В наступившей 'минуте молчания' ожил прибор. По экрану кардиомонитора потянулась, набирая амплитуду, кривая, в которую превратилась безнадёжная прямая линия.

Ксанара отёрла дрожащей от навалившейся слабости рукой выступившую на лице испарину. Гастиэла выглядела потрясённой.

— Одна душа в двух телах? Разве это возможно?

— При ряде условий, да. Девочка идеально подходила для этой цели. Невероятное везение. Данная при рождении душа уже отлетела, а мне осталось лишь сделать так, чтобы чужая суть стала родной. Хаос изначальный! Представляешь, чего мне это стоило?! Связать воедино две оборванные нити…

— Всё это, безусловно, просто замечательно, однако есть одно маленькое 'но'… Девчонка из другого мира. Кроме того, в этой загаженной дыре, откуда она родом, нет ни крупицы магии! Даже в тех жалких шарлатанах, которые притворяются великими колдунами.

— Моя забота. Время еще не пришло. — Волшебная карта постепенно приобретала свой первоначальный вид. Оставшись в одиночестве, Гастиэла задумчиво изучала тех, кому вскоре предстоит сыграть в истории Предела ключевые роли.

Черноволосый парень лет пятнадцати, увлечённо выясняющий с группой уличной шпаны из Нижнего города чья правда правдивее, пропустил удар, когда в сердце словно вонзился с проворотом тупой нож. Чувство неосознанной еще, но страшной потери. Ободрённые успехом оборванцы, которые, вместо того, чтобы доступно объяснить мальчишке с наружностью избалованного купеческого сынка, что с общественностью нужно делиться, вот уже несколько минут подвергались унизительному избиению, были полны решимости взять реванш. Но зазубренное лезвие уже вынули из раны, и появилась возможность вдохнуть полной грудью. Пара скупых движений, и уже уверовавшие в победу над заносчивым красавчиком нападавшие сами не поняли, как разлетелись в разные стороны. Двое в результате столкновения с испещрённой похабными надписями стеной остались лежать кучами дурно пахнущего тряпья, третий с воплем кинулся бежать, только мелькали прохудившиеся до дыр подошвы ботинок. Ледяное и скользкое ощущение чьего-то потаённого взгляда не давало покоя, натягивало нервы звенящей тетивой. Парень незаметно осмотрелся, но так и не обнаружил соглядатая.

Гастиэлу удивило то обстоятельство, что мальчишка уловил её присутствие, кожей почувствовал вызванный им интерес. В самом деле, парень был для неё не то, что миллионы прочих, жалких 'игрушек'. В нём ей виделась сила, уверенная и… пугающая. Она еще дремала, непроявленная, подспудная, безымянная. Но всему наступит свой черёд, и тогда… Гастиэла скривила прекрасное личико в недовольной гримаске. Вечный бич — призрак скуки — вновь замаячил перед нею. Игра теряет всякую прелесть, когда наперёд доподлинно знаешь, кто выиграет и с каким результатом. Эта хлопотливая клуша Ксанара полагает, что всё будет в точности так, как она рассчитала. Пусть остаётся в счастливом убеждении… Пусть, она, Гастиэла, начинает свою игру. И сделать-то для этого нужно всего ничего. Лишь дать толчок в выбранном ею направлении, а дальше обойдётся уже без её участия — закрутится, набирая обороты, маховик событий. Ксанара даже не проведает о её участии. К тому же, необходимо успевать пользоваться моментом. Эта помешанная на соблюдении дурацких условностей зануда не сразу обретёт былое могущество. Бездну сил растратила на все эти манипуляции с душой девчонки. Гастиэла удовлетворённо усмехнулась.

— Дарка!

Раздалось частое хлопанье крыльев, и на вытянутую руку Гастиэлы тяжело опустилась крупная ворона. Внимательно склонила набок голову, встопорщила растрёпанные перья. Умный блестящий глаз хитро и любопытно прищурился. Красавица торжествующе улыбнулась, не обращая внимания на то, что острые когти неловко переминающейся птицы в кровь раздирают ей нежную молочно-белую кожу предплечья.

— Посмотри на этого мальчишку. Посмотри внимательно и запомни его хорошенько! Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня… Считай, в оплату за ту старинную услугу. Пустячная просьба, не волнуйся ты так… Найдёшь его и кое-что скажешь. Просто передашь мои слова. Нет, не сейчас, это не к спеху. Необходимо лишь выбрать подходящий момент. Такой миг, когда в душе происходит перелом, миг смятения… когда с готовностью поверишь во что угодно, в любую нелепость. Когда семя сомнений падает в благодатную почву и разрастается таким пышным сорняком, что не вытравишь. Ну, да ты прекрасно знаешь, как это происходит у живых, что я тебя учу… Вот, собственно, и вся служба. Несложно? Ах, с удовольствием, даже так… Ну и славно.

В этот момент даже самый недалёкий глупец не назвал бы Гастиэлу красивой.

