно, дрессирует ее, как какую-то собаку, делает с ней все, что хочет. А ведь почудилось, будто между ними промелькнула искра понимания. — Хотите узнать причины — извольте, — холодно произнес Адам. Угроза, прозвучавшая в его голосе, вызывала неодолимое желание куда-то убежать, спрятаться. Но Селина попыталась взять себя в руки и не поддаваться на провокации. Вот если бы только он не сидел так близко, обрести душевный покой было бы гораздо легче. И все же его надо выслушать. — Ровно год назад Мартин обратился ко мне за финансовой поддержкой. Дела в сети ваших магазинов пошли на спад, и ему потребовались инвестиции. Мой банк сделал такое возможным. Естественно, нам пришлось условиться о залоге. Мартин заложил дом в Лоуэр-Оттерли и лондонскую квартиру. Надеюсь, вы знали об этом? Селина покачала головой — но не потому, что информация была для нее новостью, а потому, что только сейчас догадалась, откуда она знает имя Адама Тюдора и почему постоянно испытывает смутную тревогу. Однажды она прочитала статью в одной из финансовых газет о молодом энергичном честолюбце. Он достиг того, что стал во главе одного из старейших банков Сити и занял довольно прочное положение в финансовом мире. Адам Тюдор. Сын Мартина. Мартин обратился к нему за поддержкой, и незаконнорожденный сын нашел возможность помочь отцу, хотя тот и не надеялся, что он откликнется на просьбу. Должно быть, Адам настаивал на встрече с отцом для того, чтобы взыскать с него проценты или вообще заставить погасить долг. Понятно, почему у Мартина случился сердечный приступ. Тогда почему Ванесса и Доминик столь уверены в том, что он пришел за милостыней? Или они ничего не знали о том, какое положение Тюдор занимает в обществе? Селину не удивило бы, если б Доминик сказал ей, что сводный брат хочет видеть их банкротами. В раздумье Селина наморщила лоб, но Адам тут же предостерег: — Не хмурьтесь, а то у вас появятся морщины. — А вам-то что? — Глупо говорить так. Огрызается, как маленькая. Но Селина не могла контролировать себя, когда он был рядом. Адам протянул руку и коснулся указательным пальцем ее лба, обвел линию бровей. Селина вздохнула и прикрыла глаза, не в силах противиться сладкой истоме, охватившей ее. Ей казалось, будто она вязнет в густом меде. И вот Адам наклонился, и Селина ощутила нежнейшее прикосновение его губ к своим губам. Она вспыхнула, точно по жилам разлился жидкий огонь. Еще немного, и она сгорит без остатка. И тут услышала голос Адама, такой низкий, соблазнительный: — Ты само совершенство. Когда станешь моей женой, клянусь, любить я буду только тебя одну. — О… — Ее тело, казалось, загорелось от страстности его слов. Словно ее засосало в водоворот расплавленной лавы. Он не держал ее, лишь его дурманящие губы слились с ее губами. Но она испытывала потребность отстраниться от него. Селину обуял страх от собственной нерешительности, необъяснимого сожаления и затянувшегося головокружения от наплыва чувств. Наконец она произнесла срывающимся от волнения голосом: — Когда же вы прекратите, наконец, твердить о браке? Не желаю ничего слышать об этом, что вам, впрочем, известно. Или вам приятно мучить меня? Она рискнула взглянуть на него и увидела, как он вскинул бровь, а губы дернулись в улыбке. — Не желаете слушать? Но почему? — поразился он. Селина сдерживалась, чтобы не ответить ему резкостью. А когда он положил руку на ее колено — едва не задохнулась. Обжигающе жаркое прикосновение заставило ее затрепетать, пробудило желание. Боже, как она могла уступить! Где ее воля? Селина порывисто вздохнула, скинула руку и постаралась сесть. — Уверяете, будто банк, где вы работаете… — Девушке хотелось стереть нелепую ухмылку с его лица. — По-вашему, вы облагодетельствовали Мартина тем, что оказали сети магазинов, которой он владеет, финансовую помощь. А потом потребовали от своего банка отсрочки и получили ее. Хотя могли бы потребовать у Мартина вернуть деньги, что равносильно для нас разорению. Но вы поступили иначе. Конечно, какой толк, вам ведь невыгодно. Хотя, впрочем, ваше дело. — Именно так. Селина избегала смотреть на Адама. Так она могла сохранять спокойствие. Но ответ заставил ее краем глаза взглянуть на него. В зеленых глазах танцевало изумрудное пламя. И как только она позволила ему увлечь себя, как могла забыть, что он за негодяй! Нужно бы держаться подальше от человека, который способен на шантаж ради того, чтобы разорить собственного отца. Сознавая, что понемногу приходит в себя, Селина решилась взглянуть ему в лицо. Даже с голосом справилась. — Уверена, есть организации, где знают, как приструнить зарвавшихся шантажистов вроде вас. — Нисколько не сомневаюсь. Он еще издевается! Когда же она наконец совладает с собой? — Еще бы вам сомневаться! Как бы то ни было, для начала мне самой хотелось бы взглянуть на контракт, который подписал Мартин, и убедиться, нет ли там каких-нибудь приписок мелким шрифтом, а уж потом найду, к кому обратиться. — А почему бы не оставить все между нами? — Адам поднял руку и принялся приводить в порядок рыжевато-каштановые пряди, упавшие Селине на лицо. Он наклонился к девушке, а она не могла придумать ничего лучше, кроме как тупо пялиться в его насмешливые глаза. — Зачем предавать дело огласке? Позволять другим рыться в вашем грязном белье? — У меня его нет, — возразила она, сердце ее неистово колотилось в груди оттого, что пальцы Адама запутались в ее волосах, что ему доставляет явное удовольствие гладить их. — Я говорил совсем не о вас, — внезапно севшим голосом уточнил он. — А знаете, вы чем-то напоминаете мне маленькую забавную машинку, паровозик, пускающий пар, в котором нет водителя. Уверен, сейчас вы не испытываете комфорта. Я прав? — Адам положил обе руки девушке на плечи. Селина стоически старалась не обращать внимания на прикосновение. — Вы что, за дурочку меня принимаете? — возмутилась девушка — и почувствовала, как Адам осторожно снял с нее куртку, с которой она так не хотела расставаться. А, ладно, решила Селина, в комнате и так стало слишком жарко. Вот только почему? Может, просто огонь в камине разгорелся слишком сильно? — Вовсе нет. — Его голос звучал подозрительно мягко. — Напротив, считаю вас даже очень умной. Но еще не реализовавшей себя, а вы, несомненно, на многое способны. Вам вполне можно доверить руководство семейной фирмой. Потому-то Мартин и решил в скором времени отойти от дел, вот только Доминик не понимает, чем его решение вызвано. Селина изумленно распахнула глаза. О чем он хочет сказать? Что не собирается разорять их? — Ничего не понимаю. — Селина рассеянно наблюдала за тем, как Адам снял пиджак и бросил его на кресло. — Ведь если ваша цель — сделать Мартина банкротом и свести на нет наш бизнес… — Селина запнулась, глядя, как за пиджаком последовал галстук, но продолжила, — то и договариваться нам с вами нет никакого смысла. — Селина отвела глаза в сторону, заметив, что Адам расстегнул рубашку у ворота, позволяя увидеть мощную шею и грудь, покрытую темными завитками волос. — Ошибаетесь. Видеть, как сеть ваших магазинов постепенно идет ко дну, маленькое удовольствие. — Адам устроился рядом с Селиной на диване, слегка задев бедром ее ногу. Селина до боли сжала кулаки, не позволяя жаркой волне желания растопить ее волю. Но взгляд будто сам собой возвращался к открытому вороту рубашки. Что с ней происходит? Где прежняя спокойная, рассудительная Селина? Почему она так реагирует на близость этого мужчины?.. А он продолжал дразнить ее, сводить с ума. Вот протянул руку. Селина вздрогнула, когда его пальцы ласково пропутешествовали вдоль ее зажатых челюстей… — Расслабься. — Он придвинулся ближе и ласково дотронулся до губ девушки, а она невольно застонала. Селина ругала себя за безволие и все же ничего не могла с собой поделать. Адам, не теряя времени даром, склонился к ней и поцеловал. Руки скользнули по спине девушки и приподняли свитер. Стоило Селине ощутить прикосновение его рук к обнаженной коже, как весь мир вокруг закрутился с бешеной силой. Девушка чувствовала, что вот-вот совсем потеряет голову и сдастся на милость всепоглощающей страсти. Адам между тем говорил: — Сейчас, должен сказать, дела в ваших магазинах идут прекрасно. Но деньги еще нужно вернуть. — Его пальцы двинулись вверх и коснулись груди девушки. Селину пронзило желание настолько сильное, что она не могла вздохнуть. Она тщетно старалась оттолкнуть руку Адама, а он продолжал: — Сделать это нетрудно. Нужен лишь продуманный план закупок и человек с вашими знаниями и энергией, который встанет во главе компании. Да, еще надо отстранить Доминика, не то он спустит все деньги, что есть у вас на счету. Плюс выгодный брак. И вашей сети магазинов не будет равных. — Брак?.. — Селина очнулась. Она раздосадованно встряхнула головой, облизнула кончиком языка губы и осадила Адама: — Когда вы, наконец, начнете говорить серьезно? — Только было девушка попыталась подняться, как Адам придвинулся ближе. Селина взорвалась: — Неужели вы думаете, что я соглашусь на подобное безумие? Мы абсолютно не знаем друг друга, боимся доверять и, уж конечно, не влюблены! — Ах, вот в чем дело… — протянул Адам. — Любовь — всего лишь иллюзия. Зачем прикрывать естественную потребность высокими словами? Что до меня, то я знаю вас очень хорошо. Через Мартина. И то, что он рассказал, должен признаться, мне понравилось. А стоило мне увидеть вас, как я понял, что хочу именно такую девушку. Я уже созрел для того, чтобы создать семью… Посему… — он обезоруживающе улыбнулся, — зачем терять время? Никого лучше мне не найти. Селина хотела возразить, но Адам снова склонился, накрыл ее губы поцелуем и прошептал: — Со временем мы научимся доверять друг другу, научимся относиться друг к другу уважительно. Большего мне не надо. А вот вам… — он пытливо посмотрел ей в глаза, понимая, что за бурю поднял в ее душе, — вам достаточно будет знать, что дело вашего дяди процветает и репутация его останется незапятнанной. Вы одна сможете сделать то, на что не способны другие члены семьи. И всего-то нужно выйти замуж по расчету. А мне наградой будет удовольствие, которое вы станете доставлять мне по ночам… — Его руки бесцеремонно ласкали грудь Селины. — Может, потом вам и самой это понравится. ГЛАВА ШЕСТАЯ — Нет! Пожалуйста! — С Селины было довольно. Она сознавала, сколь привлекателен Адам. Всякий раз, когда она видела его, всякий раз, как он дотрагивался до нее, в ней пробуждалось желание. Но его губы сломили ее сопротивление. Селина вдруг подумала: а что, если столь же сильное желание вспыхивало и в нем? Последней внятной мыслью Селины, прежде чем гедонистическая чувственность поглотила ее сознание, было: может, то же самое происходит и с ним? Селина, плохо соображая, что делает, скользнула пальцами к расстегнутой на груди рубашке Адама. Ее ладони гладили его широкую грудь, плечи, а он все целовал и целовал ее. У нее кружилась голова. Никогда еще она не ощущала ничего подобного. Это было невероятно, изумительно. Думать о том, стоило это делать или нет, не хотелось, все было так прекрасно. Селина прильнула к Адаму, обвив руками его шею. Но он внезапно резко отстранился и убрал ее руки. Она была поражена, ошеломлена… — Сколько пыла, — насмешливо прокомментировал он и ловко увернулся от пощечины, которую хотела влепить ему девушка. — Я знал, что вам понравится. — Он самодовольно усмехнулся. — Ну же, признайтесь, ведь вам понравилось, я прав? Никогда! Ни за что она не скажет ничего подобного. Только не ему. Селина никогда еще не испытывала такого унижения. Она сердито уставилась на него. А он лишь пожал плечами и освободил ее руки со словами: — Решили упрямиться! Он встал, застегивая пуговицы рубашки, закрывая каждый доступный ее взгляду дюйм своей груди. Затем спокойно взглянул ей в лицо, повернувшись на каблуках и перебрасывая жемчужные запонки из одной руки в другую. Выражение его лица оставалось непроницаемым. Селина посмотрела на ковер, а потом — на открытую шею Адама. Краска смущения залила ее лицо. Как она могла?.. Как могла дойти до того, чтобы столь откровенно показывать, что восхищается им, гладить, ласкать, целовать?.. Она ненавидела себя за слабость. Но хуже всего было то, что он намекнул: им будет хорошо в постели, а она и не попыталась это отрицать, что наглядно продемонстрировала ему, черт бы его побрал! Заставляя себя успокоиться, сохранить хоть какое-то достоинство, Селина глубоко вздохнула, пытаясь выровнять дыхание, когда ее обдало холодом слов Адама: — Вам пора ехать. Полагаю, вечером вы захотите увидеть Мартина. Но прежде я хочу, чтобы вы постарались найти Доминика. Я сам загляну в больницу сегодня вечером. Но еще до того желал бы узнать, где скрывается мой маленький братец. Он вышвыривает ее! Сильнейшее разочарование охватило Селину. Но она, скрывая свои чувства, огрызнулась: — Не смейте приказывать мне! Если он вам нужен, сами и ищите. — И смерила его гневным взглядом. Адам, благодарение Богу, застегнул наконец рубашку и затянул на шее галстук. Но мысль о том, до чего они сблизились, заставила ее снова вспыхнуть. Селина встала и высокомерным тоном изрекла: — Мою куртку, пожалуйста. Уверена, вы знаете, куда ее зашвырнули. Когда же, наконец, она сможет вырваться отсюда! Селина полагала, что Адам сам отвезет ее обратно, в арендуемую ее семьей квартиру. Там на стоянке припаркована ее машина. Она прикинула, это не займет много времени, и вскоре она будет избавлена от необходимости терпеть его тягостное общество. Адам нагнулся, поднял кожаную куртку Селины, протянул ее и сказал: — Искать Доминика будете вы. У меня есть дела поважнее. Вы лучше знаете, где его искать, у какой из подружек он проводит время. Взбешенная его диктатом, Селина решила ни за что не делать то, о чем он просит. Иллюзии окончательно развеялись, безумие страсти испарилось. Девушка набросилась на Адама с обвинениями: — Вы утверждаете, что Доминик растранжирил деньги компании. С чего вы взяли? Я не верю ни единому вашему слову! — Нет? — Адам сардонически вскинул бровь. — Достаточно заглянуть в бухгалтерские книги. Я могу вам доказать это. У меня хватит свидетельств против Доминика. — Он подошел к телефону, снял трубку и нетерпеливо набрал номер. Шокированная самонадеянностью Адама, Селина сверлила взглядом его спину, а он невозмутимо сделал заказ: — Через десять минут мне нужна машина. — Назвал адрес, а потом повернулся к ней. От выражения его лица на нее повеяло холодом. — У меня нет времени на то, чтобы отвезти вас назад. И будьте добры, отнеситесь со всей ответственностью к моей просьбе отыскать Доминика. Когда найдете его — предупредите: если он собирается бежать из страны с деньгами компании, пусть прежде хорошенько подумает. Куда бы он ни отправился, я найду его. Чем больше беспокойства он мне доставит, тем хуже для него. — Неужели вы серьезно? — прошептала Селина. Она пристально смотрела на Адама, пытаясь распознать, правду ли он говорит. Он кивнул. Что-то похожее на сострадание мелькнуло в его глазах. — Поверьте мне, именно так и обстоит дело. Доминик обкрадывает компанию вот уже много лет. Но с недавних пор, когда Мартин отошел от дел из-за ухудшения здоровья, он и вовсе потерял всякий стыд. Адам шагнул к окну, высматривая, не подъехала ли машина, и бросая нервный взгляд на часы. Хочет поскорее избавиться от меня, подумала Селина. Любопытство не давало ей покоя. — Откуда вам все это известно? — не удержавшись, спросила она. — Из бухгалтерских книг, откуда же еще? — Он устало закатил глаза, точно в сотый раз объясняя прописные истины неразумному ребенку. — Когда Мартин впервые доверил мне банковские счета, наши специалисты тщательно все изучили. И выявили расхождения в цифрах, сперва не слишком большие, где пятьдесят, где сто. Поверьте мне, Доминик действительно воровал у компании деньги. — Адам бросил еще один взгляд на часы. — Выходило так, что прибыль компании была минимальной и мой банк не получал тех денег, на которые рассчитывал. Я был лично заинтересован выяснить, что и как, и ознакомился со всеми финансовыми документами. За последние полгода суммы, пропадающие со счета компании, становились все больше и больше. Как я сказал, Доминик безнаказанно брал столько, сколько хотел. Ему даже не хватило ума скрыть свои делишки. Я долго никому ничего не говорил. Но сейчас его надо остановить, иначе о его грязных махинациях станет известно всем. Что нужно для этого, вы знаете. Выйти за тебя замуж! Вот что ты хочешь. Селину охватил озноб. Она прикрыла глаза, а когда вновь открыла, Адам стоял перед ней. Зеленые язычки задорного пламени вновь вспыхнули в его глазах. Он приподнял ее голову за подбородок, заставляя взглянуть на себя. — Вы не пожалеете, обещаю. — В его голосе вновь зазвучали дразнящие нотки. Селина едва не потеряла сознание от его бархатного низкого голоса, но кое-как сумела обуздать себя. Он же насмешливо продолжал: — Нам будет очень хорошо вместе, гарантирую. Я терпелив. Торопить вас не стану. Весенняя свадьба — ближе к концу марта — вполне устраивает меня. Да и время поразмыслить над моим предложением есть. Сегодня вечером при встрече обрадую Мартина. — Адам отвернулся, а в следующий момент сунул сумочку Селине в руки. — Такси уже ждет внизу. До скорого! Ничего бы этого не случилось, не согласись она встретиться с ним в тот роковой вечер, думала Селина, пока ехала обратно в свою квартиру. Войдя, она захлопнула за собой дверь и прошла через пустые комнаты. Где пропадает Доминик? Задержалась в кухне, устало прислонилась к стене. И тут поняла: Адам говорил правду. Доминик никогда не отличался сильным характером. В детстве он всегда прихватывал то, что плохо лежит. Средства компании оказались большим соблазном, перед которым он, очевидно, не сумел устоять. Доминик получал приличную зарплату, родители брали на себя львиную долю его повседневных расходов. Но он хотел все больше и больше. Его бесконечные увлечения дорогостоящими красотками ни для кого не являлись секретом. Он любил появляться в сопровождении сногсшибательных длинноногих девиц. Казалось, его нисколько не тревожило, что у всех у них счетчик наличных денег вместо сердца. Селина всегда недолюбливала Доминика, но сейчас просто его возненавидела. Жадность и беспринципность кузена стали последней каплей. Факты говорили сами за себя. Адам прав. Что выбрать? Выйти за него замуж или отдать Доминика под суд? Если бы не опасения за состояние Мартина, Селина предпочла бы разрешить спор в