Черная рука. Вот о чем я действительно хотела узнать. Но я была сильно напугана, чтобы предъявить ему это. Из-за того, что не знала, как он отреагирует. Я была уверена, что он понятия не имеет, как много я знаю. Если я обвиню его в том, что он Черная рука, то обратного пути не будет. Я должна была смотреть в глаза правде, которая способна была сломать меня, разрушить мою душу. Патч приподнял бровь. — Молчишь? — Ты хочешь, чтобы я сказала тебе правду, — сказала я. — Чего сам ты никогда не делал.

Он убил моего отца, как он мог все это время смотреть мне в глаза, говорить, как ему жаль, и никогда не говорить мне правды? Как он мог целовать меня, ласкать, обнимать, зная… Как он жил с этим? — Чего я сам никогда не делал? Начиная с нашей первой встречи, я ни разу тебе не солгал. Тебе часто не нравилось, что я говорил, но я всегда был откровенным. — Ты позволил мне поверить в то, что ты меня любил. Ложь! — Мне жаль, что ты считаешь это ложью. Ему не было жаль. В его взгляде была безжалостная ярость. Он ненавидел тот факт, что я кричала на него. Он хотел, чтобы я была похожа на других девушек, и исчезла из его жизни, даже не пикнув. — Если бы ты что-то чувствовал ко мне, то не переметнулся бы на Марси так быстро. — А ты не слишком быстро променяла меня на Скотта? Тебя больше устраивает получеловек, чем я? — Получеловек? Скотт — человек. — Он — Нефилим, — он пренебрежительно махнул рукой в сторону двери. — Джип и тот б'oльшая ценность. — Может быть, он чувствует себя так же, как и ангелы. Он лениво и высокомерно пожал плечами. — Сомневаюсь. Если бы нам это было не нужно, его раса вообще не существовала бы. — Чудовище Франкенштейна не любило его. — И? — Нефилимы уже давно ищут способ отомстить ангелам. Возможно, это только начало. Патч снял бейсболку и провел рукой по волосам. По выражению его лица я поняла, что ситуация была куда более опасной, чем я предполагала изначально. Насколько близки были Нефилимы к победе над падшими ангелами? Безусловно, не в этот Хешван. Патч ведь не имел в виду, что менее чем через пять месяцев полчище падших ангелов вселится и — в результате — убьет десятки тысяч людей. Но все в его поведении, вплоть до взгляда в его глазах, говорило мне, что будущем будет именно так. — И что ты собираешься делать? — с ужасом спросила я. Он поднял стакан с водой, которую я наливала себе и поставила на стол, и отпил глоток. — Мне велели держаться от этого подальше. — Архангелы? — Нефилимы — зло. Они не должны были появиться и жить на Земле. Они существуют только благодаря амбициям падших ангелов. Архангелы не хотят иметь с ними ничего общего. Они не собираются вмешиваться во все, что касается Нефилимов. — И все люди умрут? — У архангелов свои планы. Иногда, чтобы произошло что-то хорошее, должно случиться нечто плохое. — Планы? Какие планы? Смотреть, как гибнут невинные люди? — Нефилимы пострадают от собственных действий. Если люди должны умереть ради того, чтобы Нефилимы были уничтожены, архангелы пойдут на риск. У меня волосы на затылке встали дыбом. — И ты с ними согласен? — Сейчас я — ангел-хранитель. Я подчиняюсь архангелам. В его глазах вспыхнула убийственная ненависть, и на одно мгновение мне показалось, что она была адресована мне. Как будто он обвинял меня за то, что стал хранителем. Я тоже испытала приступ ярости, это была защитная реакция. Неужели он забыл все, что было той ночью? Я пожертвовала ради него своей жизнью, но он сам отверг ее. Если он хотел кого-то обвинить в этом, то я здесь ни при чем. — Насколько сильны Нефилимы? — спросила я. — Достаточно сильны, — его голос был на удивление спокоен. — И они смогут избежать вселения в них падших в этот Хешван, да? Он кивнул. Я обхватила себя руками, чтобы избавиться от поглотившего меня холода, но я чувствовала его больше психологически, чем физически. — Ты должен что-то сделать. Он закрыл глаза. — Если падшие не смогут завладеть телами Нефилимов, они переметнутся на людей, — сказала я, пытаясь пробиться через его неприступное высокомерие и достучаться до его совести. — Это ты мне сказал. Десятки тысяч людей. Это может быть Ви. Моя мама. Я.