Марине редко снились нормальные сны. Точнее, даже не так — она понятия не имела, какие они, нормальные сны. Не ответила бы на этот вопрос при всём своём желании. Ведь дело в том, что, стоило ей закрыть глаза, как сознание её наводняли разнообразные видения. Общего в них было — только их нездешность и фантастическая, пугающая правдоподобность. Они были невероятно реальны — насыщенные краски, чёткие звуки, яркие чувства… Запахи, ощущения… Всё это вместе грозило обрушиться на девушку горным обвалом, погрести под собой. Свести с ума. Полная иллюзия присутствия. Где-то там, где всё не так, как в её жизни. Города и страны, названий которых нет на карте. Серебряная фольга речной глади, неприветливые пустынные ландшафты, залитые солнцем долины — она там никогда не была, ничего этого не видела, этих пейзажей — прекрасных, вызывающих смутную тревогу, вселяющих тоску… И лица, лица, их целая галерея — тех, кого она ненавидела до стального привкуса во рту, тех, кому без колебаний доверила бы свою жизнь, тех, за кого готова была продать душу. Иногда ей казалось, что только в своих снах она и живёт, что именно там настоящая жизнь, а с пробуждением для неё начинается лишь имитация жизни, ничтожная подделка. Но сны неизменно таяли поутру, кусочками сахара в горячем кофе, унося с собой воспоминания, и девушка забывала, как учебник истории за пятый класс, события, в бессмысленный набор звуков превращались имена, словно на испорченной фотоплёнке размывались лица. А сама она чувствовала себя пойманной рыбой — в душе прочно засел крепкий стальной крючок, и невидимая леска тянет, тянет куда-то… Прочь, за пределы этого мира, в котором она, всеми принятая и любимая, ощущала себя подкидышем, самозванкой. Девочкой, попавшей сюда по чьей-то ошибке, преступной халатности, волею несчастливого случая… Марина уже и не помнила, когда всё это началось, и давно перестала надеяться на то, что это когда-нибудь кончится. И бессмысленно обманывать саму себя: 'Ерунда, это богатая фантазия играет со мной злую шутку!' Несмотря на всю свою мечтательность, Марина умела спускаться с небес на землю, что порой выливалось в приступы цинизма. А годы шли, и всё сильней натягивалась леска…

Этот день не предвещал Марине ничего хорошего с самого утра. Во-первых, Марина отвратительно спала, а вернее, совсем не спала, потому как череду кошмаров, вся суть которых заключалась в том, что за ней постоянно гнался кто-то мерзкий, когтистый и зубастый, нормальным сном не назовёшь даже с большой натяжкой. Но это так, пустяки, серая обыденность. Привыкнуть уже успела, за столько-то лет. Во-вторых, погода была невыносимая — нещадно палило солнце, словно задавшись целью испепелить скопище серых каменных гробов, гордо именуемое городом. Пить хотелось неимоверно, жара иссушала. Где-нибудь в тенистом лесу высокая температура переносилась бы легче, но только не в этой духовке из раскалённого асфальта. Марина безвольно плыла, увлекаемая потоком таких же утомлённых солнцем горожан, изнывая от духоты и переставая хоть что-то соображать.

Пытаясь укрыться от палящих лучей, Марина свернула в безлюдный переулок, где ей пригрезился маленький, почти незаметный намёк на тень. Прислонившись к ещё не успевшей нагреться стене, девушка прикрыла глаза, собираясь с мыслями. По крайней мере, здесь не так явственно ощущался тошнотворный запах потных тел, бензина и плавящегося асфальта…

Вот уже неделю Марина мотается по всевозможным институтам, академиям, университетам и что там ещё есть, пытаясь наконец-то понять, а чего же она хочет? С чем ей связать свою судьбу? На какой работе она готова будет пропадать большую часть жизни? Прислушавшись к своим чувствам и представив себя в качестве десятка всевозможных специалистов, девушка пришла к выводу, что такой работы, на которой она по доброй воле будет гробить здоровье, человечество ещё не придумало. Но подметать полы Марине хотелось ещё меньше, поэтому будущая студентка пришла к неутешительному выводу, что поступать всё-таки надо, никуда от этого не денешься. Вот она и бегала, сбивая ноги, по всему городу в поисках высшего учебного заведения, которое будет иметь сомнительную честь принять её, Марину, под свои каменные своды.

Было ещё одно обстоятельство, выводящее из себя и без того измотанную выпускницу. Марина, приехавшая из провинции, совсем не ориентировалась в этом проклятом, кажущемся ей враждебным мегаполисе, в котором ей, тем не менее, предстояло провести как минимум пять последующих лет своей юной жизни. Вот Марина и пялилась, как всем известное животное на такое же знаменитое архитектурное сооружение, на страницу с адресом очередного учебного заведения, удостоенного её внимания. Все эти улицы, названия станций метро и номера автобусов ей ровным счётом ни о чём не говорили. Руководствуясь безотказным до сей поры методом под названием 'Язык до Киева доведёт', потенциальная студентка решительно взялась за отлов и последующий опрос хронически опаздывающих по неведомым делам граждан. В течение нескольких минут юная провинциалка успела убедиться, что подавляющее большинство жителей миллионника не отличаются особой приветливостью и словоохотливостью, а уж такое мифическое чувство, как любовь и сострадание к ближнему им и вовсе не ведомо. Наконец некий добродушный товарищ, по-видимому сжалившись над несчастной растерянной девушкой, притормозил и принялся довольно пространно и путано объяснять дорогу до нужной улицы. Это выслушав подозрительно извилистый маршрут, Марина горячо благодарила отзывчивого аборигена, поплутав же в каменных джунглях абсолютно идентичных друг другу клонированных новостроек, девушка запоздало успела пожалеть, что не поинтересовалась паспортными данными своего 'доброго гения'. Фамилия Сусанин ему бы прекрасно подошла. По крайней мере, намекнула бы девушке, что не стоит слушать советы столь сомнительного проводника. Одно вселяло надежду — поляки у неё в родне не значились. Заблудившись, теперь уже окончательно, Марина медленно двинулась вдоль бесконечного ряда гаражей, издававших запах нагретого солнцем железа. Как назло, ни единой живой души кругом. И куда все попрятались? Вот ведь попала, так попала…