Шрифт:
Это, как поясняет Лера, подарки того самого издателя. Сам он такого дерьма не читает, чистоплюй, зато издает тоннами!
Она не просто раздражена – она агрессивна, чего раньше за ней не замечалось. Вообще появилось много непривычного: серьги, дорогая вырезка, не менее дорогая спаржа (раньше кормила сосисками), и стрижка новая: короткая, и пряди разных оттенков. Может, думаю, попросить почитать стихи? Во время чтения заостренное лицо Леры разглаживалось, лихорадка из глаз уходила, и в них появлялось мерцание, идущее откуда-то из глубины. Хорошие ли это были стихи? На мой вкус, хорошие (Каткевич порой критиковал, но он же и есть – критик!). А главное, после этого Лера шла на все, она делалась почти пластилиновая…
В этот момент, однако, врываются Горлов с Балабиным, запирают дверь и прикладывают пальцы к губам, мол, т-сс! Эй, в чем дело?! Тут вообще-то ужин при свечах, а вы…
– Спецназовцы шмон проводят! – шепчет Горлов, – Они теперь каждый вечер сюда ходят, ищут кого-то! Таджика с пятого этажа сейчас так отмудохали – скорую впору вызвать! А виноват он только в том, что разрез глаз не тот!
– «А виноват ты в том, что хочется мне кушать…», – бормочет Балабин и втягивает носом воздух, – мне, между прочим, хочется кушать! А тебе, Горлов?
– Аск! То есть, йес, натюрлих! А это, так сказать, от нашего стола – вашему столу!
Они выставляют водку, усаживаются и лезут в сковороду. В коридоре грохочут кованые ботинки, в дверь стучат, но поэты красноречивыми жестами призывают соблюдать тишину. Оба давятся от смеха и, когда топот стихает, начинают шепотом, со всхрюкиванием петь: «Вихри враждебные веют над нами». Мы же с Лерой, кажется, рады, что можно молча наблюдать за двумя придурками и не терзать себя дежурными словами…
– Ты где будешь спать? У меня есть лишний матрас, могу постелить на полу.
Слабая надежда (мол, постель все поправит) гаснет. Я пожимаю плечами, а Лера, доставая из шкафа матрас, говорит:
– Не обижайся, у меня… В общем, у меня месячные.
Я не обижаюсь, я привык. Я не хочу истощить то, за что зацепился, у меня в жизни это уже было, причем совсем недавно.
4
Когда небоскреб на Смоленской распахнул таки двери, я выстоял полтора часа, чтобы узнать: они не визируют документы без визы Министерства юстиции! Я уперся: не занимайтесь бюрократией, какая разница: кто первый?! Я же потом все равно в посольство бумаги понесу, там обязательно проверят: все ли визы на месте? Однако дама в сером пиджаке уже смотрела сквозь меня, они это умеют: выключают тебя из поля зрения, и ты превращаешься в нечто эфемерное, как душа покойника. Я вяло спросил про начальство, но чиновница уже занималась другим клиентом, который поглядывал в мою сторону с осуждением, мол, не отвлекай важного человека!
– Что вы на меня так смотрите? – спросил я, – У вас все в порядке? Вот и радуйтесь!
– Не грубите, молодой человек. – сказала дама в пиджаке, – К тому же вы, кажется, не совсем трезвы, и мне, возможно, придется вызвать охрану…
От волнения меня качнуло, я схватился за край стола, и клиент с чиновницей переглянулись: с этим все ясно! Я вышел наружу. Только на ступенях вспомнил, что забыл спросить адрес Минюста. Я озирал черные авто, выходящих из них людей, и смаковал сумасшедшую мысль: а слабо подойти вон к тому, в сером костюме с отливом, что так спешит к парадному подъезду? Вокруг него – четверо серьезных ребят, прикрывают со всех сторон, но я ведь не бомбист, я обычный проситель. Не скажете ли, господин хороший, как пройти к одному учреждению? Нет, это не МИД, помельче контора, но тоже пишет, и визы ставит, ага!
Понятно, что я не подошел. Я двинул на Арбат, мысленно загадав: спрашиваю пять человек подряд и, если никто не назовет адрес, двигаю к Сашке в Гидрометцентр. Первый и второй – не знают. Третий долго думает, потом качает головой, мол, увы! Четвертый оказывается приезжим и, в свою очередь, спрашивает, как пройти на Пушкинскую площадь. Пятого я уже долго выбирал, чтобы полный дебил оказался (ну, не хотелось мне ни в какой Минюст!).
– Адрес я знаю, – ответил мужик в странной, не по погоде меховой кепке, – Только зачем он тебе?
– Визу получить… – пробормотал я.
– А зачем тебе виза?
– Ну, в посольство потом пойти…
– Все ясно… – кепка понимающе усмехнулась, – Еврей, значит? В родные края собрался?
– С чего вы взяли, что я – еврей?
– Так видно же! Вашего брата за версту видно! И я тебе скажу: правильно, уезжай! Все уезжайте, только не забудьте прихватить с собой вашего е..го президента и его супружницу! Обязательно заберите их с собой!
Воровато оглядевшись (сам, наверное, испугался своей смелости), обладатель кепки быстро двинул в переулок. А я стоял, разинув рот и не успев высказаться. Козел, спору нет, но в чем-то и молодец: адрес-то он не назвал, а значит – на свободу с чистой совестью!!
Спустя полчаса я на «Краснопресненской», двигаю вперед и вверх – за Дом кино, в скромное зданьице, где заведуют погодой великие шаманы. Надежда миллионов, выходящих из дому в дождь и зной, в мороз и снегопад, повелители бурь и ливней, они угадывали (иногда) движенье атмосферы, чувствовали, как дышат стихиали, и тогда им мысленно возносили молитву благодарности. Но чаще бывало, что не угадывали, и вслед им сыпались проклятия замерзающих и мокнущих под дождем.
На проходной, однако, ждет облом – охранник заявляет, что Александра Выдрина нет на работе. Как это нет?! А вот так, тут люди должны были все выходные сидеть безвылазно, когда снаряды летали над головами! Имеют они после такого ужаса право на отдых?! Вахтер был важный, подкручивал ус, но и я решил не сдаваться.