— С мёдом? — буркнул отвернувшийся Мирон.

— Угу, я как раз из дома принесла липовый.

— Буду.

Арина еле сдержала улыбку, понимая, скольких сил стоил Домовому этот сдержанный ответ — больше всего на свете он любил сладости, как и она.

— Слушай, а ты не знаешь, где все?

— Не знаю и знать не хочу. Ненавижу вас! Ну, в смысле тебя немного, а всех остальных сильно ненавижу! Взяли бедного Мирона, вырвали из родного гнезда…

Она перебила, потому что слышала эту песню десятки раз:

— То есть никто не приезжал? Не звонил?

— Нет.

— Ну и ладно. Угощайся!

Арина разложила на столе мятные пряники и чудесные шоколадные пирожные, тающие во рту. У Мирона загорелись глаза. Теперь уже он не смог сдержаться: подскочил к столу, отхлебнул чай, дрожащей рукой потянулся к лакомствам — пальцы подрагивали — Домового мучила проблема выбора.

Она недаром подала столь богатый на сладости завтрак. Недавние воспоминания подтолкнули Арину к любопытному эксперименту. Ещё раз, продумав беседу, она "случайно" обронила кусочек пряника на пол:

— Ой, какая я неловкая! Блин, как жалко… Такой вкусный был пряник и больше не осталось…

— Чё паришься? Доешь! — с набитым ртом пробормотал Мирон.

— Я бы с радостью, но мне нельзя…

— Чё эт нельзя? Земля нам мать, можно подобрать…

— Это вам можно. Ты ведь знаешь, я из Армении, наш народ живёт иначе, нам правила не позволяют, есть с пола, — реакции, которую ожидала Арина, не последовало, может Домовой не слышал? Она сделалась совсем печальной, — ах, как жаль… весь день испорчен! Терпеть не могу эти правила! Куда не плюнь — то нельзя, это запрещено — никакой жизни! Не спорь с отцом — отец всегда прав. Не влюбляйся — мужа тебе подберёт семья. Не гуляй позже девяти вечера… Правила, правила, правила!

Мирон равнодушно жевал.

Арина по-настоящему расстроилась — план не сработал, оставался последний шанс. Она воровато огляделась:

— Ладно, здесь ведь никого кроме нас нет… Чёрт с ними — с правилами! — осторожно взяла упавший кусок пряника, медленно поднесла ко рту.

Длинная рука Домового с силой ударила её по ладони. Пряник отлетел в сторону, ударился о ближайшую стену, рассыпался на тысячу крошек.

— Правила нарушать нельзя. Никогда не нарушай правила! — заявил Мирон. Серьёзно посмотрел на неё. Потянулся за чаем.

— Я тебя умоляю! Это же всё чепуха! Что бы произошло, если бы я его съела?

— Правила нарушать нельзя! Так завещали пращуры, так жили деды, так будут жить наши внуки. Правила нарушать нельзя! У каждого свои правила — чти их.

Настолько продолжительной беседы у них ещё никогда не было. Арина сделала вывод, что Домовой добреет или глупеет от сахара. Решила продолжить игру. Тяжело вздохнула:

— Ох, конечно, Мирон, тебе легко говорить: ты Домовой — для вас человеческие правила не писаны, я вообще сомневаюсь, что у вас есть какие-то правила… А я? После тридцати замуж уже нельзя — старая дева, красную помаду нельзя — будут считать шлюхой, высокий каблук нельзя — женщина не должна быть выше мужчины, прекословить брату нельзя — потому что он мужчина, а у меня он ещё и идиот, но слова ему не скажешь — нельзя! Всюду: нельзя, нельзя, нельзя! Сил моих нет жить по правилам!

Она печально уронила голову на ладони, успела заметить в глазах Домового намёк на подозрительности, поспешно достала из сумки зефир:

— Вот совсем забыла — кушай на здоровье!

Мирон чуть не подавился слюной, схватил упаковку:

— Не грусти. Я-то думал у вашего народа действительно какие-то жестокие правила, а сейчас как послушал — туфта! И чё ты убиваешься? Вот у монголо-татар бабы вообще ничего не решали: повернул зубами к стенке и пусть себе сопит, — Домовой заржал, так что липкие куски зефира полетели во все стороны. Поперхнулся, долго кашлял, в конце концов, продолжил, — или у вас же на Руси: родится в семье немая припадочная девка, так её сжигали как ведьму, а звали "бесноватой"…

— Мда, родился девочкой терпи… Не то что тебе… Никаких тебе правил! — с завистью покосилась Арина.

Домовой снова заржал:

— Не правда! Я бы с удовольствием с тобой местом своим махнулся! Вы люди — не осознаёте всего, что вам дадено! Не цените! У нас-то как раз правил целый воз и все нерушимые, все табу:

Хозяина уважай,

о бедах предупреждай,

подворье береги,

от волка стереги.

Хозяйке помогай,

в сметану молоко взбивай,

тесто поднимай,

печку разжигай.

Путь врагу в дом закрой,

детям на ночь песню спой.

Никому недолжным будь,

а коль должен — не забудь…

Арина не смогла сдержать триумфа — вот оно, то чего недоставало! Домовой проболтался, выдав свои "правила мироздания", которые нельзя нарушить. Осталось всё хорошо обдумать: как вернее их использовать.

Мирон запоздало осознал, что взболтнул лишнего:

— Чёт я разболтался совсем, а ведь дел невпроворот, — засунул в рот остатки зефира, недоверчиво посмотрел на Арину, которая изобразила на лице выражение величайшей глупости, убежал в сторону стиральных машин.