Шрифт:
Дойдя до улицы Лемершье, он с удивлением увидел, что она сплошь застроена прекрасными зданиями и простирается так далеко, что не охватить взглядом. За одну ночь выросли новые кварталы, обрамленные садами и бульварами. Железнодорожный мост оказался на прежнем месте, но вели к нему не козьи тропки, а широкое шоссе, вымощенное плитками из порфира.
«Какие изменения! Неужели этот уголок Амьена не заслуживает больше названия «маленькой Лютеции»? [55] Неужели теперь можно будет здесь пройти в дождливый день, не увязнув по щиколотку в грязи? Неужели не нужно будет шлепать по размокшей глине, ненавистной местным жителям?»
55
Лютеция – в первоначальном значении «болотистое место». Когда-то так назывался поселок, на месте которого вырос Париж.
Всматриваясь в лица прохожих, он не нашел ни одного знакомого. Роскошные кафе, построенные в ультрасовременном стиле, были заполнены нарядной публикой. Из городского сада доносилась какая-то странная музыка.
«И в этой области все изменилось. Никакого музыкального ритма, никакого темпа! Ни мелодии, ни гармонии!.. Звуковая алгебра! Триумф диссонансов! Звуки, подобные тем, какие производят оркестранты до того, как прозвучат три удара дирижерской палочки! Но слушатели аплодировали с таким энтузиазмом, словно приветствовали ловких гимнастов.
– Не иначе, как это музыка будущего! – невольно воскликнул я, – неужели я нахожусь за пределами настоящего?
Об этом нельзя было не подумать, так как, подойдя к афише, на которой были перечислены программные вещи, я прочел поистине потрясающее заглавие:
"№ I. Размышление в миноре о квадрате гипотенузы"».
Тут требуется пояснение. Жюль Верн был хорошим пианистом и страстным любителем музыки. Уже в его время некоторые композиторы, объявлявшие себя новаторами, изгоняли из музыки ее первооснову – ритм и мелодию. Писатель попытался представить себе, во что же это может вылиться, если так пойдет дальше, и оказался провидцем.
Как известно, в современной западной музыке нередко создаются именно такие «беспредметные» «алгебраические» произведения, о которых с иронией писал Жюль Верн, словно ему удалось заглянуть лет на сто вперед!
Писатель убедился, что изменилась и техника исполнения. Перед входом в концертный зал он увидел огромные рекламные щиты:
«Я не имел ни малейшего понятия ни о самом императоре, ни о его придворном пианисте.
– А когда сюда прибыл этот Пиановский? – спросил я у какого-то меломана с большими оттопыренными ушами.
– А он сюда и не приезжал, – ответил амьенский старожил, глядя на меня с удивлением.
– Когда же он приедет?
– Да он и не приедет…
У моего собеседника был такой вид, будто он хотел спросить: «А сами-то вы как сюда попали?»
– Но если он не приедет, то Как же может состояться его концерт? – спросил я.
– Концерт уже начался.
– Здесь?
– Да, здесь, в Амьене, и одновременно в Лондоне, Вене, Риме, Петербурге и Пекине!
«Ну и ну, – подумал я. – Должно быть, все эти люди не в своем уме. А может быть, это вырвавшиеся на свободу обитатели Клермонского сумасшедшего дома?»
– Сударь, как это понять? – продолжал я.
– Прочтите внимательно афишу, и вы увидите, что концерт – электрический.
Я взглянул на афишу. Действительно, в этот час знаменитый Пиановский играл в Париже в зале Герца, но электрическими проводами его инструмент соединялся с роялями Лондона, Вены, Петербурга, Рима и Пекина. И, таким образом, когда он ударял по клавишам, соответствующие ноты звучали и на этих отдаленных инструментах, на которых клавиши приводились в действие электрическим током!»
Сейчас эти строки могут вызвать улыбку. Но не забудьте, они были написаны в 1875 году, за два десятилетия до открытия радио А. С. Поповым. Великий фантаст не додумался до возможности беспроволочной связи.
Дальше идет подробное описание преобразившихся улиц и площадей Амьена, застроенных красивыми домами, выросшими точно по волшебству на месте унылых пустырей и грязных тупиков с отвратительными лачугами.
Пока писатель раздумывал, стараясь понять, что же произошло, его остановил какой-то незнакомец и заботливо осведомился о здоровье. То был врач, лечивший своих пациентов по новому методу.
И тут автор вводит комический диалог с ядовитыми намеками по адресу современных ему медиков.
«Наши пациенты, – сказал врач, – платят нам только тогда, когда они здоровы, а если заболевают, мы не получаем ни одного су. И потому мы нисколько не заинтересованы в том, чтобы пациенты болели… А ну, покажите-ка ваш язык!
Я послушно показал ему язык, но, признаюсь, вид у меня при этом был довольно жалкий.
– Так, так! – пробормотал незнакомец, осмотрев язык через лупу. – Обложен! А ваш пульс?