суде. Наказание отучило бы Доминика воровать, обманывать и жульничать, да еще бы преподало урок любящей его до безумия матери. Она так и не смогла сделать из него человека. Вот до чего доводит обожание! Но дядя! Из любви к нему она не допустит ничего подобного. Его, вероятно, убьет то, что сын и наследник сядет за решетку. Нет ничего хуже! Если она выйдет за Тюдора, Доминик останется на свободе, фирма будет процветать, и у Мартина не отсудят все то, что он честно заработал тяжелым трудом. Селина стиснула зубы. Она не представляла себе, как ее обычно столь проницательный дядя дошел до того, что позволил Адаму распоряжаться деньгами семейной фирмы. Ведь существует масса других коммерческих банков! Из всего потока информации Селина поняла: Мартин не прекращал общаться с сыном. Но тогда он должен был бы как-то удержать Адама, не позволить ему мстить таким грязным способом. Теперь он явится к Мартину в больницу и обрадует отца, что женится на Селине. Он же просто использует ее! Осознание того, что он не в силах уберечь приемную дочь и вырвать ее из лап мерзавца сына, сведет Мартина в могилу. Для того чтобы снять с крючка «наживку», ее дяде придется принести в жертву младшего сына — Доминика — и все, ради чего он работал. Он окажется в безвыходной ситуации. Селина должна опередить шантажиста! Решив действовать безотлагательно, она заперла квартиру и спустилась вниз на автостоянку. Адам требовал, чтобы она отыскала Доминика? Пусть у него самого болит голова, как, впрочем, и у Доминика! Ей необходимо увидеться с Мартином и попытаться как-то смягчить удар. Другой идеи ей в голову не пришло. Но у нее еще есть время поразмыслить обо всем. — Ну? Ты нашла его? — вместо приветствия сказала Ванесса, и Селина покачала головой. Сказывались нервные перегрузки: пожилой женщине стала изменять привычная выдержка. — В квартире я его не застала, и не похоже, чтобы он ночевал там. Вероятно, зашел затем, чтобы включить автоответчик. — Селина не призналась, что больше нигде не пробовала его искать, не сказала и об утренней встрече с Адамом Тюдором, о том, что была в его квартире и чем там занималась; не сказала, что вернулась в загородный дом, подумать и переодеться, и лишь теперь приехала сюда. Ванесса была вне себя от ярости. Селину немало удивило поведение тетки. Вероятно, все это переживания. Она вела себя как-то странно. Догадывалась ли она, что учинил ее дорогой сыночек? Вряд ли. Как открыть ей глаза на все? Вот что занимало Селину. Догадывалась ли Ванесса, что ее оболтус подделал бухгалтерские отчеты? Или просто настолько боготворила сыночка, что не видела, чем он занимается? Не может быть! И уверенность Селины в кристальной честности тети укрепилась, когда та схватила Селину за руку. — Дай мне ключи от своей машины. Я вернусь домой. Знаю, где у него лежит записная книжка. Буду обзванивать всех, пока не найду его. — Ванесса нетерпеливо щелкнула пальцами, в то время как Селина рылась в сумочке в поисках ключей, переминаясь с ноги на ногу. — Бедный мальчик болен и слишком слаб, чтобы дать нам о себе знать. Вне всякого сомнения. Вот почему он исчез и ни разу не связался со мной, чтобы узнать, как чувствует себя его отец. Ванесса схватила протянутые ей ключи и вылетела из комнаты. Селина покачала головой и вздохнула. Именно сейчас Доминик где-то прячется, боясь высунуть нос и нарваться на Адама Тюдора, который притянет его к ответственности за растраты. Кузен повинен в мошенничестве. Теперь понятно, почему он не хотел встречаться со сводным братом. Его несчастная мать будет в шоке, когда обо всем узнает. Но в данный момент Доминик волновал Селину меньше всего. Она сняла ярко-красное шерстяное пальто и перекинула его через руку. Пальцы слегка дрожат, но это даже к лучшему. Немного взволнованна? Ну и пусть. Только правдоподобнее будет выглядеть. Ведь роль, которую ей предстоит сыграть, требует именно такого состояния. Дядя примется ее успокаивать, возможно, даже отговаривать. Но она скажет, что сама приняла решение. Известие о том, что Адам шантажом пытается заставить Селину выйти за него замуж, может стать для Мартина последней каплей. Она не намерена сидеть и сложа руки наблюдать за тем, как Адам будет вершить свои грязные делишки. Селина глубоко вздохнула, бросила взгляд в зеркало. Косметика успешно скрывала ее бледность. Мерцающие золотистые тени придавали блеск глазам. Красно-коричневая помада подчеркивала полные губы и отлично гармонировала с цветом костюма. Девушка выглядела изумительно. Откинув назад рыжевато-каштановые волосы, Селина направилась по коридору к палате Мартина. — Вы выглядите гораздо лучше! — воскликнула Селина с облегчением. Она перекинула пальто через спинку стула, приблизилась к кровати и поцеловала дядю в щеку. Мартин и в самом деле пошел на поправку. Болезненная бледность исчезла. Он ласково улыбнулся племяннице. — Ты же знаешь, я боец. И чувствую себя сейчас как нельзя лучше. — Он подмигнул племяннице. — Придвинь стул и скажи, кто тот счастливчик: ты никогда не выглядела столь ошеломляюще для одного меня. Селина поставила стул у кровати и села, взяла дядю за руку, смущенно потупила глаза. Пока все идет так, как она и задумала. Вот и румянец стыдливый заалел на щеках. — Право, даже и не знаю… — робко начала она. Селина отчего-то в самый последний момент засомневалась: а стоит ли все это делать? Только выставит себя полной дурой в глазах Адама. Но нет, отступать уже поздно. — Не знаю, как вы отнесетесь к моим словам, но, пока вы болели, я познакомилась с вашим сыном — Адамом. — Она бросила на Мартина взгляд. Кажется, он насторожился. Селина быстро отвела глаза, сцепила пальцы в замок на коленях. Если бы ей удалось убедить дядю в том, что она потеряла голову от любви к его сыну, тогда он легко принял бы известие об их свадьбе. Мартин никогда никому не навязывал свое мнение. Селине придется уверить его, что она безумно этого хочет, ради его же спокойствия. — Не знаю, как такое случилось, но мы влюбились друг в друга. Невероятно, правда? — Она вымученно улыбнулась. — Он сделал мне предложение. — И ты его приняла, — невозмутимо ответил Мартин. Он, похоже, нисколько не удивился. Селина рискнула взглянуть на дядю. Как ни странно, Мартин улыбался! Он даже казался удовлетворенным! Селина не могла поверить своим глазам. Ее дурные предчувствия не оправдались, что совершенно сбило девушку с толку. Она кивнула, не в силах произнести ни слова. — Существование Адама хранили в строжайшей тайне — из уважения к твоей тете, ты понимаешь. Счастлив, что вы наконец встретились. Он наделен множеством достоинств. Я знал, если бы ты познакомилась с ним раньше, вы бы чудесно поладили. — Он усмехнулся. — Однако не ожидал, что вы поладите теперь, да так быстро. — Вы действительно ничего не имеете против? — спросила Селина оборвавшимся голосом, чувствуя, что совершенно ничего не понимает. Мартин похлопал ее по руке. — Я очень рад. — Он улыбнулся. — Да, кстати, ты ничего не говорила тете? — (Селина покачала головой.) — Вот и хорошо. Предоставь все мне. Я сумею убедить ее. А ты можешь расспросить Адама о его матери: он лучше всех расскажет о ней. Вот тебе раз! — подумала Селина. Так и вижу, как Адам бросится превозносить свою мамочку! Он еще и оправдывать ее начнет. Как же, как же, одной пришлось воспитывать ребенка! А то, что она все последние годы обирала Мартина? Об этом наверняка умолчит. Селина улыбнулась. Ну что ж, своей цели она таки добилась. Мартина предупредила. Теперь Адаму не удастся навредить отцу. Вот только почему Мартин не удивился? И почему сказал, что у Адама немало достоинств? Но спросить об этом Селина не успела. Девушка услышала в коридоре голос Адама. Надо сосредоточиться, решила она, и встретить его именно так, как и намеревалась. Должна сыграть свою роль, чтобы Мартин ничего не заподозрил. Селина растянула губы в улыбке, едва Адам вошел в палату. — Дорогой! Я думала, ты никогда не придешь! Жаль, я хотела, чтобы мы вместе раскрыли наши планы, но не смогла ждать, мне хотелось с кем-то поделиться своей радостью! — Она заставила себя вскочить и подбежать к нему. Затем Селина приподнялась на цыпочки, подставив губы для поцелуя, и Адам не заставил себя ждать. Девушка взмахнула длинными ресницами и проговорила: — Я призналась во всем: что мы влюбились друг в друга с первого взгляда. Не слишком ли далеко я зашла? — на секунду усомнилась она. Сердце билось так сильно, что едва не выпрыгнуло из груди. Но глаза Адама смотрели на нее с любовью. По-видимому, нет, вздохнула она с облегчением. А он погладил ее руку и оглянулся на отца. Коснулся его плеча и сказал с искренностью в голосе: — Рад за тебя, ты выглядишь значительно лучше. Совсем недавно я звонил твоему врачу, он сообщил, что ты идешь на поправку. Так держать! — Он повернулся к Селине и одарил ее ослепительной улыбкой голодного тигра, а после продолжил разговор с Мартином: — Значит, тебе все известно о наших планах? Мы намечаем торжество на конец марта, так что ты успеешь к тому времени поправиться и повеселиться вместе с нами. Да и у Селины будет достаточно времени, чтобы подобрать свадебное платье, достойное ее красоты! Лжец! Селина сжалась. Его улыбка, оценивающий взгляд, голос, он все делал словно бы для того, чтобы смутить ее. Но попался в паутину обмана. Девушка боялась, что своим удивлением он разрушит все ее планы. Но нет, он поддался на удочку. Видимо, желание отомстить старому человеку у него оказалось слишком велико. А потому она наградила Адама улыбкой, довольная тем, что смогла провести его. Адам подошел к девушке, улыбаясь в ответ, и заключил ее в объятия. Мартин бубнил что-то о том, как он рад за них обоих. Однако Селина не обратила внимания на его слова. Ибо была совершенно ошарашена тем, что делал с ней Адам. Нисколько не стесняясь, он бесцеремонно положил руку ей на ягодицы. Он делал это нарочно, откровенно забавляясь ситуацией. А Селина вышла из себя оттого, что оказалась бессильна что-либо предпринять, не вызвав подозрений Мартина. Однако нет, есть одна идея. Губы девушки тронула слабая улыбка. Интересно, заподозрит ли что-нибудь Мартин, если она вонзит острый каблук в ногу Адама? Но тут услышала его хриплый, восхитительно сексуальный голос: — Да, конечно, свадьбу сыграем в загородном доме в Лоуэр-Оттерли, но до свадьбы поживем у меня в квартире. Сейчас, когда мы наконец нашли друг друга, расстаться просто нет сил. Ведь правда, дорогая? Как он посмел заявить такое? Улыбка, тронувшая его губы, яснее ясного говорила: он отлично знает, что делает. А Мартин усмехнулся и пожал плечами. — Понимаю. Почему бы и нет? Я слыхал о таком, современные молодые люди воспринимают помолвку по-своему. Кроме того, я хорошо знаю вас обоих, вы все равно сделаете так, как захотите. Впервые в жизни Селина рассердилась на дядю. Ну почему он не настоял? Ведь всегда же свято чтил условности! Она не могла сейчас при Мартине влепить Адаму пощечину за то, что распускает руки, и заявить, что не собирается жить с ним до свадьбы в его квартире, да и вообще выходить за него замуж. Но это разрушит ее планы. И Селина промолчала. Адам помог ей надеть пальто. Она надеялась, что Мартин, увидев яркий румянец на ее щеках, решит, что она просто сконфужена, в то время как на самом деле она клокотала от злости. Ничего, она еще скажет этому казанове, что думает о его наглых заигрываниях! ГЛАВА СЕДЬМАЯ — Мы позвоним в загородный дом и заедем туда за твоими вещами. Адам распахнул перед Селиной дверцу автомобиля, но она застыла на месте, переводя дух. Ей пришлось едва ли не бежать, чтобы поспеть за ним, а на высоченных шпильках бежать не очень-то легко. — Можете подбросить меня домой, — проговорила Селина. — Но переезжать к вам в квартиру я не собираюсь, так и знайте. А если вы только пошутили, поверьте, мне не смешно. На землю спустились сумерки. Зимний день близился к концу. В резком свете фонарей, освещающих стоянку машин у клиники, его лицо казалось каким-то зловещим. — Я говорил вполне серьезно, — возразил Адам. Селина села в машину, а он захлопнул за ней дверцу автомобиля, обошел его спереди. Но она упорно твердила себе: он не вправе заставлять ее жить с ним, по крайней мере до свадьбы. А состоится ли она, еще вопрос. Много чего может случиться за два месяца. Но пока откровенничать ей не стоит, пусть считает, что она, как покорная овечка, пойдет с ним под венец. Он потеряет бдительность, а она получит передышку, в которой так нуждается. Заодно обдумает, как сорвать его план мести. Пока она не знала, как это осуществить, но время еще есть. Однако согласиться на свадьбу — одно, а жить с ним бок о бок — совсем другое. Поэтому, едва он сел за руль и включил зажигание, Селина твердо повторила: — Вы не заставите меня силой жить с вами, в вашей квартире! — Верно. — Он даже не взглянул на нее. Обернувшись назад, Адам дал задний ход, выезжая со стоянки. Селина не произнесла ни слова, пока они ехали по городу, но, как только они повернули в Лоуэр-Оттерли, с облегчением вздохнула. Однако вскоре поняла, что радовалась рано. — Силой заставить тебя я не могу. Но не покажется ли Мартину странным, если ты останешься жить в загородном доме? Ты ведь так убедительно сыграла перед ним влюбленную по уши девчонку! Смущенная улыбка, стыдливый румянец, когда я сообщил ему, что мы будем жить вместе до свадьбы. У него же возникнут подозрения, если мы будем жить порознь. Ничего себе «стыдливый румянец»! Неужели Адам не понял, что она разъярена? Или настолько низкого мнения о ней? Но она ему еще покажет себя! Ни за что не станет жить с ним! Нет уж, дудки! Ее лицо горело от бешенства. Надо срочно найти выход и не дать ему окончательно загнать себя в угол. Но Адам прервал ее размышления, проговорив обманчиво мягким голосом: — Не понимаю, зачем тебе вообще понадобилось трезвонить о нашей свадьбе? И обставлять все так, будто ты безумно влюблена? Я отрицать ничего не стал. Хотя, должен признаться, то, как ты бросилась мне на шею, было весьма и весьма приятно. Прости, не удержался, так вдруг захотелось тогда обнять тебя! Ты такая аппетитная! Тогда-то мне и пришла в голову идея поселиться вместе. А как представлю, сколько бессонных ночей ждет нас впереди!.. Только не строй из себя скромницу. — Скромницу? — Селина чувствовала, что сейчас взорвется. Он попросту издевается над ней, черт бы его побрал! Конечно же, он понимает, зачем она устроила сегодняшний спектакль перед Мартином. Она хочет уберечь горячо любимого человека от разочарования. — Да, признаюсь, со «скромницей» я погорячился. Определение не слишком удачное. Ведь ты совсем таковой не являешься! А потому не упрямься, ты уже взрослая женщина, понимаешь, что к чему. И хватит устраивать мне сцены. — Нахал! Хам! Самовлюбленный эгоист! — Селина чувствовала, что больше не в силах сдерживаться. Девушка откинулась на сиденье и закрыла глаза, пытаясь взвешенно оценить ситуацию. Мартину и в самом деле будет трудно объяснить, если она откажется жить с Адамом. Они же вроде бы еще и не ссорились. Она сама пыталась убедить дядю, что влюблена в Адама. — Только не вздумай потратить целую ночь на сборы, возьми лишь самое необходимое, потом приедешь и возьмешь остальное, — сказал Адам тоном, не допускающим возражений. Селина открыла глаза. Они уже были у загородного дома. Адам остановил машину и выключил фары. У подъезда стояла еще одна машина — ее «вольво». — А как быть с моей машиной? — спросила девушка. Она разволновалась оттого, что Ванесса уже здесь. Не хватало еще с ней встретиться. Неизвестно, как она отреагирует на ее дурацкую затею со свадьбой! Что подумает, если увидит Адама в доме отца? — Оставь ее. Заберешь в другой раз. Я хочу поскорее попасть домой. Да и аппетит что-то разыгрался. Надеюсь, ты догадываешься, о чем я. На что он намекает? — вспыхнула Селина. Но нет, лучше не уточнять. Она быстро открыла дверцу и вышла. Он — за ней следом. — Заходить в дом не обязательно. Подождите в машине. Но он не слушал ее. Сдавил пальцами локоть и наклонился к самому уху девушки. — Ты еще можешь изменить свое решение. Но тогда выкарабкиваться из неприятностей будешь сама. И не забывай, у меня на руках документы. Все здесь практически принадлежит мне. — Адам закрыл массивную дубовую дверь, фривольно шлепнул ее пониже спины и направился к камину. — Я подожду здесь. Если не спустишься через пять минут, сам приду за тобой. Нет никаких сил терпеть. Пылкость, которую ты продемонстрировала у постели Мартина, не дает мне покоя! Ах, мерзавец! Разве не понимает, что она лишь притворялась? Ну она ему покажет! Разберется с ним раз и навсегда! Селина быстро поднялась к себе. Ванессы и Мэг нигде не видно. Оно и к лучшему. Испугалась? Что-то новенькое. Но как все-таки объяснить тете, что она приехала с Адамом? Ванесса будет в шоке. Лучше не встречаться с ней, чтобы ничего не объяснять: с нее довольно потрясений. Девушка побросала в сумку какие-то вещи, белье, платья. Немного успокоилась, заперла дверь и спустилась вниз, никого не встретив. Адам по-прежнему стоял у камина. Его глаза светились триумфом. Он взял у нее из рук дорожную сумку и зашагал к выходу. Единственное, на что Селина обратила внимание, когда трясущимися пальцами пристегивала ремень безопасности, было то, что ее «вольво» исчез. Сердце на миг остановилось: Ванесса! Она наверняка столкнулась с Адамом внизу. Нужно узнать, что между ними произошло. Селина нервно облизнула пересохшие губы. — Вы видели мою тетю? — прерывистым от волнения голосом спросила она. — Разумеется, видел. — Он усмехнулся. — У нас был интересный разговор. Короткий, но весьма интересный. Адам, казалось, не желал углубляться в подробности и сконцентрировал все свое внимание на дороге. Если он посмел чем-то обидеть Ванессу, подумала Селина, она убьет его! Ванесса наверняка перескажет разговор Мартину — и кто знает, к каким последствиям это может привести? — Так что же в вашей беседе оказалось столь интересным? — натянуто спросила Селина, готовая изрядно поколотить Адама, если подтвердятся ее подозрения. Но он сказал нечто такое, от чего она едва не потеряла дар речи. — Ванесса объяснила мне, где я могу отыскать ее дорогого Доминика. — Что? — Селина не верила своим ушам. Голова шла кругом. На лице Адама блуждала едва заметная улыбка, и Селина поняла, что он не обманул ее. — Как мило с ее стороны, правда? — промурлыкал он, но в следующий момент его голос изменился: — Ты знала? Она покачала головой. Селине