Он молчал. — Тебе наплевать? Он резко посмотрел на часы и встал из-за стола. — Ненавижу уходить от тебя, когда у нас осталось незавершенное дело, но я опаздываю. Запасной ключ от Джипа лежал на блюдечке в буфете, и он опустил его себе в карман. — Спасибо за ключ. Я добавлю заимствование Джипа к твоему счету. Я остановилась между ним и дверью. — К моему счету? — Я доставил тебя домой из "ЗЭТ", снял с крыши Марси и позволил тебе одолжить мой Джип. Я не помогаю бесплатно. Я была уверена, что он шутит. Хотя нет, я была уверена, что он абсолютно серьезен. — Так мы можем работать и дальше: ты будешь должна мне после каждого личного одолжения, но я полагаю, что считать будет легко. Он улыбнулся кривоватой улыбкой. Первоклассный-студент-заучка. Я прищурилась. — Ты и впрямь получаешь от этого удовольствие, не так ли? — Когда-нибудь я приду и потребую с тебя ответную услугу, вот тогда я и в самом деле получу от этого удовольствие. — Ты не одалживал мне Джип. Я его угнала. И это не была услуга… Я украла его. Он опять посмотрел на часы. — Мы поговорим об этом позже. Мне пора бежать. — Правильно, — огрызнулась я. — Смотреть кино с Марси. Веселись, пока мой мир висит на волоске. Я твердила себе: пусть он уходит. Они с Марси достойны друг друга. Мне было все равно. Мне очень хотелось чем-нибудь швырнуть ему вслед, я подумывала о том, чтобы хлопнуть дверью после его ухода. Но я не собиралась отпускать его, не задав вопрос, сжигающий меня изнутри. Я прикусила щеку, чтобы мой голос не дрогнул. — Ты знаешь, кто убил моего отца? — мой голос был холодным и спокойным, и казался чужим. Голосом того, кто до самых кончиков пальцев был переполнен ненавистью, опустошением, обвинениями. Патч остановился спиной ко мне. — Что случилось той ночью? — я даже не пыталась скрыть отчаяние в голосе. После минуты тишины он сказал. — Ты спрашиваешь меня так, будто уверена, что я знаю. — Я знаю, что ты — Черная рука, — я моргнула и почувствовала, как мое тело покачнулось от подступившей к горлу тошноты. Он посмотрел через плечо. — Кто тебе это сказал? — Это правда? — я осознала, что руки сжались в кулаки, они сжимались все сильнее. — Ты — Черная рука, — я наблюдала за выражением его лица, молясь, чтобы он опроверг это. Напольные часы в холле пробили один раз, звук был громкий и гулкий. — Уходи, — процедила я. Я не стану реветь в его присутствии. Ни за что. Я не доставлю ему такого удовольствия. Он продолжал стоять на месте, его лицо застыло, и на него легла какая-то сатанинская тень. Сквозь тишину часы отбивали удары. Один, два, три. — Я заставлю тебя заплатить за это, — сказала я, мой голос был неприятно чужим. Четыре. Пять. — Я найду способ. Ты заслуживаешь того, чтобы отправиться в Ад. Единственное, что может заставить меня простить тебя, если меня к этому вынудят архангелы. Вспышка пылающей черноты промелькнула в его глазах. — Ты заслуживаешь все, что случится с тобой, — продолжала я. — Каждый раз, когда ты целовал и обнимал меня, ты знал, что сделал с моим отцом… — я задохнулась от гнева и отвернулась, потеряв самообладание, когда, наконец, произнесла это вслух. Шесть. — Уходи, — сказала я тихим, но спокойным голосом. Я подняла взгляд, пылающий ненавистью и отвращением, намереваясь заставить Патча уйти, но в холле я была одна. Я оглянулась, ожидая, что просто потеряла его из виду, но его не было. Странная тишина воцарилась в полумраке комнаты, и я поняла, что дедушкины часы перестали отбивать удары. Их стрелки застыли на двенадцати минутах седьмого, увековечив то мгновение, когда Патч ушел навсегда.

