Может быть мотив, толкнувший их на этот поступок, и не был столь благороден: например, они мелочно расчитывали на то, что жалкий замерзший Бес, подобно Гадкому Утенку, когда-нибудь превратиться в Ангела, а какому дому престарелых помешает лишний ангел? В общем, нет смысла копаться в мотивах, толкнувших бабусь на этот безумно-благородный поступок. Для нас важно лишь то, что они умолили заведующую оставить бесприютного странника на жительство в «Улыбке» на ставке дворника и даже поставить его на довольствие.

– Я говорю, что это у тебя? – прервал мысли Кости о Аленке-Василисе Кирилл, – третий раз кричу, не докричусь.

– Он такой, только с третьего разу понимает, – совершил маленькое предательство Печной.

– Вы о чем? – очнулся Костя.

– О роскошных горошках на твоей физиономии, – пояснил Кирилл, – ты в зеркало сегодня смотрелся?

Костя подошел к стене, на которой висело старое, все в ржавых точках зеркалу, и пристально посмотрел себе в глаза. С глазами было все в порядке, но вот со всем остальным намечались явные проблемы. Нос, щеки, подбородок – все было усеяно ровными, розовыми кружочками.

– Мама, что это? – испугался Костя.

– Сыпь, – вынес приговор Кирилл.

– Или оспа, – порадовался за постояльца Печной. – Говорил я тебе: не обижай старца, Рыбий Глаз – он все видит. Вот и покарал. Ишо и материально надо – купишь мне кило зефиру, как есть все пройдет.

– И что, я такой некрасивый с утра народ пугаю? – не обиделся на шутку деда Костик.

– Кажется, ни утром, ни в обед еще ничего не было, – не очень уверенно ответил Кирилл.

– И надолго это?

– Так или иначе, до завтра это безобразие не пройдет, – пообещал Кирилл.

– И как же я на работу ходить буду? – приуныл Костя, – участковому не положено с сыпью ходить.

– А ты их, гаденышей, зеленкой, – посоветовал Печной, – как зеленка смоется, так и прыщи пройдут. Если это не оспа, конечно.

– И скоро они пройдут с зеленкой? – недоверчиво поинтересовался Костя.

– Если зеленку не обновлять, то через неделю, – пообещал Печной, – а если обновлять, то не скоро ишо. Пока зеленка, в общем, не кончится. И то при условии, если в аптеку за новой не бегать. А лучше всего, не зеленкой, а зефиру купить.

– И как я теперь работать буду? – с унынием в голосе поинтересовался Комаров.

– Не дрейфь, братишка, – пожалел его Кирилл, – может еще к утру побледнеют.

К утру горошки не побледнели.

Первая мысль, посетившая Костину голову при пробуждении, была о том, что вчера случилось нечто плохое.

«Кирилл приехал? – перебирал в уме Костя, не открывая глаз, – это хорошее. Виктр Августинович не приехал? Это плохое, но не очень, приедет позже. Маркеловы передрались? Это тоже ничего, ранений, несовместимых с жизнью нет, и то ладно. К Белокуровой надо сходить? Тоже справимся, не впервой. Что же? А! Прыщи! Может, приснилось?»

Костя скатился с кровати, и подбежал к зеркалу, протер еще слипающиеся спросонья глаза и попытался рассмотреть в зеркало свою физиономию. Он не хотел будить Кирилла, но в темноте рассмотреть себя было совершенно невозможно, поэтому Косте пришлось включить свет. Костя глянул в зеркало и отшатнулся.

– Нет, не может быть, – пробормотал он и предпринял вторую попытку.

Из зеркала на него смотрело совершенно постороннее чудовище с Костиными вихрами и его же глазами. Все остальное было совсем не Костино, а какого-то Шварценегера в боевом раскрасе. Еще не веря во все происшедшее, Комаров коснулся пальцами щеки, провел по подбородку, несколько раз открыл и закрыл глаза. Ему не показалось. Все лицо его было беспорядочно вымазано зеленкой, сквозь изумрудного цвета пятна и полосы алели вчерашние пятна.

– Кирилл! – не своим голосом взревел Костя, – я убью тебя, Кирилл!

Кирилл, не открывая глаз, спустил босые ноги с кровати.

– Опять за старое? – лютовал Костя, – в детстве – пастой, лаком маминым для ногтей, теперь на зеленку перешел?

Кирилл, наконец-то открыл глаза, с удивлением посмотрел на брата и зашелся в мелком, дробном смехе.

– Ой, не могу, краса и гордость нашего зоопарка – крокодил в пятнышко. Как это тебя угораздило?

– Лучше честно признайся, – чуть не плакал Костя. – Ну как я в таком виде на работу покажусь? Я же авторитет в совхозе, мне нельзя смешным быть!

Кирилл не отвечал. Он просто не мог ответить, на него напал жесточайший приступ икоты, перемежающийся всхлипываниями и постанываниями.

– Ну, держись, – окончательно рассвирепел Комаров.

В школе милиции братья с удовольствием занимались самбо. В Но-Пасаране не на ком было отрабатывать технику, и Костя воспользовался подвернувшейся ему возможностью совместить месть и повторение пары приемов.

Избу наполнили грохот, пыхтение, мелькание рук и ног. Спустя пару минут Костя получил почти полное удовлетворение. Вид поверженого наземь брата немного сгладил обиду и злость от его неудачной шутки. Костя сам подал ему руку, и в этот момент взгляд его упал на небольшую зеленую кляксу на полу.