— А почему он не хочет сначала попробовать высадиться в Англии?

— А не может. Воздушная битва вскоре завершится вничью, подавить английскую авиацию Люфтваффе не смогло. А в проливе стоит Гранд-флит. Высадочных средств у немцев кот наплакал, да и те скоро начнут планомерно уничтожаться британской авиацией. Он оказался в той же ситуации, что и Наполеон в свое время. И принял аналогичное решение. Не учит историю, придурок.

— Хорошо, а отсрочка?

— Фюрер, хоть и псих, но далеко не идиот. Он понимает, что время работает против него. Я не вижу причины, которая заставила бы его перенести начало кампании на 42-й год. Какие-то решительные действия с нашей стороны только спровоцируют скорейшее начало боевых действий. В нашей истории они и так несколько раз откладывали дату нападения, из-за европейских событий. Позже конца июня откладывать нельзя, не успеют до зимы. Поэтому, даже если их чем-нибудь отвлечь, немцы все равно начнут до июля, пусть и не закончив до конца приготовления.

— Что ж, я понял. Если война неизбежна, то что мы можем сделать, чтобы вести ее успешнее, чем в вашей истории? Мне кажется, вы хорошо разбираетесь в теме, — похвалил Андрея, видимо, впечатленный его полными и четкими ответами, Сталин.

Польщенный Воронов решил оборзеть окончательно и попросил у насыпающего в трубку табак из раскуроченых папирос Вождя:

— Не угостите «Герцеговиной-Флор», товарищ Сталин? А то столько раз в кино видел, а попробовать не пришлось.

Обалдевший от такой наглости своего собеседника Сталин, позволявший курить в своем присутствии только избранным, молча протянул Андрею пачку и спички.

— Спасибо большое! — сказал, закуривая, Воронов. — А сделать мы можем многое. Я бы предложил разделить этот вопрос на три отдельных части: военная техника, армейская тактика и политическая стратегия.

— Согласен, продолжайте, — кивнул Вождь.

Андрей дал развернутый, опять же благодаря подготовке за время вынужденного безделья, анализ по каждой из частей. Он сводился к тому, что в области военной техники можно сделать сравнительно мало, исправив лишь известные Андрею недостатки и уточнив направления развития. В тактике, особенно крупных соединений, имелось более широкое поле для улучшений, а в политике возможности для маневра были огромными, но и опасными. Андрей особенно обратил внимание на тот факт, что любое изменение действий по сравнению с произошедшим в его истории вызовет непредсказуемые ответные изменения и его исторические знания быстро потеряют цену.

— Это как раз меня не пугает, — прокомментировал последнее утверждение Сталин. — В конце концов, это то, чем мы и так занимались до вашего появления.

— Есть еще один фактор, который нужно учесть при долгосрочном планировании, — заметил Воронов. Он рассказал о ядерном оружии, особо упирая на его разрушительность и вред для окружающей среды, чтобы сразу внушить Сталину мысль, что это оружие не для войны, а наоборот, для ее предотвращения. Чтобы не было сооблазнов.

— Физики никогда ничего хорошего не придумают, — пробурчал ошарашенный вождь, явно недолюбливавший последних. — В какие сроки мы сможем создать Бомбу?

— Не меньше пяти-шести лет. Примерно, как и конкуренты.

— Это же какие средства в такую глупость вложить придется! — сокрушенно заметил Сталин, сознавая, однако, что без этого не обойтись. — Ладно, закончим на сегодня.

— Товарищ Сталин, можно спросить, а что с Рычаговым? — рискнул Андрей выяснить, пользуясь благоприятным, вроде бы, отношением к нему вождя, очень интересовавший его вопрос. Вождь, смерив Андрея долгим, многозначительным взглядом, произнес:

— Вернулся к работе. А вы что думали, я его расстрелял?

— Нет, но все же он теперь «посвященный». А это накладывает…

— Кстати, раз уж зашел о нем разговор. Что вы знаете о его служебном соответствии?

— В принципе, соответствует, — Андрей не собирался рассказывать Сталину о настоящей судьбе Рычагова. — Но задачи, которые возложены на него, непосильны ни для кого. По моему мнению, ему лучше сосредоточиться на боевой подготовке, а остальные обязанности разделить между заместителями.

— Я о другом. Насколько можно ему доверять?

— Вполне. И вообще, раз уж он оказался в деле, мы можем его использовать по другому, — Андрея явно несло не туда, хотя в пылу разговора он этого не замечал. — Почему бы не назначить его Наркомом Внутренних Дел вместо Берии, например? Вы же не хотите посвящать в это лишних людей? А этот пост очень важен для наших целей. Ну вы же собирались назначить на этот пост Чкалова, чем Рычагов хуже? — пролепетал Воронов, наблюдая, как лицо Вождя быстро меняет цвет.

Сталин выдохнул и посмотрел на Андрея уже не гневным, а каким-то снисходительным взглядом, каким смотрят на сморозившего очередную глупость ребенка.

— То есть один из, как вы выразились, «посвященных», будет все время крутиться возле товарища Сталина, а второй возглавит органы? Вы считаете товарища Сталина идиотом? — мягко разяснил он Воронову его ошибку.

— Извините, не подумал об этой стороне дела, — ответил, опустив глаза, Андрей.

— Так потрудитесь в следующий раз подумать, прежде чем давать советы, — ехидно заметил Сталин. — Идите.