почудилось, будто она, как Алиса, попала в некую Страну чудес: она уже не понимала, где реальность, а где иллюзия. Заплетающимся языком девушка ответила: — Нет. Откуда мне было знать? Ванесса тоже жила в полном неведении. Она одолжила у меня автомобиль, чтобы вернуться домой. Она знала, где Доминик хранит свою записную книжку, и решила обзвонить всех его знакомых. Сбивчивый ответ девушки, казалось, вполне удовлетворил его. Адам положил руку на ее ногу чуть выше колена и слегка сжал. Прежде чем снова взяться за руль, заметил: — В таком случае ей явно повезло. Сынка засекли в одном злачном местечке с профессиональной манекенщицей по имени Рокси Амур. Селина изумленно охнула, а он продолжил: — Забавно, не правда ли? Ее настоящее имя вроде бы Дорис Пибоди. Селина сжала зубы: ей не было никакого дела до подлинного имени последней пустышки Доминика. Ее интересовало то, как Адам добыл информацию. Ванесса не стала бы посвящать его в детали. — Так что же вы делали? — сухо спросила она. — Выкручивали ей руки? — И почему только Ванесса не попыталась выставить его за дверь! Или она знала, в каком неоплатном долгу перед Тюдором компания? — Не мой стиль, дорогая. — Хриплый бархатистый тембр его голоса заставил девушку вздрогнуть. Селине стало досадно: ему ничего не стоило с легкостью лишить ее присутствия духа. Селина постаралась собраться, напомнив себе, как сильно его ненавидит. — Разумеется. Ведь вы предпочитаете шантаж — не так ли? С моей стороны глупо забывать о ваших излюбленных методах. — Думай, что говоришь, дорогая. — Однако голос его звучал скорее игриво, чем раздосадованно. Словно все происходящее представлялось ему необыкновенно забавным. Томно растягивая слова, он сообщил: — Ванесса сама сказала мне то, что я хотел, когда поняла, что отпираться бесполезно. Догадаться, о чем он, невозможно. Селина прикрыла глаза. Ну и денек сегодня выдался! Она чувствовала себя как выжатый лимон. Пререкаться с Адамом у нее и желания не возникало. Она была совершенно опустошена, когда машина подъехала к дому Адама. Нужно хоть немного отдохнуть и набраться сил, чтобы суметь поставить Адама на место. Ну почему, когда силы и твердость духа так необходимы, она не может найти их в себе?! — безмолвно восклицала девушка. — Ты все еще намерена упрямиться? Должно быть, Адам увидел, насколько она смущена. Голос его прозвучал неожиданно мягко, точно он сочувствовал ей. Но нет, Селина поспешно отбросила эту мысль — слишком уж нелепая. Девушка вышла из машины и, гордо расправив плечи, прошествовала к двери, толкнула ее и оказалась в комнате. Сегодня утром она уже была здесь. — Давайте кое-что проясним. — Она повернулась лицом к нему. — Из-за вас я теперь не могу жить в доме дяди, но и здесь оставаться не намерена. Если хотите поговорить — извольте, а потом либо сами отвезите меня в городскую квартиру Мартина, либо я закажу такси. — В мою городскую квартиру, — поправил он. Его взгляд стал жестким. — Вы запамятовали: Мартин больше не является ее законным владельцем. — Тогда в отель! — вспыхнула она, с неприязнью глядя на Адама. — Или вы снова прибегнете к шантажу, чтобы вынудить меня остаться здесь? Глаза Адама сверкнули. Она ведь сама подсказывает ему решение. Может, он вовсе и не собирался шантажировать ее! Селина застонала, ненавидя себя за глупость. Девушка прикрыла глаза. Все вокруг перевернулось с ног на голову, и держать ситуацию под контролем оказалось просто невозможно. Селина едва не вскрикнула, когда губы Адама неожиданно легко коснулись ее губ, но не оттолкнула его. Не понимая зачем, она пылко ответила на его поцелуй. Она не хотела думать ни о чем сейчас, кроме безрассудной страсти, охватившей ее. Ноги отчего-то стали ватными. Руки медленно потянулись к его шее. Девушка испытывала непреодолимое желание обнять его. И вот руки Адама скользнули к талии и с силой прижали девушку к груди. Язык Адама раздвинул губы Селины, щекоча уголки ее рта. Селина ждала, когда он поцелует ее снова. А когда он так и сделал, Вселенная разбилась вдребезги на тысячу осколков жгучей чувственности. У Селины кружилась голова, она вся будто плавилась. Неведомый доселе голод заставлял ее прижиматься к Адаму еще сильнее. Ее язык сражался на дуэли желания с его языком. Но затем она испытала шок, когда, прорычав сквозь стиснутые зубы ругательство, Адам разжал тесное кольцо ее рук, обвивавших его шею, и оттолкнул девушку от себя, не выпуская запястий. Селина опешила и непонимающе взглянула на Адама. Его сузившиеся глаза смотрели на нее с презрением. На нее будто вылили ушат холодной воды. Селина резко вырвала руки из тисков его пальцев. Селина плохо соображала, что с ней. Она вся горела; от стыда ли, от желания — не понять. Адам же таким тоном, словно ничего не случилось, произнес: — Я провожу тебя в твою комнату. Может, тебе и придется жить со мной под одной крышей, но заставлять тебя делить со мной постель в мои планы не входит. — Он поднял ее сумку и направился к двери, жестом приказывая следовать за ним. — Думаю, ты захочешь принять душ, пока я буду готовить ужин. Безумие какое-то. Она вела себя как полная дура! Селина, опустив голову, побрела за ним. Она с трудом улавливала смысл его слов, когда он отворял дверь в комнату, без сомнения предназначавшуюся для гостей, и объяснял, где что. Когда он ушел, Селина так и осталась стоять посреди комнаты, глядя в никуда. Тело все еще горело там, где Адам касался ее. На щеках девушки полыхал румянец. Она стиснула зубы, злясь оттого, что не может справиться с собой. Но Адам! Почему он вел себя так странно? То целует, то отталкивает. И смотрит потом так, словно она продажная девка, не заслуживающая уважения! В чем дело? Селина встряхнула головой, отчаявшись докопаться до истины. Надо как-то отвлечься, решила девушка и принялась рассматривать комнату, в которую привел ее Адам. Такая комната могла быть в отеле первого класса: обставленная дорогой мебелью, но безликая. Селина прошла в ванную. Вся она от пола до потолка была облицована тонированными зеркалами. Белый мраморный пол, темно-красная раковина; в углу — сочно-зеленые папоротники в белых фарфоровых вазах. Невольно охнув от восхищения, Селина вернулась в спальню. Скинула туфли, повесила пальто в стенной шкаф и расстегнула платье. Когда собиралась, побросала в сумку первое, что попалось под руку. Девушка вынула короткую прямую черную юбку, светло-серую шелковую блузку и изысканную ночную рубашку. Как верно заметил Мартин, она оделась так, чтобы выглядеть неотразимой. Но это для дяди. У нее ведь якобы страстный роман с Адамом. Однако сейчас, когда они остались с Адамом одни, изображать из себя влюбленную и привлекать к себе его восхищенный взор нет необходимости. Однако короткую юбку с полупрозрачной блузкой нельзя было расценить иначе как сексуальное приглашение. Селина постаралась не думать о своем двусмысленном положении. Она прошла в ванную принять душ. Горячая вода действовала на девушку успокаивающе. Наконец она почувствовала, что и мысли проясняются. Выключив воду, девушка закуталась в необъятных размеров темно-красное полотенце. Взяла другое полотенце, точно такого же цвета, но поменьше, и принялась вытирать мокрые волосы. Его план мести оказался куда изощреннее, чем она подозревала. Сердце сжалось от боли. Он уверял, что хочет жениться на ней потому, что испытывает чисто физическое влечение. Впрочем, что отрицать, ее и саму помимо воли тянуло к нему. Но он лгал ей. Утраивая усилия, чтобы вытереть полотенцем волосы, девушка стиснула зубы. Конечно же, он лгал, что испытывает к ней физическое влечение. Разве стал бы мужчина вести себя так, как он? Разве оттолкнул бы? Он достаточно искушенный мужчина — вот уж в чем сомнений не возникало. Разумеется, ему известно, как он действует на женщин. Понял наверняка, что и Селина не осталась к нему равнодушной. Но в том, как он вел себя с ней, чувствовалось: он лишь демонстрирует свое виртуозное умение обольщать. Доведя девушку до того, что она чуть не отдалась ему прямо там, в гостиной, не пытаясь даже скрыть пренебрежительное отношение к ней. Он лишь притворялся, будто хочет Селину, явно испытывая удовольствие оттого, что дразнил ее. Да, вероятно, именно так бы он и поступил: вынудил бы выйти за него замуж, разжигая в ней любопытство, а после держал бы на расстоянии. Если судить по тому, как он вел себя прежде, такое вполне было возможно. Но ведь еще раньше, когда они встретились, Адам утверждал, что хочет стать отцом и иметь много детей. Странно, конечно… Но нет, он бездушен, расчетлив и жесток. Селина едва не всхлипнула от жалости к самой себе. Куда подевалась вся ее гордость? Селина раздраженно швырнула полотенце на пол. Пусть сам убирает, если ему по душе порядок, а по ней и так хорошо. И тут она застыла, затаив дыхание, потому что услышала стук в дверь ванной. Долго ждать он не станет, мелькнула в голове девушки мысль. Запросто войдет, увидит, что на ней совсем ничего нет, и решит, что она сделала это нарочно, чтобы соблазнить его. Близкая к панике, Селина огляделась, увидела махровый халат, висящий на двери, сдернула его, поспешно сунула руки в длиннющие рукава и запахнула полы. Она так затянула пояс, что не вздохнуть. Селина отвернулась от двери в тот момент, когда фарфоровая ручка начала поворачиваться. Девушка не ощущала в себе достаточно сил, чтобы встретиться с Адамом взглядом. Воспоминания о том, как жестоко он обошелся с ней, были еще слишком свежи. Да и сама она хороша, кисло напомнила себе Селина, бросилась на шею, готовая отдаться… — Ужин готов. Надеюсь, тебе понравятся спагетти, ни на что другое я просто не способен. Селина вздрогнула от его хрипловатого, низкого, сексуального голоса. Она ненавидела себя за то, как реагирует, а еще больше ненавидела Адама. Селина по-прежнему стояла спиной к нему, опустив плечи. Слова давались ей с трудом. — Я ничего не хочу. Я собираюсь лечь спать. Спокойной ночи. — Ты будешь есть, даже если мне придется запихивать еду в тебя насильно, — заявил он. Затем продолжил потеплевшим голосом: — Ты, как и я, была слишком занята весь день, чтобы думать о еде. — Он обошел девушку и встал прямо перед ней, внимательно вглядываясь в ее лицо. Улыбка, хоть и неискренняя, смягчила жесткие линии его красиво очерченного рта. — Зачем превращать обычный ужин на двоих в войну? Действительно, зачем? Борясь с собой, она оторвала от него взгляд и отвернулась. Ей нужно быть сильной, если она хочет справиться с ним. Она непременно должна победить. Должна справиться с этим дьяволом. Довольно стычек на сегодня, нужно поговорить с ним спокойно. Возможно, тогда ей удастся отыскать его слабое место. Тогда она узнает, как одержать над ним верх. Надо быть похитрее. С достоинством вскинув голову, Селина повернулась и холодно посмотрела ему в глаза. Ее голос был совершенно спокоен. — Разумеется, если вы простите мне мой неопрятный вид и то, что я почти неодета. Он улыбнулся, всем своим видом показывая, что на такую уловку не купится. — В халате так в халате. Вид у тебя, может, и не слишком опрятный, а вот что ты не одета… здесь согласиться с тобой не могу. Более одетой, по-моему, быть просто невозможно. Вот не думал, что можно так закутаться в банный халат. В такой броне тебе ничего не грозит. Так оно и будет, поклялась она себе и последовала за Адамом. Когда спускалась вниз, осторожно приподнимала подол широченного халата, чтобы не споткнуться. Поначалу ей казалось, что он действительно увлечен, чувствует то же самое, что и она. Но теперь она знала: он не испытывал к ней ничего подобного, всего лишь притворялся. Просто использовал ее чувства для своих дьявольских целей. Этому она сумеет противостоять. Гордость не позволит ей сдаться. Низкий столик у огня, два кресла друг против друга. Адам неплохо потрудился, готовя стол. Красное вино, изысканные приборы, накрытое крышкой большое блюдо. Как только Адам приподнял крышку, ноздри Селины защекотал соблазнительный аромат. Желудок напомнил девушке, что она и вправду почти ничего сегодня не ела. Он приготовил для спагетти удивительно вкусный соус: сочные рубленые овощи, грибы, сельдерей и лук, щедро заправленные томатом. Селина, не думая, набросилась на еду. И вино хорошее, отметила она, подчищая тарелку и накладывая себе вторую порцию. Адам сменил свой деловой костюм на черные брюки из рубчатого плиса, так подчеркивавшие его узкие бедра и длинные мускулистые ноги, что Селина вспыхивала, стоило ей взглянуть на него. Черный свитер с V-образным вырезом как нельзя лучше подчеркивал его широкие плечи и мускулистую грудь. Селина старалась не смотреть на него, все свое внимание сосредоточив на еде. Как ни пытался Адам разговорить ее, она отвечала нехотя, односложно. Мозг сверлила одна мысль: как выпутаться из двусмысленного положения, в котором она оказалась? Собравшись наконец с силами, она сказала: — Я выйду за вас замуж, если нужно. Ради Мартина. Но сделаю все возможное, чтобы этого избежать. — И с вызовом взглянула на него. Однако отвела глаза, увидев, как его губы насмешливо изогнулись и приподнялась бровь. — И не пытайся, не трать понапрасну время, все равно ничего не получится. Селина стиснула пальцы. Ей отчего-то вдруг стало очень холодно. Дышать в туго затянутом халате становилось все труднее. Незачем обманывать себя. Она с самого начала понимала, что выбора нет. Но принять то, что Адам предлагал ей, тоже не могла. Как же глупо она вела себя. Думала, будто сумеет справиться с Адамом, а сама даже не знала, с чего начать. Ненавидела его и одновременно не без удовольствия разглядывала. Плавилась от желания, несмотря на все его гадкие слова. А ведь сам он и не хотел ее вовсе. Все, что его волновало, — тщательно разработанный план мести. Селина плотно сжала губы. Хватит играть друг с другом в игры. Если ей придется выйти за него замуж — а, по всей видимости, так оно и будет, — необходимо расставить все точки над Селина сунула руки в карманы, откинулась на спинку кресла, пытаясь выглядеть невозмутимой, и натянуто спросила: — Хорошо ли вы все обдумали? Говорят, месть сладка. Однако за пару лет все может измениться, и вы еще пожалеете, что затеяли все это. Не очень-то приятно связать себя с женщиной, которую не хочешь. С женщиной, которая даже не нравится. — Кто сказал, что я не хочу тебя? — оборвал он ее. В его голосе вновь появились волнующие нотки. И, прежде чем Селина успела возразить, припомнив то, как он уже дважды отталкивал ее, он продолжил: — И при чем здесь месть? Как будто он не знает! Она смерила его взглядом, заметив недоумение в его глазах, и на секунду усомнилась. В душе ее зажглась искра сочувствия. У него, скорее всего, было ужасное детство. Наверное, он много страдал оттого, что отец не пожелал признать его своим сыном. А потом узнал, чем занималась его мать: вытягивала обманом деньги. Он захотел сблизиться с отцом, но так, чтобы никто не догадался. Вполне естественно, что отец рассказывал ему о своем доме, семье и признавался в трогательной привязанности к осиротевшей племяннице. Адам, должно быть, почувствовал себя ущемленным, узнав, что племянницу Мартина приняли в семью, обласкали и поддержали материально. Тогда как он — плоть и кровь Мартина — отвержен и вынужден скрываться словно изгой. Вопреки тому, что Селина знала об этом мужчине, страдания, пережитые им в детстве, наполнили жалостью ее сентиментальное сердце. Ее глаза затуманились, когда она сказала: — Трудно вынести, когда от тебя отказываются. Вероятно, вы ненавидели своего отца с самого детства. Особенно после того, как он дал мне крышу над головой и возможность учиться, а вас и на порог не пускали. — Селина, едва не прослезившись, посмотрела на Адама. — Но месть не выход. Если вы отберете все заработанные Мартином деньги и свяжете меня браком без любви, вам не станет легче. А если и станет, то ненадолго. — У тебя весьма богатое воображение, милочка, — развеселился он и подошел к столику, заставленному разнообразными хрустальными графинами. — Только вот выводы ты сделала несколько неверные. Бренди? — Горлышко графина звякнуло о бокалы. Селина нахмурилась. — Неужели? Тогда растолкуйте мне, зачем вам понадобилось заниматься шантажом. — Месть здесь ни при чем, уж будь уверена. — Он поставил перед ней бокал и встал спиной к камину. — Давайте пройдемся по столь чудесно обрисованному сценарию. Возьмем его логическое заключение. — Губы Адама изогнулись в ироничной усмешке. Глаза откровенно смеялись над ней. — Я хочу отплатить за причиненные мне в детстве страдания. И получил возможность разорить отца со сводным братом, на которого страшно зол. Верно? — Верно. — Итак, я не останавливаюсь ни перед чем — и разоряю их обоих. Конец драмы. Так зачем мне нужно связываться с дикой кошкой, когда вокруг полно куда более покладистых особ? — Адам пригубил вино и бросил на Селину вопросительный взгляд. Его слова ошарашили девушку. Но она знала: он всего лишь стремится сбить ее с толку. — Неужто вы и в самом деле считаете, что мой отец пришел бы ко мне за финансовой помощью и советом, если бы я всю жизнь только и делал, что вынашивал план мести? Если бы я действительно имел зуб на него, рано или поздно это бы проявилось. Не забывайте, мы с ним очень часто и регулярно встречались с тех пор, как я себя помню. Он бы наверняка обо всем догадался. Подобные чувства утаить невозможно. А если бы все понял, то, уж конечно, не стал бы даже намекать на свои финансовые проблемы. Кто же станет сам рыть себе яму? Селина недоверчиво смотрела на него, переваривая услышанное. Логика в его словах, несомненно, присутствовала. Она задумчиво покусывала нижнюю губу. В золотистых глазах сквозила озадаченность. — Тогда к чему шантаж? Не понимаю. И при чем тут я? — Оставь свое богатое воображение в покое, дорогая. — Он улыбнулся и подошел к ней. Она окончательно запуталась и смешалась, а потому не сразу отреагировала, когда Адам взял ее за руки и заставил встать. В который раз он доказал, что имеет над ней необъяснимую власть. Ее сердце сумасшедше колотилось в груди, когда Адам обнимал ее, будто окаменевшую, теплым кольцом своих рук. И от его прикосновений все доводы рассудка мигом улетучивались. Девушка чувствовала, что не в силах справиться с собой, как цветок не может противиться лучам солнца, своим теплом раскрывающим его лепестки. И как только его губы приблизились к ее лицу, она сдалась, растаяла, трепетная и беззащитная. Уступила чувству, разбудить которое оказалось под