После ухода Патча я сменила пляжную одежду на тёмные джинсы и футболку, и застегнула на молнию чёрную ветровку Разорбилс, которую выиграла на прошлогодней рождественской вечеринке электронного журнала. Несмотря на то, что при мысли об этом мой желудок тревожно свернулся, я должна обыскать квартиру Патча, и сделать это нужно сегодня — пока ещё не слишком поздно.

Было глупо говорить Патчу, что я знаю о Чёрной Руке. Это вырвалось в момент агрессивной грубости. Я испортила эффект неожиданности. Сомневаюсь, что он увидел во мне реальную угрозу — скорее всего, он посчитал моё обещание отправить его в ад сомнительно забавным — но я знала, что он явно очень старался держаться в тени. Основываясь на том, что мне было известно о всезнающих, вечно-наблюдающих Архангелах, не так уж просто скрыть от них причастность Патча к смерти моего отца. Я не могла отправить его в Ад, а вот Архангелы могли. Если я найду способ связаться с ними, его тщательно продуманная и ото всех скрываемая тайна будет раскрыта. Архангелы ищут повод, чтобы изгнать его в Ад. Что ж, я им его предоставлю.

Мои глаза увлажнились, и я торопливо сморгнула слёзы. Было время в моей жизни, когда я ни за что не поверила бы, что Патч способен убить моего отца. Эту мысль я посчитала бы смешной, абсурдной и отвратительной. Но это доказывало лишь то, как продуманно и детально подготовился он, чтобы обманывать меня.

Судя по всему, именно в квартире на улице Свэтмор он хранил свои секреты. Она была его единственным слабым местом. Для всех, кроме Риксона, вход туда закрыт. Когда сегодня в разговоре с Риксоном я упомянула, что была там, он ответил с неподдельным удивлением. Патч любит держать свой домашний адрес в секрете, поведал он. Удалось ли Патчу сохранить этот секрет от Архангелов? Это казалось очень маловероятным, на грани с невозможным. Но Патч доказал, что он способен превосходно обходить любые препятствия на своём пути. Если кто-то мог быть настолько изобретательным и умным, чтобы навредить Архангелам, то это был Патч. Я неожиданно вздрогнула при мысли о том, что он мог хранить в своей квартире. Зловещее предчувствие, щекочущее мой позвоночник, казалось, предупреждает меня держаться подальше от этого места. Но у меня был долг перед отцом — заставить его убийцу ответить за всё.

Я нашла фонарик под кроватью и положила его в передний карман ветровки. Когда я собиралась подняться, дневник Марси попался мне на глаза. Он лежал поперёк стоящих рядком книг на моей книжной полке. Я поразмышляла какое-то мгновение, чувствуя, как совесть прожигает во мне дыру. Отгоняя эти мысли, я со вздохом засунула дневник в карман с фонариком и поднялась на ноги.

Пройдя милю, разделявшую фермерский дом от улицы Бич, пешком, я села на автобус до улицы Херинг. Прошла ещё три квартала до улицы Кит, заскочила в автобус и доехала до улицы Клементин, затем поднялась по извилистому живописному холму, ведущему к кварталу Марси, на редкость пафосному для Колдуотера. Запах свежескошенной травы и гортензий повис в вечернем воздухе, а машин на дорогах не существовало вовсе. Автомобили были аккуратно спрятаны в гаражи, от чего улицы казались шире и чище. Окна белых домов в колониальном стиле отражали яркий свет медленно заходящего солнца, и я представила, как за шторами собираются семьи для совместного позднего ужина. Я закусила губу, поражённая внезапным наплывом безутешной тоски. Моя семья больше никогда не соберётся за одним столом. Три раза в неделю я ужинала в одиночестве или у Ви. Другие четыре вечера, когда мама была дома, мы обычно ели с подносов, сидя у телевизора. Из-за Патча.

Я повернула на улицу Бренчли, считая дома в обратном порядке до дома Марси. Ее красная Тойота Форанер была припаркована на подъездной дорожке, но я знала, что дома её нет. Патч на Джипе повёз её в кино. Я пересекала лужайку, собираясь оставить дневник на крыльце, когда открылась входная дверь.

Судя по перекинутой через плечо сумке и ключам в руке, Марси точно собиралась уходить. Но, увидев меня, она замерла в дверном проёме. — Что ты здесь делаешь? — спросила она.

Я раскрыла рот, но целых три секунды прошло прежде, чем я вымолвила слова. — Я… я не думала, что ты дома.

Она сузила глаза. — Ну, я дома.

— Я думал ты… и Патч… — я едва могла связать пару слов.

Дневник был у меня в руках, на самом виду. В любую минуту Марси заметит его.

— Он все отменил, — рявкнула она на меня, как будто я была этому причиной.

Я её почти не слышала. С минуты на минуту она увидит дневник. Как никогда раньше я хотела вернуться на время назад. Я должна была подумать об этом прежде, чем прийти сюда. Я должна была просчитать вероятность того, что она будет дома. Я нервно оглянулась назад, уставившись на улицу, как будто это каким-то образом могло меня спасти.

Марси тяжело дышала, через зубы выдувая воздух. — Что ты делаешь с моим дневником?

Я обернулась, мои щёки пылали.

Она спустилась с крыльца. Вырвала у меня дневник и машинально прижала его к груди. — Ты… ты взяла его?

Мои руки бесполезно опустились. — На твоей вечеринке, — я покачала головой. — Это было глупо. Мне жаль…

— Ты читала его? — требовательно спросила она.

— Нет.