силу только Адаму. Но прикосновение его губ было столь холодным и безразличным, что она вздрогнула. — Теперь спать, — спустил он ее с небес на землю. — У тебя был слишком тяжелый день. Утро вечера мудренее. У нее не хватило сил ответить. Не хватило сил оттолкнуть его, наоборот, она жаждала его поцелуев. А он лишь причинял ей боль, демонстрируя абсолютное равнодушие. Она ничего не понимала: ни себя, ни его, ни что происходит с ее жизнью. Покорно повернувшись к двери, Селина ощутила, как его глаза жгли ей спину, и подавила рыдание. Все казалось каким-то нереальным. Хорошо бы, если б так оно и было, тогда, проснувшись утром, она поймет, что это всего лишь ночной кошмар. ГЛАВА ВОСЬМАЯ — Черт! — Чемодан раскрылся, вещи, разумеется, высыпались прямо у двери дома Адама. Селина раздраженно тряхнула головой. Еще одна неприятность. Вот уже десять дней длится ее отвратительное настроение. Причины ее недовольства заключались в том, что… с тех пор как он заставил ее переехать к нему, Селина видела его весьма редко, в основном за завтраком. Ужинали вместе они всего три раза — когда Адаму удавалось вернуться домой раньше полуночи. Все это время он вел себя безупречно. Расспрашивал, как прошел ее день, иногда рассказывал, чем занимался сам. Справлялся, не звонила ли она Мартину, что, разумеется, она делала очень часто. Но ни разу, ни слова он не сказал о свадьбе. Девушка чувствовала, что оказалась в крайне двусмысленном положении. Живет в доме жениха, а он даже не пытается прикоснуться к ней, поцеловать. Но не этого ли она хотела? Если их совместное будущее должно протекать столь же бесстрастно-вежливо, тогда ей останется только поблагодарить Адама. Селина проклинала испорченную застежку чемодана. В довершение всего с мрачного ночного неба сеялся мелкий дождь. Ключ от двери пришлось сунуть в сумочку. Селина принялась заталкивать одежду обратно в чемодан. Интересно, дома ли Адам? Скорее всего, нет. Его автомобиль, за которым она припарковала свой «вольво», стоял здесь. Однако это не означало ровным счетом ничего. Как правило, Адам брал такси, если приходилось уезжать куда-то вечером — по работе ли, в гости. Сегодня, в субботний вечер, он наверняка отправился куда-нибудь развлекаться, упорно внушала себе Селина. Лучше не знать, где он. Он не изменит своим привычкам после того, как силой вынудит ее выйти за него замуж. Селина наклонилась, подбирая выскользнувшую из чемодана атласную комбинацию, очутившуюся в цикламенах. У нее застучало в висках. Денек сегодня выдался нелегким. За последние десять дней на Селину навалилась масса дел. Почти все дни она допоздна оставалась в главном офисе и не могла выкроить время на то, чтобы заехать домой — забрать машину и кое-что из одежды. Работа отнимала все ее время. Однако девушка всегда успевала улучить минутку и позвонить Мартину. Он уже с неделю как вернулся в загородный дом. Мартин в один прекрасный день сообщил Селине, что не выдержал и всем выдал секрет про их с Адамом свадьбу. Ванесса же, сказал он, никак не отреагировала на эту новость. Зато сегодня днем она много чего наговорила самой Селине. Селина запихнула наконец в чемодан все, что вывалилось, и захлопнула крышку. Разобравшись днем с документами на работе, девушка взяла такси и поехала в загородный дом, надеясь хоть немного отдохнуть там, прежде чем снова отправиться в дом Адама. Однако, едва она вошла, ее встретила Ванесса. Лицо непроницаемое. — Странно, что тебе удалось вырваться от жениха и навестить дядю, — уколола она племянницу. Но разве могла Селина открыть тете правду? Что идея жить в доме Адама принадлежит не ей. Селина жила там вовсе не по своей воле. Она бы с большим удовольствием вернулась сюда. Но так поступить она не могла. Ведь они с Адамом якобы безумно влюблены друг в друга. Селина послушно последовала за Ванессой в гостиную. — Хочу переговорить с тобой прежде, чем ты увидишься с Мартином, — пояснила Ванесса. Но больше ничего не добавила. Возникла тягостная пауза. Ванесса подошла к камину, протянув руки к огню. Чувствовалось, что она крайне напряжена. — Так о чем ты хотела со мной поговорить? — наконец спросила Селина, не в силах больше выносить молчание. Ванесса медленно повернулась, окинув девушку неприязненным взглядом. — В самом деле, начнем. — Ванесса была высокой, статной женщиной. Красива даже сейчас, хотя лицо ее казалось маской: Ванесса тщательно следила за своей мимикой. — Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в своих поступках? Я всегда делала для тебя все возможное, относилась к тебе как к собственной дочери. И чем ты мне отплатила? Предательским ударом в спину? — В чем ты меня упрекаешь? — изумилась Селина. Но, вспомнив, что обязана изображать влюбленную женщину, мягко добавила: — Я бы никогда не посмела причинить кому-то боль, особенно тебе и Мартину. — Не подлизывайся! — осадила ее Ванесса. — Тебе известно, что это за человек, известно, что он собой представляет, и тем не менее ты собираешься за него замуж! — Она подошла, как-то странно покачиваясь, к бару и плеснула себе шотландского виски. У Селины расширились глаза. Ванесса обычно никогда не пила до вечера. Лишь перед ужином она позволяла себе бокал шерри. — Мы любим друг друга. — Селина снова заставила себя солгать. Мартин никогда не должен узнать правду, как бы ни было ей тяжело. — Любовь? К нему? Да он и не знает, что означает такое слово! В чем, в чем, а в этом тетушка права, признала Селина. Он сам говорил: любовь — иллюзия. По крайней мере здесь он был честен. Вот только почему так больно? Ванесса отпила большой глоток виски, отставила бокал и содрогнулась. Стрельнула в племянницу обвиняющим взором. Спиртное, похоже, развязало ей язык. — Красавец, ничего не скажешь, а сам-то — дьявол во плоти. Ладно, Селина, раз уж ты сошлась с ним, продолжай в том же духе, спи с ним. Но ради Бога, заклинаю тебя, не выходи за него замуж! Подумай головой, а не… Ведь его мать — отчаянная интриганка, хладнокровная и расчетливая, она, несомненно, передала гены своему сынку и научила, как жить. — Ванесса поглубже вздохнула, чтобы успокоиться. Но ее голос все еще дрожал от гнева, когда она заговорила снова: — Мартин сказал, оказывается, мы на краю пропасти. Если бы я только знала, ни за что бы не допустила такого! Да он не моргнув глазом может разорить всех нас. Ты что, хочешь быть на его стороне? Если станешь его женой, так оно и будет! Если станет его женой, только тогда сумеет воспрепятствовать грозящему семейной фирме краху. Вот чего Селина хотела больше всего. Ванесса, если все рассказать, пожалуй, согласится с ее жертвой. А вот Мартин — никогда. Селина вздрогнула. Ей и поделиться-то не с кем, некому поплакаться. Девушка знала, что Ванесса отнесется к идее свадьбы без восторга, но что будет бросаться такими словами… Надо сохранять спокойствие и не обращать на ее выпады внимания. — Я выйду за Адама — с твоего благословения или без него. Так почему бы тебе не смириться с предстоящим браком, как то сделал Мартин? — Девушка гордо вскинула голову. Ее глаза застыли словно льдинки. — И могу заверить: Адам не сделает ничего, чтобы навредить нашей семье в финансовом плане. Вот и все, что она могла предложить своей тете, и это было так же горько, как желчь. Внезапно на нее накатила тоска оттого, сколь безрадостное будущее ждет ее. Но тут она вспомнила о Доминике. — Пока мы обсуждаем, как одни разоряют других, Доминик где-то прячется, и когда вернется — неизвестно. Уж не Адам ли вынудил его скрываться? — сказала девушка и замерла, наблюдая, как лицо Ванессы становилось из бледного багровым. Ей хотелось извиниться перед тетей. Однако, вспомнив, как Ванесса подвергала сомнению все ее слова, а сыну доверяла безгранично, а еще постоянно напоминала Селине, что настоящим членом их семьи она никогда не будет, девушка сдержалась. Селина встала и вышла из комнаты. Остаток дня она решила провести вместе с Мартином. Они играли в нефритовые шахматы — именно их девушка купила ко дню рождения дяди. Выиграть сегодня Селине не удалось: она никак не могла сосредоточиться. После легкого ленча, приготовленного Мэг, за которым присутствовала холодно-вежливая Ванесса, у Селины еще осталось время собрать вещи. Она так тщательно складывала одежду в чемодан, и все для того, чтобы сейчас, когда подъехала к дому Адама, это вывалилось на порог. Защелкнула замки. Достала ключ от двери, открыла, уже начала было подниматься по лестнице на второй этаж, как вдруг услышала сзади его голос: — Где, черт возьми, ты пропадала? — А ты как думаешь? — бросила она в ответ, немало озадаченная его тоном. — Я пока еще не твоя собственность! Ха! Он еще будет мне выговаривать! — Да, буду, — возразил он, сверля девушку взглядом. — Ты моя, и прекрасно знаешь это. Ну уж нет, он не посмеет так обращаться со мной, я ему не позволю, решила Селина. Десять дней молчали, что ж, теперь выясним отношения. — Я не твоя и никогда твоей не стану. Никогда! Ровно две секунды потребовалось Адаму на то, чтобы взлететь по лестнице, схватить ее чемодан и закинуть на верхнюю площадку. Затем Адам схватил Селину за руку и заставил подняться туда, где уже лежал чемодан, который, как ни странно, даже не раскрылся, хотя силу, чтобы отправить его наверх, Адам приложил недюжинную. — Я потерял голову, разыскивая тебя. Взбалмошная девчонка, ты ведь могла угодить под автобус! — Я была бы счастлива! — выпалила Селина. Бог мой, неужели он и вправду испугался за нее? Почувствовав укол раскаяния, она прошептала: — Мне жаль. Тебя не было дома, а записку оставить не я сообразила. Я ездила за машиной, за вещами. Ты, впрочем, мог бы и догадаться. Позвонил бы в загородный дом. — Ну да, конечно, и все поймут: ты настолько сильно любишь меня, что даже не догадалась предупредить, куда уехала, — усмехнулся он. — Хороши же будут влюбленные голубки! Он и в самом деле волновался. Сама не зная почему, Селина постаралась успокоить его: — Давай не будем пререкаться. — Ей не понравился циничный блеск его глаз, но она продолжила: — У меня был ужасный день. С утра Ванесса набросилась с оскорблениями, потом этот чемодан раскрылся, на улице слякоть, и теперь все грязное. Селина не стала говорить, как неприятно жить под одной крышей с человеком, который практически не замечает ее, обращается с ней как с посторонней. Он ведь мог бы проявить к ней хоть капельку внимания, попытаться узнать ее, а не превращать ее жизнь в пытку. Она не открыла ему своих истинных чувств. Зачем? Давать ему козыри в руки? Адам бросил на нее быстрый взгляд, а после улыбнулся. — И в самом деле, день ужасный. Пойди переоденься во что-нибудь сухое, отбери грязную одежду — мы живо все перестираем. А я пока пойду приготовлю что-нибудь поесть. Надеюсь, ты не удерешь за это время? — Предпочитаю остаться. Но не надейся выгнать меня! — Не буду, обещаю. — Смех таился в его участливом голосе. Адам нагнулся, поднял чемодан и понес в ее спальню. Селина ступала за ним, еле волоча ноги. Адам шутит с ней. Трудно поверить в такое. Все десять дней он почти не замечал ее, точно она шкаф какой-то, а не человек. Нет, нет, она не доверяет ему. Да, впрочем, и себе Селина не доверяла тоже: быть с ним рядом в одной комнате… она сама не знает, что выкинет. Адам улыбнулся. Селина не часто видела его улыбку. Оливкового цвета свитер обтягивал его грудь. Так и хотелось взять да и коснуться его… Господи, ну о чем она только думает! Адам же подошел к двери, туда, где, не в силах двинуться с места, стояла Селина, и осторожно коснулся указательным пальцем носика девушки, проговорив: — Ужин через полчаса, дорогая. Ночью все будет в порядке, не беспокойся! И вышел, тихо закрыв за собой дверь. Она же уставилась невидящим взглядом в пространство. Что он имеет в виду, на что намекает? Ломая голову над его словами, девушка заставила себя распаковать чемодан. Она отложила вещи, которые нужно постирать. Отобрала свежее нижнее белье и любимый, уютный домашний халат до пола. Запахнула его на груди, туго затянула и только тогда прошла в душ. Надо бы быть поумнее. Ну почему бы ей не сказать, что у нее страшно разболелась голова и вниз она не спустится? А впрочем, нет, ведь он тогда решит, что она попросту испугалась. А этого Селина хотела меньше всего. Наоборот, надеялась показать ему, что у нее достаточно сил, чтобы бороться с ним. Да-да, вот именно, дать ему достойный отпор, поставить нахала на место, вот что она сегодня сделает. Впрочем, часом позже Селина заколебалась. Он даже и не попытался дотронуться до нее. Но его глаза… Куда деться от его взгляда? Как и в первый вечер, их трапеза происходила за низким столиком в гостиной. Адам приготовил яичницу с грибами и сыром и свежие фрукты на десерт. Адам вел себя с ней непринужденно, так, словно они добрые приятели. Совершенно сбитая с толку, девушка предложила сварить кофе. Дожидаясь, пока закипит вода, она думала, удастся ли ей сегодня расслабиться. Селина поставила поднос с кофе на стол. Весь вечер они беседовали как старые друзья. Адам не делал ничего, что могло бы выбить ее из колеи, наоборот, стремился вызвать к себе доверие. Девушку тянуло к нему. У них было много общего: музыка, литература. Адам, как и она, занимался благотворительностью. И тут Селину осенило: ей нравится этот мужчина! Вот уж чего она ожидала меньше всего. Никоим образом! Как же теперь выпутаться из щекотливой ситуации? Не поддаваться его чарам, не слушать, что он говорит, решила она. Адам налил кофе в чашку и поставил перед Селиной. — Что сказала тебе Ванесса? Из-за чего ты так расстроилась? — заботливо поинтересовался он. Мгновение или два ее глаза следили за движениями его рук, когда он наливал себе кофе. А затем Селина вспомнила, что уже рассказывала ему о неприятном разговоре с тетей. — Попробуй догадаться. — Она откинулась на спинку кресла и улыбнулась. Адам усмехнулся. — Что, ей не по нраву наша свадьба? — Именно! — Селина улыбнулась. Он такой милый, добрый, участливый… Ей пришлось встряхнуть головой, чтобы избавиться от таких мыслей. Голос Адама звучал лениво. Казалось, ничто не способно омрачить возникшую между ними теплоту. — Такой реакции Ванессы следовало ожидать. Не обращай внимания, она никогда не смирится. — Он уютно устроился в кресле, скрестив вытянутые ноги. Прикрыл глаза. — Ванесса с самого начала невзлюбила меня. Она безумно ревнует меня к отцу. По ее мнению, отец должен был обращаться со мной иначе и не помогать деньгами. Вот почему, к моему огорчению, нам всегда приходилось держать наши встречи в тайне. — И вы не возражали? — спросила Селина, не подумав. Конечно, возражал. Иначе бы не выстроил свой план с шантажом. Неторопливая улыбка Адама почти убедила девушку в том, что она оказалась права. Но следующие слова убедили ее в обратном: — Я не обращал на это внимания. Хотя нет, не совсем так. Примерно к десяти годам я стал злиться из-за того, что отец появляется рядом только время от времени. Он играл, общался со мной, а после исчезал на долгие недели. Я тяжело переживал то время. — Адам грустно улыбнулся. Селина чувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. Она поспешно налила себе еще кофе и отпила из чашки. А он продолжал: — Мы во многом очень похожи с тобой. Оба знаем, чего хотим от жизни, и всегда добиваемся задуманного. Оба одиноки. Твои родители рано умерли. Ты чувствовала себя никому не нужной. Да и я никогда не имел полноценной семьи. Так продолжалось до тех пор, пока мать не поговорила со мной по душам. — Адам подался вперед. — Мать сказала, что отец гордится мной и очень любит. Но ее он не любил — по крайней мере не так, как Ванессу. Его место было подле Ванессы. Однако он навещал меня так часто, как мог, и постоянно думал обо мне. Постепенно я смирился с тем, что могу видеть отца лишь от случая к случаю. Он писал мне длинные письма, которые присылал каждую неделю. — Адам улыбнулся Селине. — Много позже мне стало известно все и о тебе — из его писем. О том, как ты поселилась у них; о том, какая ты храбрая девочка, как хорошо учишься в школе. О том, как однажды проучила Доминика, поставив ему фингал под глаз за то, что он сорвал все цветы с твоей собственной клумбы. От Мартина я узнал, сколько радости ты внесла в его жизнь. — Адам с доброй улыбкой смотрел на девушку. — Полагаю, восхищение Мартина стойкостью и характером маленькой девочки заразило и меня. Я почувствовал твое обаяние и силу воли еще до встречи с тобой. Такое признание слишком трудно было принять спокойно. У нее не хватало сил думать о нем сейчас. Ей потребуется время, чтобы осознать все то, что он сказал. Селина отвела глаза от его почти гипнотизирующего взгляда. Судорожно допивая вино, она решила сменить тему. Голосом, начисто лишенным эмоций — так по крайней мере ей казалось, — Селина поинтересовалась: — Кстати, о Доминике — ты видел его? Приступит ли он опять к работе? И когда? Его, кажется, разочаровало то, что его рассказ не тронул Селину. А она понимала, что обидела его, но ничего не могла с собой поделать. Опустив взгляд на пальцы, она старалась не смотреть на Адама. Он же промолвил безупречно ровным тоном: — Я видел его. И дал ему несколько дней — при условии, что он вернет все до последнего пенни из тех денег, которые «одолжил» под свою зарплату. У него не будет карманных денег следующие десять лет. Он придет в свой офис в понедельник, где получит по заслугам. — Адам поднялся, и Селина с опаской взглянула на него, уловив перемену в его настроении. — Не думаю, что он снова собьется с пути. Он осведомлен о том, чем чреваты для него подобные шалости. Его глаза стали холодны как лед. Селина посмотрела в них и быстро отвела взгляд. Вот уж несладко быть в числе его врагов. Адам встал. — Извини, мне надо поработать в своей комнате. Сегодня вечером мы больше не увидимся, так почему бы тебе не одеться во что-нибудь более теплое и не дрожать? ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Ей следовало принарядиться в атласный халат. Ей было слишком жарко. Тонкая ткань охладила бы ее разгоряченную кожу. В нем она выглядела бы чувственно, эротично. Если бы она облачилась в тот халат, интересно, снял бы его с нее Адам? Коснулся бы ее возбужденного тела своими длинными пальцами, занялся бы с ней любовью? Нет, нет — разумеется, нет. Ее голова металась по подушке. Она видела его лицо — очень близко. Худые, резко высеченные черты аскета. Выражение глаз презрительное. Вопреки всем его ласковым словам, когда они приблизились к заветной черте, он отверг ее. Никогда не хотел и никогда не захочет ее. Но ей следовало покрасоваться перед ним в атласном халате. Селина крутилась под плотно подоткнутым вкруг нее одеялом. Высвободила руку. Холодный ветер обвеял пылающую кожу, и спутанные мысли-видения улетучились. Она погрузилась в глубокий, дарующий отдых сон. Как вдруг услышала его влекущий голос, зовущий ее по имени, снова и снова повторяющий ее имя. Веки Селины затрепетали, и она ощутила обжигающее клеймо его ладони на холодной коже плеча. Она напряглась, когда он нежно потрепал ее по плечу. Адам произнес ласковым, глухим голосом: — Вставай, дорогая. Мы уезжаем. Уезжаем? Она приложила все силы, чтобы заставить себя оторваться от подушек. Широко распахнула глаза и увидела его, возвышающегося над нею. Он казался суровым и неумолимым. Черную шерстяную рубашку Адам заправил под ремень, подчеркивая стройную талию. На мгновение девушка запаниковала: неужели сегодня — рабочий день и она проспала? Затем вспомнила, что наступило воскресенье. Тогда ее глаза заискрились светом. Она села, облизнув пересохшие губы. — Что ты сказал? Он никогда не входил в ее комнату. Никогда не приближался к ней — с тех пор, как показал, где в его доме ей придется спать. И если он собирается таким образом мучить ее, по глотку отпивая из чаши мести… Она будто окаменела, инстинктивно готовя себя противостоять атаке, которую он мог бы предпринять, чтобы одержать верх. Селина поправила спавшую бретельку шелковой ночной рубашки. И увидела его глаза, следящие за ее движениями. Как понять, что он испытывает? Отвращение? Он резко поднялся и пересек комнату, чтобы отдернуть занавески. И повернулся к ней: — Мы уезжаем. Чудесное утро! Я хочу показать тебе кое-что. Яркое зимнее солнце ворвалось в комнату, и Селина подтянула одеяло к подбородку, откидываясь на подушки. Ее щеки зарозовели. Он, очевидно, решил, будто она нарочно выставляет себя напоказ, приглашает на ласку своей полной грудью, которую так плохо прятал облегающий, почти прозрачный, кремовый шелк ночного одеяния. Взгляд Адама озадачил ее. Когда он направился к двери, она ответила резко и отчетливо: — А что, если я не пожелаю ехать? Он проигнорировал это маленькое восстание. На его лице не отражалось ничего, когда он обернулся на миг, чтобы взглянуть на нее. — Надень что-нибудь теплое и удобное. И не трать на это весь день. Селина отвернулась прежде, чем он успел закрыть за собой дверь. Ее планы не имели для него никакого значения. Адам ясно показал, кто здесь хозяин. Он мог заставить ее сделать что угодно, хоть прыгнуть через кольцо, если пожелает. Пока в его власти было разорить Мартина, своей воли она не имела. И тем не менее он любил отца, вчера вечером он говорил о нем с такой теплотой, злился, что от него скрыли болезнь Мартина. Как-то все это странно. Сколько фактов не стыкуется, не поддается осмыслению! Невзирая на его наказ поторапливаться, Селина не стала спешить, решив принять ванну вместо душа. Ее мозг лихорадочно работал, пытаясь разгадать загадку, которую являл собой Адам Тюдор. Если он искренне привязан к Мартину, при чем тогда его намерение сделать отца банкротом? И если поверить его словам, будто он хочет жениться и завести детей, зачем выбирать в жены ту, которая ему безразлична? Кто-то лжет. Скорее всего, Адам. Как ни пыталась Селина найти ответы на терзающие ее вопросы, она была вынуждена признать одно — замуж за Адама тем не менее выйти придется, нельзя же просто умыть руки и наблюдать, как ее дядя теряет все. Осознав наконец, что вода остыла, Селина поднялась из ванны, схватила нагретое пушистое банное полотенце с батареи и обернула вокруг себя. И тут с ужасом призналась себе: неодолимое влечение к Адаму парализовало ее волю. И хотя они не любят друг друга, замуж за него она выйти хочет, жаждет принадлежать ему. Сделает все, чтобы сексуальное притяжение, уважение и симпатия стали взаимными. Но как можно испытывать подобные чувства к человеку, который не гнушается шантажа? Человеку, грозившему разорить собственного отца, если она отвергнет его притязания? Анализируя отношения с будущим мужем, Селина опять вернулась к тому, откуда исходило его брезгливое презрение. Он знал, как легко ему разбудить в ней женщину, и это охладило его пыл. Она прочла в глазах жениха презрение, когда тот отрывал ее от себя. Он не сумел свыкнуться с мыслью о том, чтобы завязавшиеся между ними отношения были доведены до логического конца. Чего он хочет от нее? К чему все это? Она расправила плечи и сказала себе, что напрасно тратит время, пытаясь разложить все по полочкам. Адам никогда бы не пришел к ней без задней мысли и не стал бы говорить с нею. Он играет с ней, как кот, мучающий мышь и получающий от сего занятия удовольствие. В разреженном воздухе ответа не найти. И потому во избежание ненужных волнений ей необходимо вести себя как обычно. То есть раз он заявил, что она должна провести с ним сегодняшний день, значит, так она и сделает. Но ее согласие отнюдь не означает, что она обязана наслаждаться его обществом. Приняв к сведению его намек, Селина облачилась в теплую твидовую темно-коричневую юбку, кожаные сапоги и свободный кремовый шерстяной свитер. Пышную рыжевато-каштановую гриву девушка заплела в косу. Нанесла на лицо дневной крем, легко тронула губы бледно-розовой помадой. Ну вот, она готова. Не стоит ни о чем расспрашивать его, решила она и вошла в кухню. Адам как раз закрывал крышкой плетеную корзину. Пикник? В январе? Между тем она не имела намерения спрашивать. Он реализовывает свой план, и она вынуждена подчиниться — желает она того или нет. Полное отсутствие интереса — единственный доступный ей отпор, напомнила себе она. — Чай горячий, если хочешь, можешь выпить. — Его голос звучал не очень естественно. Квадратные плечи застыли под мягкой кожаной курткой, которую он надел поверх черной шерстяной рубашки. Он явно был недоволен тем, как долго она собиралась. Селина как ни в чем не бывало пожала плечами. Сделала себе бутерброд и съела его, расположившись за столиком. Пока запивала бутерброд двумя чашками чая, он успел отнести корзину в машину и вернуться. Адам прислонился к двери в кухню; ключи от автомобиля позвякивали в его руках, в то время как Селина неторопливо завершала свою трапезу. — Если пытаешься досадить мне, ничего не получится, — с улыбкой заметил он, когда невеста поставила чашку на блюдце. Но глаза его оставались холодными. Селина догадалась: он говорит неправду. По каким-то причинам разработанный им сценарий наступившего дня очень важен для него. Внезапно Селина устыдилась своего детского упрямства. Она прошла мимо Адама в холл и достала из шкафа свою кожаную куртку. Ну почему было не подумать о нем? Учесть его чувства? День обещает быть чудесным, отметила Селина, когда они выехали за пределы Лондона. Небо — безоблачно, незамутненной голубизны; воздух живителен, ни ветерка. Настоящий подарок небес, ведь зимой так часто бывают отвратительные дни. Глупо злиться и отвечать на его искреннюю словоохотливость брюзжанием и передергиванием плеч. Или притворяться заинтересовавшейся скучной дискуссией, которую передавали по радио — Селина включила радио сразу же, как только села в «мерседес». Она убрала звук и бросила взор на его бесстрастный профиль. Увидела, как уголки губ поползли вверх, когда она спросила: — Куда мы едем? Он словно злорадствовал из-за того, что она таки пошла на поводу у любопытства. — В Котсволдс, — ответил он. И, прежде чем она смогла задать новый вопрос, продолжил: — Я подумал, неплохо бы сегодня навестить Мартина, но решил, что это может подождать. — Ванесса будет в восторге! — Нотки сарказма затихли под дрожью беспокойства. Селина всегда была намного ближе к дяде, чем к тете. Тем не менее Ванесса сделала для нее немало хорошего, и она всегда будет ей благодарна. — Не беспокойся. Когда-нибудь Ванесса примет меня в свою семью, — заверил он. — Так вот зачем нужен наш брак! Для того, чтобы проникнуть в семью, в которую тебя не пожелали принять почти сорок лет назад? — Селина понимала, что это не так, но все равно съязвила. Адам обладает слишком сильным характером. Он безжалостный деспот и не станет бежать от опасности. И, даже не глядя на него, она почувствовала, как губы его растянулись в улыбку. — Будь реалисткой, дорогая! Ты точно знаешь, почему мы женимся. Я изложил тебе все обстоятельства вполне доступно — незачем повторяться. Нет, не вполне, мысленно заспорила она, прикусив нижнюю губу. Слова бессмысленны, когда о себе заявляют действия. Он не желал ее, хотя утверждал обратное. Он всегда уворачивался от ответа. И потом — чего стоит один его укоризненный взгляд! Адам активно понуждал ее сожительствовать с ним, добавляя конфузящую ее правдоподобность к той лжи, которую она наговорила об их страстной взаимной любви. Даже большую часть времени, которое она провела в его доме, он обращался с ней как с невидимкой. Селина бессознательно покачала головой. Вероятно, никогда ей не понять его истинных намерений. Адам нарушил молчание: — Не будь слишком сурова к Ванессе за ее сопротивление нашему браку. Я для нее как прокаженный. И ты в курсе ее опасений, само собой. Когда наша встреча произошла, она убедила тебя, что я конченый человек, верно? — Он отвел глаза от дороги, чтобы пристально вглядеться в ее глаза, и она кивнула. Взор Селины упал на сильные руки, лежащие на руле. — В любом случае трудно ее обвинять. Моя мать и Мартин достаточно толковали мне о ее чувствах. Очевидно, отец отчаянно влюбился в Ванессу еще до того, как узнал, что мать беременна. Когда она написала ему, что ждет ребенка, Мартин испугался. Не только потому, что на него сваливалась огромная моральная и материальная ответственность. Но и потому, что он встретил женщину, которую — понял — будет любить всю жизнь. Женщину, согласившуюся стать его женой едва ли не сразу после их знакомства. Единственное, что он мог сделать в подобной ситуации, — это признаться во всем своей невесте. Конечно, ее задел и рассердил такой свадебный «подарок». Но она простила жениха, поскольку он совершил свой грех до того, как встретил ее. — Голос Адама стал суше. Теперь Селина знала, что за внешней суровостью скрываются глубокие чувства. — Между прочим, отношения матери с отцом длились всего одну ночь. Тем не менее Ванесса простила отца с условием: никогда не видеться ни с моей матерью, ни со мной. Таким образом, ежемесячная субсидия при посредстве адвоката оказалась единственным контактом. — Мартин нарушил обещание, — размышляла Селина вслух. — Догадывалась ли о том Ванесса? — Думаю, нет. И знаешь, когда мать рассказала обо всем, мне полегчало. Отец не сдержал своего слова, данного женщине, которую обожал, поскольку нуждался в общении со мной. Он дал мне ощущение безопасности, осознание того, что я никогда не буду забыт: именно это было необходимо парню десяти лет. — Он ослепительно улыбнулся, затем добавил серьезнее: — Между тем Ванессе не очень-то везло. За десять лет их брака у нее случилось три выкидыша, прежде чем родился Доминик. И каждый раз душевная травма ее усугублялась осознанием того, что существую я и у Мартина уже есть живой и здоровый сын. Надо полагать, это оказалось выше ее сил. И я считаю совершенно закономерным, что, произведя на свет сына, она окружила его безмерной любовью. Ей и в голову не могло прийти, что Доминик способен совершить нечто предосудительное. — Вот так она и испортила его. — Селина начала понимать, почему Ванесса словно бы и не видела племянницу, сосредоточив все свое внимание на сыне. Она ничего не знала о тех ранних выкидышах тетки: у Ванессы не было обыкновения делиться бедами с племянницей. Адам кивнул. — Да, истинная правда. Из-за этого я чувствую свою вину. Если бы я лучше управлялся с делами, Мартина, вероятно, не хватил бы удар. Она взглянула на него сузившимися глазами. Правы ли ее тетя и кузен в том, что Мартина напугала встреча с Адамом, раз он понимал: сын может разорить и, по всей видимости, разорит его? А как быть с чуткостью и близостью к отцу, в которой он признался ей раньше? Как расценивать сейчас его слова? Он признает, что враг собственному отцу? Адам подавленно произнес: — Мартин первый заподозрил хищение. Разумеется, он знал о том, сколько получает Доминик. Знал и то, что сын живет не по средствам. Для того чтобы положить конец неприятной истории, требовалось выявить расхождения в бухгалтерском балансе, что оказалось вовсе несложным. Мы договорились: если наши подозрения подтвердятся, я приеду в загородный дом и скажу Доминику, что нам все известно. — Он резко вздохнул. — Когда Мартин получил мое предложение, он уже владел ситуацией. И взвесил все pro и contra . Но сильнее всего его удручало то, что придется оповестить Ванессу, сказать, что их сын — вор. Помимо того, он был вынужден на деле признать мои финансовые интересы. Я убедился в том, что тревога из-за реакции Ванессы довела отца до приступа. Я хотел уладить проблему иначе, переведя Доминика в свой офис. — В его голосе послышалось раскаяние. — Однако Мартин настоял на более неформальной встрече в доме, пытаясь утрясти неприятности без вмешательства банка и суда, что было бы оптимально. Мне не стоило слушать его. Я должен был предвидеть реакцию отца на проделки его младшего сына. — Ты заправлял делами лучше кого бы то ни было — по мнению Мартина, — обеспокоенно резюмировала Селина. — И он рассчитывал, что все будет в порядке. Правильно? — Она поняла: ее нервы расшатаны. Адам не говорил этого, но теперь она знала: что бы ни случилось, он не станет разорять собственного отца, отнимать все, заработанное им. Его искренняя привязанность к Мартину была столь сильной, что просто не позволила бы ему так поступить. Селине стало необычайно легко. Ее радовало сознание того, что Адам не настолько безжалостен. Ведь боль от его притворства сидела глубоко у нее внутри. Селина повернулась к окну, не желая показывать внезапно навернувшиеся слезы. Они съехали с автострады, объезжая Глочестер. И сейчас направлялись к холмам по все более сужающимся объездным путям, через старые деревни с их своеобразием, мимо отстоящих друг от друга каменных поместных домов с их причудливыми окнами, блестящими как алмазы в утреннем свете солнца. Его угрозы не означали ничего, ровным счетом ничего. Они не были женаты. И отнюдь не соглашение привело к этому итогу. Не поддерживающий контактов со сводным братом, преступившим закон, и ничем себя не запятнавший, Адам искал какой-то выход — упрямо, но честно. Доминик не заслуживал настойчивого стремления старшего брата замять дело. Она могла отказаться выйти за него замуж, сознавая, что даже в подобном случае Тюдору не удастся навредить семье или бизнесу. Так отчего же она не высказала своих сомнений? Почему нежелание говорить сковало ей язык? И почему она не испытывает праведного гнева? Уж не потому ли, что он обращался с ней словно с марионеткой, танцующей под его мелодию шантажа? Жених затерроризировал невесту и загнал в угол угрозами, которые, как она только что узнала, и не собирался осуществлять? Ничего, абсолютно ничего больше не трогало ее. Даже собственная реакция на разбившуюся вдребезги уверенность: она свободна, свободна как птица. Мысли переполняли ее, но каким-то мизерным уголком сознания она отметила, что машина свернула с дороги и они очутились посреди перелеска, вившегося через долину. Долину окружали пологие, поросшие деревьями холмы. Адам нарушил молчание: — Почти приехали. — Куда? — машинально отозвалась Селина ничего не выражающим голосом. Ее больше не заботила цель их поездки. Ее стало удивлять, что Адам ничуть не потерял своего лоска из-за того, что его сатанинские планы, как выяснилось, остались пустыми угрозами. — Домой. — Он произнес слово «домой» с горделивой уверенностью. Но как и все, что он говорил, это можно было трактовать двояко. Его дом — Селина знала доподлинно — находился в Лондоне. Уж не намеревается ли он жить где-то здесь после их бракосочетания? Бракосочетания! Отчего она еще думает о союзе с ним, хотя может вполне спокойно просить его оставить ее в покое? И почему терзается сожалениями? Но разве она не вправе хотеть близости с ним — той, какая бывает между мужчиной и женщиной? Селиной овладели чересчур неприличные, интимные мысли, чтобы их сносить. И едва за последним поворотом дороги ее взору предстало какое-то строение, она сосредоточила на нем все свое внимание. Она увидела небольшой каменный дом. Он казался безопасным, гостеприимным, уютным, вот таким и должно быть семейное гнездо. Дом в долине между холмов — да, он выглядел как настоящий дом. — Прелесть! — восторженно воскликнула она, когда Адам ставил машину перед каменными воротами. За ними виднелся заброшенный сад. Он на миг склонил голову, благодарный за ее отклик, и объяснил: — Мартин приобрел его для моей матери, когда узнал, что я должен появиться на свет. Она не могла оставаться там, где жила раньше, и потому он настоял на поиске дома, где она чувствовала бы себя счастливой. Мама выбрала это место, и отец подарил ей здешний дом. Свои первые восемнадцать лет я провел тут, а после смерти матери унаследовал дом. — И она стала здесь счастливой? — не удержалась Селина от вопроса, чуть нахмурившись. Могла ли столь неразборчивая в связях, как ей говорили, женщина, раба собственного сексуального влечения, быть счастлива в таком уединенном месте? — Она была вполне довольна. Его ответ озадачил Селину. Ванесса говорила: мать Адама — холодная и расчетливая интриганка. Как могла такая особа быть довольна, поселившись тут? Селина с готовностью согласилась на предложение Адама размять ноги и подышать воздухом до того, как войти внутрь. Она отстала на шаг, когда он прошел мимо дома по тропинке, ведущей в мирную долину. Глубоко дыша, Селина ощущала, как легкие наполняет чистый свежий воздух. Она решила радоваться дню, природе и не думать о загадках. У нее возникло чувство, что если она сумеет преодолеть преграды двусмысленности вокруг Адама Тюдора, то наконец поймет, что же он за человек. Осознание того, что с ней происходит, устрашило девушку. За десять дней она нисколько не приблизилась к пониманию поступков Адама, скорее, наоборот, стала понимать еще меньше. Ведь раньше она попросту считала его зловещим шантажистом, а теперь… Хватит думать о нем. Она замедлила шаг и осмотрелась. Долина в мертвый зимний сезон должна была бы вызывать уныние. Но, к своему удивлению, Селина ничего подобного не испытывала. Вероятно, благодаря яркому голубому небу, тепловато-коричневой коре обнажившихся деревьев и желтизне пожухлой травы. Этот болезненно-нежный цвет, разлитый повсюду, обещал весеннее возрождение… Вот почему ее внезапно охватила глупая исступленная радость. А вовсе не из-за того, что Адам взял ее за руку, когда тропинка неожиданно сделала крутой поворот, огибая каменистую осыпь. — Давай вернемся, — сказал он, едва спуск закончился и тропинка нырнула в густой кустарник. — Через двадцать минут мы будем дома. Я разведу огонь, а ты приготовишь кофе. Перспектива казалась такой заманчивой, и Селина не стала возражать, когда он сжал ее руку, а потом просунул под свой локоть. Теперь она держала его под руку и при ходьбе их бедра соприкасались. Ощущение было приятным. Селина шла, стараясь не думать ни о каких проблемах. Когда они достигли небольшого домика, она уже по-настоящему успокоилась и чувствовала бодрость после прогулки. Адам проводил невесту в кухню. — Сперва главное, — изрек он, подключая электричество и воду. — Если ты как следует порыщешь, то найдешь все, что нужно для кофе. А я займусь камином. — Он исчез в дверном проеме, а когда Селина поставила на плиту чайник, вернулся с охапкой поленьев. — А ты хорошо здесь смотришься. — Улыбка сверкнула и сделала его суровые черты совершенно неотразимыми. Адам удалился в гостиную, а Селина застыла в растерянности, чуть не высыпав кофе мимо чашки. Она огляделась, кухня была просторной. Судя по всему, ею пользовались и как столовой. Викторианские сосновые шкафы и стол, виндзорские стулья и в красно-белую клеточку занавески создавали теплую домашнюю атмосферу. Может, он действительно уже представляет, как я веду здесь хозяйство и обслуживаю его? Он разжигает старомодную плиту, пока я суечусь рядом, вымешиваю тесто или мою его любимые кастрюли? Мы вдвоем — в этом замкнутом пространстве? Селина отбросила неприятную мысль. Я — деловая женщина, напомнила она себе, и у меня всегда была прислуга. Кроме того, представить нас с Адамом супружеской парой невозможно. То, чего он требует, отдает фальшью. Тогда почему же мне так больно? Он относится ко мне несерьезно, устанавливая жестокие правила в собственной игре. А чего стоит непреодолимая тяга к нему? Это просто распущенность. Он целует, обнимает, чтобы я растаяла, но нет, я вывернусь, утешала себя девушка. Чем скорее порву с ним, тем лучше. Селина не понимала себя. Почему она не заявила о своем намерении порвать с ним, узнав, что он обманывал ее? Нужно всего пару недель не видеть его, чтобы забыть о его существовании. Но, едва сформулировав эту мысль, Селина осознала, что лжет самой себе. Адам — мужчина, которого не вычеркнешь из памяти. Однако такая правда слишком тяжела. Сомкнув губы, Селина схватила две чашки кофе и вихрем понеслась в гостиную. Но все ее попытки казаться «айсбергом» и сообщить Адаму, что она немедленно исчезнет из его жизни и позволит разорить собственного отца, разбились в пух и прах. Девушка увидела тепло смеющихся зеленых глаз. Адам поднялся от камина. И она тотчас испытала знакомую слабость, как только его пальцы побежали по ее коже. Адам взял одну из чашек. Я — дура, обругала себя Селина, закрывая глаза и надеясь скрыть от него недовольство собой. В довершение всего она увидела, что Адам расположился на ярком ворсистом ковре, перед потрескивающими в камине бревнами. Девушка, не выпуская чашку из рук, прошла на середину комнаты, понуждая себя заинтересоваться чем-либо и отвлечь свое внимание от Адама. Свою загородную резиденцию Адам обставил дорогой мебелью, однако судить о склонностях хозяина было трудно: здесь царило смешение стилей. Селина увидела превосходный антиквариат. Однозначно: каждую вещицу выбирали с тщанием и любовью. Селину страшно беспокоило присутствие жениха, и она засмотрелась на серию акварелей в рамках. Акварели отличала та же прелестная незатейливость, что и работу, висевшую в городском доме Адама над камином: на ней тоже был изображен этот дом в этой самой долине. Лишь сейчас девушку осенило, почему место, куда она приехала, показалось ей смутно знакомым. Внизу каждой картины она прочла подпись: «Эллен Тюдор». — Моя мать. Селина подскочила. Адам подкрался сзади, застав ее врасплох. Его рука обхватила ее плечо, и он мягко проговорил: — Расслабься, кошечка. Я не собираюсь тебя есть — по крайней мере не сразу. Каково твое мнение о картинах? — Чудесно, — промямлила она. Однако хотела Селина сказать совсем другое. Она пыталась соотнести хитрую интриганку — со слов Ванессы — с той женщиной, чья манера письма отдавала такой милой сентиментальностью. Адам недружелюбно заметил: — К концу жизни мать, как художник с именем, сама могла назначать цену за свои работы. Но, излишне скромная и простодушная, она не умела наживаться на других. Хотел бы я, чтобы вы познакомились. Она была замечательной, ласковой и талантливой женщиной. Неожиданно для нее самой Селину пронзила боль. Она тоже захотела познакомиться с Эллен Тюдор. И изумленно воззрилась на Адама, выпалив: — Ванесса утверждала, что твоя мать — холодная интриганка, неразборчивая в связях. — Селина покраснела, коря себя за оброненные жестокие слова. Однако Адам только передернул плечами: он лучше знал собственную мать. Его голос утратил эмоции, когда он ответил: — Меня это не удивляет. А чем еще она могла оправдать ненависть к женщине, родившей ребенка от ее мужа? Она, если ты помнишь, пережила три выкидыша до Доминика. Говорили, что у нее никогда не будет детей. Ей пришлось убеждать себя, что мать ребенка ее мужа — никудышная женщина. Как еще она могла вынести собственные разочарования и принять реальность? Адам потянул девушку к камину, помогая ей выбраться из пут жакета. Она села на ковер, подогнув ноги и протянув руки к теплу пламени, в то время как последнее из ее сомнений испарилось. Она тихо спросила: — Почему ты не продаешь дом? Память? — Частично. — Он сел в кресло сзади нее, подставив колени так, чтобы девушка могла прислониться к ним спиной. Его руки опустились на ее плечи, а длинные пальцы нежно массировали мышцы, снимая напряжение. — Для меня это, скорее, укромное местечко, куда можно сбежать. Я наведываюсь сюда развеяться, когда устаю от города и проблем. Здесь обновляется мой дух и рождаются жизненно важные идеи. Его пальцы теперь заботливо касались ее узких кистей. Постепенно Селина расслабилась не только физически, она чувствовала, что теряет и волю. И если не сдвинется с места сейчас, не сдвинется и потом. Рывок в сторону от Адама потребовал больше сил, нежели она предполагала, но удался ей, что она мотивировала так: огонь чрезмерно горяч. Она устроилась в кресле по другую сторону камина. Но сдержанная улыбка Адама давала понять: он не верит ей. Он точно знал, почему она высвободилась из его объятий. И она вымолвила скоро, с придыханием, стремясь изгнать желание, которое бесстыдно взыграло в крови: — Расскажи о своей матери. Почему Мартин женился не на ней, а на Ванессе? — Потому, что не любил ее, — просто объяснил он. — Эллен всегда понимала это и мирилась, поскольку не имела иного выбора. — Он красноречиво развел руками. — Представь ее девятнадцатилетней. — Пронзительный взгляд прищуренных глаз держал девушку в плену, заставляя задуматься над сказанным. Она лишилась матери, когда ей сравнялось шесть. Ее воспитывал один отец. Они жили на уединенной, окруженной холмами ферме в Уэльсе. Мама никогда не говорила мне о деде — полагаю, он был грубым старым ортодоксом. Мама не имела возможности учиться живописи: дед не желал и слышать о подобном времяпровождении. Ей пришлось расстаться со своей мечтой и помогать отцу по хозяйству, пока не появился Мартин. Он как раз сдал экзамены по экономике и решил провести выходные за городом, в ожидании результата. Получив кров и стол на ферме моего деда, Мартин остановился там. Эллен, естественно, прислуживала ему. Разумеется, этого оказалось достаточно, чтобы двое молодых людей подружились. Узнав о расстроенных планах Эллен, Мартин предложил ей помощь. Дал домашний адрес и пообещал: если она когда-нибудь захочет оттуда бежать для осуществления заветных целей, он похлопочет насчет работы и жилья для нее. Тогда она сможет учиться живописи в вечерней школе. Он поддержал ее из сострадания к ней и негодования на ее отца. Но к тому времени Эллен безнадежно в него влюбилась. Конечно, она не видела от моего деда никакой доброты и потому толику заботы Мартина восприняла как драгоценность. Она не знала, почему он проявил к ней столько участия. Она поделилась с ним только для того, чтобы разрядить ситуацию, которая грозила выйти из-под контроля. Однако в действительности Эллен ожидала от Мартина резкости либо нежелания говорить с ней. Боялась, что он посоветует вернуться к плите — там, мол, ей место. — Должно быть, у нее была несчастливая жизнь, — слабым голосом подытожила Селина. Но Адам покачал головой. — Она относилась к числу тех чистых людей, которые умеют находить счастье повсюду. Между тем счастье отвернулось от нее в последнюю ночь небольшого отпуска Мартина. Она делала на холмах наброски, потеряв счет времени, и припозднилась с ужином. Дед грозился разорвать всю ее «отнимающую время пачкотню», если она еще раз забудет о своих домашних обязанностях. Дед добавил, что молодой человек, выказавший к ней такой интерес, отбывает на следующий день: она сошлась с ним, а он уезжает. Заперев кур на ночь и чуть не плача, она увидела Мартина, пересекающего двор. Он спросил о причине ее грусти, и она поведала ему о последней ссоре с отцом. Мартин предложил пройтись и вновь посоветовал вырваться из оков быта, чтобы попытаться обрести свободу. Так как она успела полюбить его, а он уезжал, слезы навернулись опять. Мартин старался утешить ее — и… Они стали близки. Адам встал подбросить в камин дров и воззрился на пляшущие языки пламени. — В реальной жизни не всегда все кончается счастливо, — глубокомысленно изрек он. — Мартин испытывал угрызения совести за содеянное. Он оставил Эллен, подтвердив готовность помогать ей всю оставшуюся жизнь. А Ванесса — единственная женщина, которую он обожал и обожает. Остальное тебе известно. Сомневаюсь, что Эллен когда-либо пыталась встрять в его отношения с Ванессой. Я был свидетелем того, как зажигались глаза матери, когда отец приходил навестить меня, и как она внимала каждому его слову. Тем не менее мать никогда не озлоблялась. Она растила меня — его сына: в этом заключался смысл ее жизни. Казалось, ей хватало меня. Хватало? Он и в самом деле верил в это? Служила ли ему примером любовь его матери — любовь, длиной в целую жизнь, к мужчине, лишь единожды по-настоящему взглянувшему на нее глазами друга и не осмелившемуся открыть своих чувств? Селина подумала, что история Эллен — самое печальное, что ей когда-либо доводилось слышать. Должно быть, поэтому у нее сдавило горло. Слезы застилали глаза девушки: она бессильна против нежелания Адама быть с ней. Он оторвался от созерцания пламени, и она молниеносно отвела глаза, уповая на то, что он не различил блеска слез в ее глазах. Селина прикрыла веки и задала Адаму новый вопрос, ибо ничем другим не умела себе помочь: — Отчего ты заявился в дом Мартина спустя столько лет? Ты не мог не знать, что Ванесса даст отпор и переиначит любые твои слова. Адам изогнул бровь. — Она поделилась с тобой даже этим воспоминанием? — Он пожал плечами. — Это самое худшее решение, которое я когда-либо принимал, — сухо признался он. — Я узнал, что принят в университет, и, поскольку матери уже два месяца как не было в живых, нуждался в том, чтобы обсудить свои новости с отцом. Последний раз, когда я говорил с ним, он сказал, что Ванесса уедет на выходные с Домиником. Я пробовал дозвониться ему в офис, но безуспешно. Потому-то, подгоняемый юношеским нетерпением, и поспешил к нему домой. Откуда мне было знать: случится что-то непредвиденное и задержит отъезд его жены? Я чуть не умер, когда она открыла мне дверь! Пока Селина размышляла над услышанным, Адам предложил как ни в чем не бывало: — Перекусим? Для одного раза мы изрядно покопались в прошлом. — И, не дожидаясь ее ответа, отправился на кухню, за корзиной, которую раньше принес из машины. Селина наблюдала за тем, как Адам стелет скатерть на полу. Она сознавала: сегодняшний день — последний, который они проведут вместе. Откровения минувшего утра позволили ей заглянуть прямо в сердце этого мужчины. Из его слов она сделала вывод: любовь для него — нечто эфемерное. Удобное слово для оправдания основного мужского инстинкта. Из-за того, что случилось с его матерью, он, вероятно, подсознательно отождествлял любовь с отказом и болью. Он не признавал существования высокого чувства, используя собственный цинизм в качестве защитной стены. Тем не менее, вопреки — или благодаря — всему узнанному, Адам очаровал ее. Он упрям, для него нет ничего святого; бесстрастен, желчен и умен. Но при том не лишен сострадания и способности видеть все стороны любой ситуации. Он вынес приговор, а затем оказал денежную помощь, защищаясь от Ванессы — женщины, укравшей у него отца. Однако Ванесса проводила свою линию исподволь. Если бы Эллен удалось завоевать сердце Мартина навеки, он бы сделал все честь по чести, узнав о ее беременности: женился бы на ней и усыновил ребенка. А жалость и привязанность взрастили бы любовь. Адам и впрямь должен был обладать недюжинной силой духа, чтобы оправдывать ложь, дикое воображение и злобу Ванессы. — Ты голодна? — Он наконец расставил яства на скатерти и похлопал по мягкому ковру возле себя. — Никогда не мог устоять перед пикником — пусть даже в помещении. Смешно? Для Селины не имело значения, где есть: за столом, как полагается, или на полу. По-видимому, теперешняя трапеза — последняя совместная. Она подсела к нему, скрестив ноги и стремясь забыть о своем болезненном сожалении и трезвом знании: сегодняшний день завершится, и она уйдет из его жизни. Селине удалось убедить себя, ведь она приняла решение. Ей помогла его аура, сама обстановка, созданная им и настраивавшая на расслабление. Они пили вино и ели руками, не церемонясь; в камине потрескивали дрова. Наконец, когда трапеза была окончена, Адам прислонился к основанию одного из кресел и привлек Селину к себе, чему она не стала противиться. Ею завладела дремота, и не было сил заставить себя подняться на ноги и сказать: «Пора прощаться». Так что, когда он бережно взял ее лицо и спросил: «Хочешь осмотреть остальную часть дома?», она прошептала: «Позднее», не желая шевельнуться и не в силах сознавать надвигающуюся опасность. А он начал поглаживать ее скулы; кончики пальцев Адама нежно, почти лениво ласкали уголок ее рта и челюсти, соскальзывая по нежной коже вниз, к длинной шее, — будто он был слепым, пытающимся познать ее осязанием. И когда он взял косу Селины, расплетая ее волосы, они рассыпались по его рукам великолепным потоком рыже-каштанового шелка. Она инстинктивно повернулась к нему, пристально вглядываясь. Ее губы прижались к пульсу у основания его теплой атласной шеи и нырнули ниже, ниже — туда, где теплый оливковый атлас кожи шершавился кудрявыми темными волосками. Селина слышала прерывистое дыхание Адама и тяжелые удары своего сердца. Как скоро покинули ее остатки разума!.. Она забыла все в жгучей потребности касаться его и ощущать его прикосновения. Она жаждала того, что мог ей дать он один, и тихонько застонала, обнаружив, что они оба растянулись на ковре перед камином. Он оперся на локоть. Сузившиеся до щелок зеленые глаза изучали ее лицо и, казалось, горели страстью. И Селина утонула в них. Девушку захлестнуло желание, ее лихорадило от чувственного нетерпения. Селина приоткрыла губы, собираясь принять его, и Адам наклонился, припав к ее устам. Послушная импульсу собственного тела, она выгнулась под ним, забыв обо всем на свете, когда его рука заползла под край ее свитера и принялась ласкать ее грудь до тех пор, пока она не подумала, что умрет от сладостной муки. Селина приникла к его губам, требуя, умоляя и подавляя всхлип разочарования, когда он, лениво дразня поочередно ее затвердевшие соски, оторвал свой рот от ее и поднял голову. В его глазах она прочла непреклонность. Он плотно сомкнул губы. И в миг полного отчаяния она вспомнила: ведь она по собственному опыту знает, что он ведет себя подобным образом с целью возбудить ее и довести до грани экстаза, но не до конца. Она не вполне отдавала себе отчет в том, что все повторилось снова. Опять позволила ему вытворять с ней то же самое. В любой момент он уйдет. Уйдет, унизив ее, с презрением в глазах. А она так и не поймет, почему. Неизвестность для нее оказалась даже хуже стыда от того, что она вновь разрешила ему растравить себя лаской. В который уже раз она стоит перед миражом блаженства, терзаемая горькой болью неудовлетворенности. Рыдания сдавили ей горло. Отшатнувшись, она спросила: — Зачем ты это делаешь? Ты не хочешь меня! Последовала пауза. А потом его рот дрогнул в разбивающей надежды улыбке. Его глаза смотрели вниз, в нее. Незабываемый, не похожий ни на чей голос негромко и очень ласково произнес: — Не хочу? Вот это новость, дорогая. Доказать, что ты не права? ГЛАВА ДЕСЯТАЯ — Нет! — Селина задохнулась, дернувшись в сторону и пытаясь вскочить на ноги. Но Адам перевернулся; его сильные руки захватили ее в плен, потянули назад и прижали к полу. — А я говорю — да! — возразил он насмешливо, глядя в ее пылающие золотистые глаза. Его глаза сверкали. — Ты не можешь делать подобных заявлений и ожидать, что вызов не будет принят. Зеленые глаза потемнели от страсти. Она всхлипнула; ее руки отталкивали непробиваемую стену его груди. В камине ярко вспыхнуло пламя и осветило прекрасные мужественные черты его лица. — Как ты можешь утверждать, будто я не хочу тебя? — Его губы сжались плотнее; она слышала его затрудненное дыхание и судорожно глотнула воздух, опять оказавшись в смертельной опасности забыть всех и вся. — И все время пытаешься ускользнуть, убежать. Блеск понимания яркой точкой сиял в бездонных зеленых глубинах его глаз — последнее, что она видела, поскольку он поочередно закрыл ей глаза поцелуями. Его губы легли на ее губы, и он тихо прошептал: — Это было не просто, милая. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы отступить, когда все, чего я хочу, — это взять то, что ты предлагаешь. — О-о-о! — Крошечная струйка негодования Селины прорвалась, подыскивая подходящий ответ, шелковистый жар губ Адама укротил ее. Селина тихо застонала, отчаянно желая близости с ним. Кончик его языка исследовал уголок ее рта, сначала один, потом отыскал другой. Его острая потребность в ней угадывалась по вязкости бормочущего голоса: — Я хотел, чтобы ты хоть немного полюбила меня, прежде чем мы займемся любовью. Мне это необходимо. Эгоизм, да? Его язык проник в глубь ее рта — и неожиданно исчез. Его зубы стали покусывать ее нижнюю губу. — До сего дня я считал, что все твои действия продиктованы стремлением досадить мне. Думаю, сейчас все иначе. Сердце Селины вспорхнуло и заныло: он не знал, насколько иначе. Последствия шокирующего внезапного столкновения с ним наполнили ее безысходной грустью. Она любила его. Сколь долго она будет отрицать собственное поражение? Горячие слезы покатились из-под закрытых век, Адам слизнул их. Интимность, близость, полная безнадежность наступившего печального момента совершенно опустошили ее. Сердце болело невыносимо. — Не плачь, — скомандовал он. — Все будет хорошо. Поверь мне. Поверить ему? Как могла она верить, зная его? Сближение с ним погубило ее. Но как растолковать это ему, не выдавая себя? Плаксивое дамское блеяние о любви нужно ему меньше всего! Ведь любовь для него — глупая иллюзия, которой он не хотел. Селина слабо оттолкнула Адама. Его напрягшиеся мускулы дрожали от желания, да и ее собственное всепоглощающее желание затмило все остальное. Здравый смысл, чувство опасности и самосохранения больше не существовали. Она отдастся ему, и вспоминать о своем падении ей придется всю дальнейшую жизнь. Однако он не внял порывистому требованию ее впивчивых рук, взяв их в плен. Адам перевернул каждую ее ладонь и поцеловал. А после снова потянулся к губам. И целовал так долго, что она не могла думать ни о чем другом, кроме этой вневременной наркотической ласки. Но поцелуя Адама оказалось недостаточно, совершенно недостаточно. Когда Селина запустила пальцы в волосы Адама, его глаза заблестели еще ярче. Все ее тело трепетало. Оба хотели большего. Если влечение испытывают они оба, она смирится с его дьявольской необъяснимой шарадой. Тогда она позволит ему думать, что его шантаж женитьбой на ней удался. Союза, в котором есть место для оглушительной, необузданной обоюдной страсти, сердечности, душевности и симпатии, ей, пожалуй, хватит. Она любила его… Последняя попытка спасти свои принципы и уважение к себе почти лишила Селину дара речи. Она с трудом выдавила из себя: — Ты никогда бы не привел в исполнение свои угрозы в адрес Мартина. Даже если бы я отказалась выходить за тебя замуж, ты не сумел бы навредить ему. Он неторопливо раздевал ее вперемешку с поцелуями и ласками. Она допустила такое, ибо сказала ему: сегодняшняя их встреча — последняя. А он бормотал в угаре страсти: — Любопытно, сколько тебе понадобится времени, чтобы разобраться в ситуации? — Его рот приник к ее набухшему соску. Она задыхалась от острого, мучительного удовольствия. Он стал хрипло умолять ее: — Коснись меня! Ну пожалуйста, дорогая, коснись меня! Она не нуждалась в повторном приглашении. Нечто среднее между рыданием и стоном вырвалось из ее груди, когда она помогала ему раздеваться. Селина выгнула шею, покрывая ожившие мускулы его потрясающей груди жадными поцелуями — до тех пор, пока его руки не сжали ее обнаженные плечи, в спазме желания напоминая ей, чтоб раздевала. И когда, дрожа, они добрались до последней части его туалета, он стал так же бесстыдно наг, как и она. Селина тонула, тонула, задыхаясь и погружаясь все глубже в водоворот желания и любви. Адам склонился, накрывая ее разгоряченное тело своим и раздвигая ее чресла… Какое-то мгновение она не впускала его, а затем он рывком устремился в нее, унося все дальше и дальше за пределы пространства, времени и реальности, доводя до бесподобного, ошеломляющего финала… Селина смаковала ощущения от близости с Адамом. Ее мечта сбылась. Она испытала полное удовлетворение, хотя знала: предстоит взвешивать все «за» и «против», причем трезво и быстро. Но пока у нее еще есть время. Ее переполняло радостное изумление, счастливейшее воспоминание об изведанном блаженстве. Автомобильные часы показывали чуть больше полуночи. Шуршание шин по дороге все сильнее гипнотизировало, погружая в мечтательную дремоту. Они покинули коттедж около часа назад, и ее снедала тоска — ведь она оставила в прошлом нечто ценное. Селина сознавала, что никогда не обретет вновь земного рая: она захлопнула туда дверь, навсегда расходясь с Адамом. Тем не менее сейчас девушка не собиралась думать о неизбежном расставании с возлюбленным. Селина и вправду была не в силах вынести это. Она была благодарна ему за то, что он не испытывал тривиальной потребности в болтовне, предпочитая оставаться наедине со своими мыслями. На миг ей стало интересно, что произойдет дальше и о чем он думает. А потом она решила не торопить события. Вздохнув, Селина позволила себе роскошь взглянуть на Адама. Огоньки на приборной доске мягко освещали его чеканный профиль. И ее пронзила острая боль от любви: она увидела, как чувственность красивого рта Адама пригасила резкость самоуверенного облика. Селина опять вздохнула, удобнее устраиваясь на комфортном кожаном сиденье, и забылась сном. Она проснулась, ее руки крепко обхватили его за шею. Лицо пряталось в мягкой шерсти его рубахи. Ноздри щекотал его запах. На секунду утратив чувство реальности, Селина едва не придушила Адама, и у него оборвалось дыхание — но лишь на секунду. А затем его хриплый и мягкий баритон заставил ее вздрогнуть. — Я думал, ты никогда не проснешься. Он нес ее вверх по лестнице своего городского дома. Глаза Селины узнали окружающую обстановку. Ее сердце затрепыхалось и почти остановилось, когда он ногой толкнул дверь своей спальни, открывая ее, и положил невесту на свою кровать. Укладывая ее на покрывале будто драгоценную вещь, бесконечно дорогую и очень хрупкую, он посмотрел на нее искушающим взором и спросил: — Мне раздеться теперь или потом — когда я принесу шампанское? Что-то злобное вползло в ее ноющее сердце, и она глупо повторила, превозмогая боль: — Шампанское? — Чтобы отпраздновать. — Одной рукой он ласково отвел назад взъерошенные волосы с ее мертвенно-бледного лица. Теплота его улыбки наводила на мысль о весеннем солнечном свете после зимы. Но его улыбка не согрела и не тронула ее. Она не должна допустить продолжения их отношений. И не допустит! — Я держу шампанское во льду с тех пор, как встретил тебя: ждал этого момента, хрипло объявил он. Момента собственного триумфа — оттого, что она приняла его предложение? Селина не знала. По-прежнему существовало чересчур много такого, о чем она не знала. Но она и не спрашивала. Вопросы останутся незаданными и неразрешенными. Неужто все его угрозы — блеф? Разумеется, нет, ответила она себе. Как она могла думать о браке, если сейчас ее волнует лишь то, как порвать с ним связь, которая окончательно подавит ее как личность? Селина стерпела последнюю ласку рук Адама и последнюю боль от подаренной нежности. Сквозь опущенные ресницы она смотрела, как он вышел за дверь, повелев не вставать с кровати. А потом она была вынуждена сдвинуться с места и заставить себя подняться. Ее ноги подкашивались. Она не сможет провести отпущенные ей дни с ним. Ведь ей известно: он женится на ней, поскольку они подошли друг другу в постели, а его детям нужна мать. Если она уступит ему, любовь обернется для нее мукой и горечью. Она начнет ненавидеть его за то, что он одержал над ней верх; ненавидеть себя за собственную слабость и презирать себя, польстившуюся на позолоту его похоти взамен ожидания чистого золота любви. Почему она вела себя так глупо? Но она все равно станет его женой на его условиях. Поскольку они будут и ее условиями: хорошее сексуальное партнерство, взаимная симпатия плюс уважение, дети. Паритет — четко определенный и простой. Многие удачные браки базируются на меньшем. Но близость с ним сделала их партнерство неравным — чаша весов перевесила на его сторону. Селина не сумела изменить себя: гордость и то, что осталось от самоуважения и инстинктивная потребность в самозащите, — не отпустят ее. Скоро он вернется со своим шампанским и обнаружит мое исчезновение, сказала она себе, пытаясь организовать свои движения в подобие какого-то порядка. Селина кидала вещи, попадающиеся под руку, в чемодан. Лихорадочные сборы заняли немного времени, совсем немного, подумала она, внутренне содрогнувшись под холодной вопросительностью его взора: он вошел, обозревая хаос и понимая его причины. — Едешь куда-то? — Чувственный рот осклабился с неприкрытым сарказмом. Она взглянула на него, сознавая: придется ответить, если хочет, чтобы он отпустил ее. Предстоит нелегкое объяснение, подумала она. Ее охватило смятение. Это будет самым трудным, самым противным из того, что ей приходилось делать. — Как ты догадался? — Ей достанет сил состязаться с его язвительностью в любой день недели, стойко уверила она себя и отвернулась, бросая скомканное белье в чемодан. А он произнес так, будто ничего не понял: — Что случилось? — Адам перевел дыхание. — Селина, какого черта ты это делаешь? Что произошло? Посмотри на меня, черт подери, и скажи, в чем дело! Она молчала. По-прежнему стояла к нему спиной, боясь поднять глаза, чтобы чувства не нахлынули вновь. Она любила его. Расставание с ним было подобно тому, как если бы у нее отсекли половину души. Страх за свою любовь спустя годы трансформируется в ярую неприязнь, ведь, кроме сексуального влечения, ничто больше не будет их связывать. Она станет презирать себя и ненавидеть его. А пока она не могла вымолвить слова, которые повлекут за собой разрыв с ним. Стремясь скрыть слабую дрожь в ногах, Селина опустилась на колени перед нижним ящиком комода и вытащила охапку свитеров. Ее сердце грохотало, и она не услышала быстрого и бесшумного приближения Адама. Сильные руки схватили ее, подняли на ноги и развернули кругом, лицом к нему. — Объясни же мне, черт побери! — проскрежетал он сквозь зубы. — Из-за чего ты решила уйти от меня? Именно теперь?! Почему, действительно? — мрачно спросила она себя и сказала вслух: — Не спрашивай. Тебе вряд ли понравится ответ. — Он был так близко — мужчина, слишком дорогой для нее. Его руки медленно ослабляли неумолимую хватку, начиная успокаивающе поглаживать ее. Она не вынесет этого, не вынесет мысли о том, что теряет. Усилием воли заставив себя твердо взглянуть на Адама, она потребовала: — Убери свои руки. Не прикасайся ко мне. — И различила насмешку в его глазах, прежде чем быстро отвела взор. Ее сердце болезненно билось, в то время как он продолжал свою вкрадчивую гипнотическую ласку. Его голос был сексуальнее ночи, когда он мягко напомнил ей: — Несколько часов назад ты говорила совсем другое. Если бы Селина слушала его неотразимый голос чуть дольше, она бы отступила и согласилась со всем, что он хотел, и раскаивалась бы в содеянном до конца жизни. Он стоял рядом, и кровь быстрее побежала по ее жилам. Селина стиснула зубы, отчаянно пытаясь контролировать себя. Она гордо вскинула голову; ее золотистые глаза смотрели мимо него. — Все правильно. Но тогда мы еще не были близки, верно? А я хотела тебя, о чем ты, безусловно, знал. Теперь же я удовлетворила собственное любопытство — и все, конец истории. Она увидела, как напряглось его лицо, как заострились скулы, — он все еще недоумевал. И добавила, взвешивая каждое слово: — Надеюсь, ты не думаешь, что я стану твоей женой, не так ли? Тебе не запугать меня. Меня не заставить пройти под свадебный марш с человеком, которого я не люблю и который не любит меня. Ей пришло в голову, что сейчас он вполне способен убить ее. Впрочем, данное обстоятельство ничуть не заботило ее. Тем не менее после нескольких напряженных секунд резкий крик всколыхнул неподвижный воздух: Адам оттолкнул Селину с грубым непечатным эпитетом, не оставившим у нее сомнений в том, за кого он ее принимает. Селина закрыла глаза, скрывая боль, а когда собралась с силами, чтобы снова открыть их, сквозь жгучие слезы обнаружила: теперь она одна. Если бы он опять возник на пороге, она бы бросилась в его объятия и выплакала бы ему всю правду. Придя в себя, она призналась, растравляя свою боль: разрыв с Адамом ударил рикошетом по ней самой. Он не вернулся. И она знала, что он никогда не вернется. — Конечно, ты можешь приехать, — вкрадчиво перебила Ванесса спутанные извинения племянницы. — И подготовиться время есть, целых десять дней впереди. Тебе понравится Таня: она прелестная девушка. Ничего общего с его прежними Дианами-охотницами. Естественно, все ее близкие — в Тасмании. Ее мать рано овдовела и уехала из наших мест — полагаю, чтобы быть поближе к родственникам. Тем не менее потом вышла замуж — и представь, очень удачно, — из чего я могу заключить: денег у нее достаточно. Тетя верещала. Между тем Селина закрыла глаза. Лучше бы она не подходила к звонящему телефону. Но сердце бешено стучало: а вдруг это Адам? Разумеется, это был не Адам. Она живет в городской квартире уже целых два месяца — с тех самых пор, как вышла из его дома той ночью. И он не может не знать, что она здесь, квартира ведь его. Селина подумала, он вполне может прийти или позвонить и недвусмысленно приказать ей убраться отсюда. Настанет день, когда ей придется подыскивать себе собственное жилье, не принадлежащее ему. Между тем вся энергия Селины уходила в работу, а на что-либо другое оставалась самая малость. И мысль об участии в тетином сабантуе вгоняла девушку в тоску. — Как Мартин? — прервала она монолог Ванессы. — Откопай свой лучший наряд — для тебя это будет хорошая встряска. Интересно, как дядя выдержит намечаемое торжество? — Он чувствует себя прекрасно. Тем не менее одной вечеринки Ванессы достаточно для того, чтобы свалить и абсолютно здорового — не то что только-только оправившегося от сердечного приступа человека. Однако тетя надменно заверила ее: — Я знаю, что делаю. Доминик, Таня и я поприветствуем наших гостей, а он побудет немного внизу, а потом удалится в свою комнату для партии в шахматы с доктором Хиллом. Ванесса все продумала. К счастью для девушки, она вскоре попрощалась. Селина положила трубку и снова усилила звук в телевизоре. Она инстинктивно стремилась избежать прилюдного веселья в связи с помолвкой кузена. Селина чуждалась встреч с кем бы то ни было с того времени, как порвала с Адамом. Здесь, в квартире, она проводила все свободное время. Занимала себя работой — той, что не успела сделать в офисе. Либо пялилась непонимающими и печальными глазами на экран телевизора. Сейчас она выключила телевизор. Надо прекратить вести себя столь неумно. Когда бы она ни вспоминала, как заполучила Адама, чтобы бросить его, она испытывала унижение и все внутри у нее переворачивалось от отвращения. Но это было необходимо. И Селина уныло напоминала себе: близость с Адамом осталась в прошлом. Он никогда не захочет вновь увидеть ее, и у нее не будет возможности обвинить его. Он никогда не придет сюда, в свою квартиру, пока она здесь. Вероятно, он и думать о ней забыл. А ведь главное, о чем она мечтала, — увидеть его! Ничего не изменилось; он никогда не полюбит ее, просто не позволит себе. Новая встреча с ним не принесет ей ничего, кроме горя, С завтрашнего дня она займется поиском квартиры всерьез. Возвращаться в дом дяди нельзя. До тех пор пока поручительство за выплату долга берет на себя Адам, дом тоже принадлежит ему. Или его банку — что одно и то же. Кроме того, Селина действительно нуждается в собственной крыше над головой: ей стало тесно в своей суррогатной семье с тех пор, как она встретила Адама. Не то чтобы Селина любила Кингов меньше — конечно же, нет. Но душой она отдалилась от них. Ей по-прежнему нравилось навещать родных по выходным. Селину переполняло чувство благодарности за проявленный ими такт. После первого удивления никто (за исключением Мартина) не произнес ни слова о разрыве с ее так называемым женихом Адамом Тюдором. А Мартин только заметил: — Не знаю, что произошло между вами, и не стану задавать тебе вопросов. Однако имей в виду: Адам не позволит так легко уйти от него. Как мало известно Мартину! Адам Тюдор вовсе не желает ее возвращения. Она сказала всем это ради того, чтобы самой поверить в их разрыв. Вздыхая, Селина двинулась в кухню приготовить себе что-нибудь на ужин. Однако решила обойтись без кулинарных фантазий, ограничившись чашкой кофе. Она стоя выпила кофе, а потом, не зажигая света, прошла в спальню и упала на кровать с мыслью: вот таким и будет мое будущее. Больше всего надо радоваться тому, что Адама Тюдора не будет в моей жизни. Селина твердо решила, что следующую неделю посвятит поиску квартиры. Те, что пришлись ей по вкусу, были не по карману. А те, что оказались доступны по цене, — не устраивали. Надо еще посмотреть, убеждала она себя. Что-то могло подвернуться на предстоящей неделе. Кроме того, необходимо подыскать что-либо из одежды — для вечеринки по поводу помолвки Доминика. Она так похудела за последнее время, что ни одно из прежних платьев не подходило. Желая встряхнуться, Селина купила чрезмерно дерзкое, открытое платье для коктейлей и массу новых косметических средств. А затем провела остаток дня, раскаиваясь в безрассудстве. Ей бы следовало экономить, если она и в самом деле хочет квартиру, которая бы ей подошла. Неожиданный наплыв работы и град телефонных звонков от поставщиков с Европейского континента о каких-то неувязках означали, что ей придется выйти на работу в субботу. …Селина опоздала на торжество по поводу помолвки. Поздоровавшись с Таней, она влетела в свою старую спальню переодеться. Доминик выглядит значительно спокойнее, констатировала она, принимая душ. Его обычное вздорное высокомерие уступило место трогательной умиротворенности. Одеяние невесты Доминика было небесно-голубым. Высокая стройная блондинка, она смотрелась в нем великолепно. Доминик казался притихшим, видимо, оттого, что отец и брат устроили ему головомойку. Селина на это надеялась. Хотя с Таней она перебросилась всего парой слов, но успела понять, почему Ванесса сочла девушку исключительно подходящей ее бесценному отпрыску — она была болезненно застенчива и потому стремилась всем понравиться и явно обожала Доминика. Разумеется, она богата, что тоже было нелишним, с циничной ухмылкой думала Селина, втирая в кожу масло. Страдания от разрыва с единственным человеком, которого она смогла бы когда-нибудь полюбить, опустошили ее, уныло призналась она себе, высушивая феном рыжевато-каштановый водопад волос. Новый ополаскиватель, который она купила, придал волосам пышность и блеск. Естественно, помогла улучшить внешний вид и новая косметика, и — разумеется — платье. Хотя, пожалуй, коротенькое золотое платье с глубокими вырезами на груди и спине было чересчур откровенным. Но от мысли подыскать что-то другое пришлось отказаться. У нее не оставалось на это времени. Она уже слышала, как внизу шумели гости. Если будет тянуть и дальше, тетя обвинит ее в стремлении уклониться от чествования Доминика. Гостиные превратились в буфеты и бары, где были расставлены столы с замечательными закусками — творениями Мэг (на подготовку которых она, по-видимому, потратила целую неделю). Медленно спускаясь по центральной лестнице, Селина обратила внимание на то, что огромный холл освободили для танцев. Музыка гремела, и несколько пар уже танцевало. Впрочем, вечер еще только начинался, и большинство приглашенных наслаждались изысканной едой, напитками и светской болтовней. Гости оживятся позже, Селина знала, в разгар празднества. Она ума не могла приложить: как ей найти силы, чтобы вынести этот вечер. И тут вдруг почувствовала на себе чей-то пронзительный взгляд. Кровь заледенела в жилах, когда она встретилась с холодными зелеными глазами Адама. Он стоял у горящего камина. Адам выглядел столь потрясающе в вечернем костюме, что сердце Селины упало. Точно загипнотизированная, Селина увидела, как он повернулся к своей спутнице — жгучей брюнетке в малиновом шелковом платье. Промолвил что-то с улыбкой, повернулся и зашагал к лестнице. Ей бы вернуться, убежать от Адама. Но она стояла на месте. Сердце бешено стучало в груди. Но обтягивающее платье и столь любимые ею высоченные каблуки все равно не дали бы возможности быстро ретироваться. Безрассудная паника усугубляла положение. Селина задохнулась, увидев Адама прямо перед собой. Сердце подпрыгнуло, и стало совсем нечем дышать. Его рука сдавила ее локоть. Селину будто парализовало, ноги подкосились; если б не рука Адама, она бы упала. — Взгляни на меня, сделай вид, что рада, — резко скомандовал он. Она исполнила его требование. — А теперь иди вперед. — Он улыбался ей деланной улыбкой. Его рука тянула ее за локоть, увлекая наверх. — Мартин сказал, что, похоже, уже все говорят о нашей помолвке. Если закатишь мне скандал, мы станем предметом озлобленных пересудов. — Убирайся! — прошипела она и бросила на него свирепый взор. Селина чувствовала себя как в чистилище. Она так любила, так хотела его! Все вокруг заполнилось его присутствием. Она пыталась совладать с накатившей болью, но тщетно. — Ты будешь делать, что я говорю? Или тебе на все наплевать? — На его лице застыла дежурная улыбка — в угоду тем, кто смотрел на них. Но в словах его звучало отвращение. — Наша помолвка расторгнута, что еще нужно? — Мне ничего об этом не известно. — Он обворожительно улыбнулся ей и подтолкнул вперед. Селина с трудом переставляла ноги. — Другие тоже не знают. И ради Мартина следует сохранить достоинство. Драка на виду у людей — не выход из положения. Все выглядело так, словно им не терпится поскорее остаться наедине. — Чего ради ты вырядилась? Не иначе как для меня. Вон те молодые люди внизу так и думают. Не стоит разубеждать их. Мгновение она была слишком ошеломлена его оскорблением, чтобы протестовать, и позволила Адаму увлечь себя в коридор, ведущий в ту часть дома, которая принадлежала ей. Адам остановился, наклонился и снял с нее туфли. На секунду ей почудилось, он близок к тому, чтобы дотронуться до ее лодыжек, пробежать пальцами по икрам в шелковых чулках и бедрам. У Селины закружилась голова, рассудок мутился. Девушка затрепетала. Между тем он просто отстранился, в одной руке держа ее туфли, а другой подгоняя вперед. — Вероятно, теперь тебе будет легче идти. Селина испытала сильнейшее разочарование. Она ведь не хотела, чтобы он касался ее, конечно, нет, твердо уверяла она себя. У них нет будущего — никогда не было и не будет. И хотя непростительное замечание о ее туалете по-прежнему причиняло невыносимую боль — лучше не мешать ему упиваться собой. — Так что тебе нужно? — чопорно спросила она, желая не уступать ему. Но Адам ушел вперед, она же едва поспевала за ним. Достигнув двери в спальню, Адам вошел со словами: — Поговорим начистоту. Надо найти обоснованный предлог для завершения нашей связи. Хотя, по мнению Мартина, нам нужно лишь немного времени, чтобы мы помирились. Учти, это его слова, не мои. И все уладится. Он может быть поразительно упрямым, если что вобьет себе в голову. Вот почему он столь долго отказывался обсуждать с кем-либо, кроме Ванессы, новость: свадьба не состоится. Он держал это в строжайшем секрете. Нам придется подумать, как разубедить его. Сомневаюсь, что ему понравится правда, ты так не думаешь? Он мерил шагами ковер. Его брови сошлись в одну черную линию, когда он коротко приказал: — Войди и закрой дверь. Не бойся, трогать не буду, хотя наряд у тебя распаляет воображение. Но я смогу сдержаться. — Будь так добр! — оборвала она, ненавидя Адама за унизительные намеки. — Тебе все равно ничего не получить! В любом случае! — Она подалась вперед, но дверь не закрыла, не желая оставаться с ним наедине. — Когда Ванесса обнаружит, что ты здесь, она выгонит тебя отсюда. Что тогда ты придумаешь? Замаскируешься под официанта, чтобы проникнуть в дом? Или назовешься мальчиком, который опорожняет мусорные баки? Она открыла для себя, что и ей нетрудно стать такой же гадкой, как он. И если она не позволяет своей любви к нему расцвести — прекрасно сумеет возненавидеть его! Однако Адам не потерял самообладания, о чем свидетельствовал твердый взгляд. Казалось, он игнорировал ее колкости. — Ванессе известно, что я тут. Она сама послала мне приглашение. Мартин, по всей видимости, сказал ей правду об Эллен: кем она являлась на самом деле и как заботилась обо мне все прошедшие годы. Между нами, слава Богу, больше нет секретов. Ванесса тоже ответила признанием: как неправа она была, вставая между мною и Мартином. Из нашего бракосочетания не следует делать тайны. Отныне и я вхож в избранный семейный круг Ванессы, — сухо констатировал он. — Мы оба должны действовать сообща. Нельзя при каждой встрече перегрызать друг другу горло. — Я не желаю встречаться с тобой, — заявила она, постукивая ногой по креслу у окна. Селину радовало, что между Мартином и Ванессой больше нет недоговоренностей и что ее тетя оказалась достаточно разумной, чтобы признать свои прошлые ошибки; утешало, что Адам уже не будет кошмаром семьи: он не заслуживал подобного отношения. Но встречаться с ним на вечеринках и семейных торжествах у Ванессы — а она их устраивала достаточно часто — Селина вряд ли смогла бы. Присев на край большого кресла, девушка одернула золотистую юбку и услышала, как он глухо произнес: — Почему бы и нет? Или ты сама себя устыдилась, своих поступков и слов? Знаешь, — он прикрыл дверь и направился к ней, — не думаю, что ты неразборчивая в связях девица, за которую себя выдаешь. Меня чересчур задело, будь я проклят, то, что произошло. И слишком уж было противно вылезать из всего этого. Но после той чудесной ночи, — он стоял слишком близко, — я понял: ты — неиспорченная женщина. Селина с трудом перевела дух, отчаянно желая одного — вышвырнуть его из комнаты. Его вопросы и утверждения слишком близки к истине. И когда она отказалась комментировать его слова, он продолжил: — Ты пытаешься убедить меня, что ты — из тех, кто станет спать с первым встречным, поразившим воображение? А затем уйдет к следующему? Когда я достаточно успокоился, чтобы мыслить разумно, понял: ты не такая. Я могу только сделать вывод: ты умышленно предлагала себя, чтобы побольнее меня ранить, не знаю, правда, зачем. Ты напрасно лгала, стремясь положить конец нашим отношениям. Правда сказала бы сама за себя. Теперь… — Адам подхватил стул, стоявший перед ее туалетным столиком, и поставил перед нею, садясь и наклоняя голову — так, чтобы его глаза были на уровне ее глаз, — нужно сочинить причину нашего разрыва, которую сумеет переварить публика. Гнев, боль и унижение смешались в отвратительный коктейль эмоций, однако Селина не собиралась его пить. Он мог говорить о ней что угодно, но назвать лгуньей!.. И она не собиралась сидеть здесь подобно испугавшейся грома мыши и принимать все обвинения, которые он «подавал» ей словно деликатесы на блюде. Адреналин ударил ей в голову, заставляя вскочить на ноги и отбросить руки Адама, которые неминуемо усадили бы ее обратно. — Не будь таким жестоким и напыщенным! — взвизгнула она. Ее глаза сузились в злобные золотистые щелки. Все сожаление и сердечная боль от расставания с Адамом переросли в слепую ярость. Селина утратила над собой контроль. — Ты упрекаешь меня во лжи, будто инициатор всего происшедшего я! Лги уж до конца! Именно ты со своей грязной ложью начал всю эту историю! Отпирайся, если сумеешь! — Она была в ударе. Селина не заметила, как тесное золотистое платье лопнуло по швам, давая ей свободу двигаться. Она ходила из конца в конец комнаты, не обращая внимания на то, что его изумрудные глаза сощурились и вспыхнули. — Все правильно — но с твоей точки зрения. Особенно когда ты кипишь из-за вранья о шантаже. А что, если я откажусь жениться на тебе? Почему именно я, а не кто-то другой? Потому что другого такого мужчину ты не встретишь. Выходи за меня — либо я за себя не ручаюсь! Или мои слова не достигают цели? Она повернулась к нему лицом. Руки уперлись в стройные бедра. Он взял ее стул, хотя, впрочем, стоит ли беспокоиться о такой мелочи? Он и так уже все у нее забрал. Адам откинулся назад, слегка наклонив голову к плечу и небрежно закинув ногу на ногу. Точно наблюдает за театральным действием, подумала она, обуреваемая новой вспышкой ярости. — Зачем тебе понадобилось лгать? Она наклонилась к нему, ее глаза метали молнии. — Я лгала лишь ради того, чтобы защитить себя. А ты — потому, что тебе доставляло извращенное удовольствие брать меня на пушку, вынудить полюбить тебя и лечь с тобой в постель. Единственными правдивыми словами, которые ты когда-либо произносил, были слова о том, что ты не можешь любить и не хочешь любить никого, ибо любовь — иллюзия! Вдруг вся краска отхлынула с ее лица. Селину затрясло — слишком поздно до нее дошел смысл собственных слов. Она призналась, что любит его, а он? Ее била дрожь. Девушка не могла смотреть на Адама и опустилась на стул рядом с ним. Уронила голову на руки. Разумеется, он сообразил, что она имела в виду, кем-кем, а глупцом его назвать нельзя. Теперь ей не остается ничего иного, кроме как выдержать его насмешку, а может, и жалость. И когда он взял ее руки и отвел от лица, она не сопротивлялась. Заметив наконец, что швы на платье разошлись едва ли не до середины бедра, девушка смешалась. Она попыталась как-то прикрыться, но он держал ее за руки, заставляя встать. Адам скомандовал: — Повтори. Скажи, что любишь меня! Селина опустила голову; спутанные волосы прятали ее лицо. Она не станет ничего повторять — не сможет. Одного раза вполне достаточно. Она не собирается больше терпеть унижение из-за его диктата. — Тебе поможет, если я скажу, что ты прав? Да, я лгала и продолжаю лгать — с тех пор, как ты вынес свой приговор и сделал свой вывод. Но сейчас я говорю правду — так, как я ее понимаю. И знаю, что никогда никого не полюблю, поскольку ты прав, любовь — иллюзия. Он отбросил с ее глаз копну волос и взял ее подбородок в чашечку руки, гипнотизируя взглядом. Его губы чуть дернулись, когда он увидел страдальческую гримасу ее лица. Он ушел в сторону, тем самым признавшись в своей неспособности снова полюбить! Ее нижняя губа задрожала, а его взгляд предательски опустился, как и его губы. — Я понял, насколько глубоко заблуждался. Едва судьба столкнула меня с тобой, я почувствовал, что хочу тебя так, как никогда не хотел ни одну женщину. И не только в моей постели, но и в моей жизни, на любой ее стадии. Однако я не знал, что полюбил тебя, — пока ты не ушла. — Адам сгреб внезапно ставшее податливым тело Селины в охапку, убаюкивая ее голову на своей груди. — Я не знал, что хуже — боль любить тебя и потерять или боль от твоих слов. — Ты в самом деле так думаешь? — Селина медленно подняла голову. Она плакала, не ощущая собственных слез. Плакалась, что называется, ему в жилетку. Девушка попробовала было вытереть слезы, но Адам взял ее за руки, поднося их ко рту и целуя каждый пальчик. — В самом деле. — Тогда… тогда чем ты занимался с той особой? С той, утонувшей в малиновом шелку? — Беседовал. Недолго, ожидая твоего появления. — Он бессовестно улыбнулся. — Хм, утонула в собственном платье? Жаль, я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы обратить внимание на это. Полагаю, она одна из подруг Тани, манекенщица. И Адам приник к ней поцелуем, лишающим дыхания. Селина смущенно посмотрела на него, когда он оторвался от нее и сказал: — Венчание состоится. Прошла минута или две, прежде чем она нашла в себе силы ответить. Адам был очень привлекательным мужчиной, очень. Она покачала головой, стремясь привести мысли в порядок. Но тут ее глаза расширились: она почувствовала, как его пальцы расстегивают на спине молнию платья. И призналась взволнованно и возбужденно: — Конечно, я стала бы твоей женой так или иначе — до того, как в конце концов поняла, что люблю тебя. — Она честно поправилась: — Думаю, что сумела бы. Идея соблазнительная, поскольку ты и правда самый будоражащий воображение мужчина, которого я когда-либо встречала. Когда я поняла, что ничего плохого Мартину и членам его семьи ты не желаешь, я осознала, что влюбилась в тебя. Но выйти за тебя замуж не смогу. Ведь ты сказал мне, что не веришь в любовь. Она не знала, дошел ли до него смысл ее слов, поскольку Адам стащил золотую ткань с ее тела и бросил на спинку кровати. За платьем наверняка последует и белье, подумала Селина. Ее губы вожделенно раскрылись, как бы приглашая его. Однако он, вероятно, услышал ее слова, поскольку тихо ответил: — Теперь я понимаю. — Адам подошел к гардеробу, достал пару старых джинсов и плащ, видавший лучшие времена, и бросил ей. Она поймала вещи, прижав к себе. Глаза Селины округлились от изумления, когда он принялся обшаривать выдвижной ящик. Адам поднялся со свитером, бросил его ей в руки. — Что все это значит? — прошептала она. Девушка не сомневалась, что секунду назад он собирался заняться с ней любовью, и сейчас испытывала сильнейшее разочарование. Ее сердце забилось от радости, когда он объяснил: — Помогаю тебе одеться. Не ехать же тебе в коттедж в таком неподходящем виде! Мы спустимся вниз по черному ходу и позвоним, когда доберемся туда, чтобы дать им знать, где мы. — Мы едем в Котсволдс! Это был не вопрос, а радостный возглас. Адам же добавил, помогая ей просунуть ноги в джинсы: — Мы пробудем там до кануна нашей свадьбы. Повторяю: я не собираюсь больше оставлять тебя без присмотра. Его слова прозвучали для нее музыкой. Но когда она натянула свитер и он пригладил спутанную гриву ее волос, то спросила: — Почему ты угрожал мне шантажом? Разве нельзя было ухаживать за мной как все обычные люди? — И заметила, как сконфуженно потемнели его глаза. — Черт возьми! Ты задаешь самые нелицеприятные вопросы! — прорычал он и улыбнулся. — Говорят, нет большего дурака, чем влюбленный, — оправдывался он, помогая ей надеть плащ и застегнуть пуговицы. — Оглянись в прошлое. Готов поклясться, что влюбился в тебя, едва увидев. — Он продел пояс в пряжку и затянул на талии. — Ты похудела. Придется заняться и этим. — Вот как? — усомнилась она в возможностях его памяти. — Вот так. — Он притянул Селину ближе к себе. — Ведь я чувствовал, что знал тебя еще до того, как мы встретились. К тому же я видел твои фотографии. Мартин очень гордился тобой. А я общался с тобой по телефону, помнишь? Мне показалось, у тебя сексуальнейший голос… Она хрипло воскликнула: — Ах так! Но он не услышал из-за своей исповеди. — …а когда я увидел тебя воочию, решил: вот женщина, которую я хочу сделать своей женой, матерью своих детей и партнершей, спутницей жизни. Мне стало любопытно, сколько тебе потребуется времени, чтобы начать думать обо мне. А ты обходилась со мной так, будто я — мафиозный изгой. Я догадывался, что Ванесса не могла не «открыть тебе глаза» на мою «темную» личность, и понимал, что делать она это будет долго-долго. И потому заставил тебя сменить надменный взгляд на взгляд заинтригованной женщины. Я хотел, чтобы ты видела во мне настоящего мужчину, а не подонка. Она теснее придвинулась к нему, обвивая руками его шею. Пальцы Селины блуждали в коротких черных волосах Адама. Она держалась с ним отвратительно, вспомнила Селина, коря себя. Теперь винить Адама она не могла, особенно тогда, когда он признался: — Я оставил роль шантажиста потому, что сразу полюбил тебя. Ничем другим не могу объяснить гнев, который чувствовал, понимая, что у меня на руках все козыри. И я все послал к черту. Я сказал себе: сперва ради того, чтобы приручить тебя, нам нужно почаще видеться. Тебе понадобился не один день, чтобы разобраться и понять: все мои угрозы — блеф. Кроме того, за это время мы лучше узнали друг друга. Если бы я поступил иначе, ты не захотела бы слушать меня, не дала бы мне ни одного шанса… Она прервала его слова поцелуем, а после, чуть дыша, промолвила: — Можем заночевать здесь. Если запереть дверь и… Но он покачал головой; в его глазах сквозило веселье. — Твоя идея соблазнительна, поверь, моя сладкая. Ты — моя женщина. И я буду обладать тобой в собственном доме. Сейчас и всегда. А теперь вперед. * * * Позднее она долго-долго была слишком счастлива, чтобы говорить. Селина крепко прижималась к Адаму, лежа с ним на широкой двуспальной кровати в доме, притаившемся в самом сердце окруженной холмами долины. Кончиком языка пробуя его солоноватую кожу, она хрипло спросила: — Как по-твоему, они беспокоятся, где мы? Мы же забыли позвонить. — Думаю, догадаются. Но сейчас я занят исключительно тобой. Предполагаю, что мы запамятуем о многих делах, не так ли? — Его сильные руки привлекли к себе ее податливое тело. — Интересно, много ли времени мне потребуется на то, чтобы снова разжечь в тебе ответный огонь? Она захихикала в ответ на его дразнящий вопрос и ответила сразу на оба вопроса, мечтательно вздохнув: — Не удивлюсь, если мы забудем наши имена, и… о да, совсем немного!