— Гляди-ка, крепок... — сказал уважительно кто-то слева от него, и спустя мгновение упавшая на глаза длинная узкая тень обернулась глухой сплошной тьмой, сквозь которую не доносились даже звуки.

Он лежал на холодном полу и твердое дерево больно впивалось в ребра.

Крэйн исторг из себя хриплый кашель и, чувствуя, как звенит в голове черная пустота, перевернулся. Вырубился. Кажется, цел — привычка чувствовать свое тело сообщила, что тяжелых ран нет, обычные ссадины и кровоподтеки. Во рту не хватало одного зуба, Крэйн машинально ощупал набухшим от крови языком острый пенек и без сил вытянулся на полу. Руки и ноги отказывались повиноваться, они казались вздувшимися и чужими, с трудом открыв глаз, он разглядел на обнаженной серой коже длинные багровые пятна.

На запястьях были толстые хитиновые зажимы с хитрым механизмом. Крэйн видел такие однажды. Такой зажим могут разжать лишь двое, если правильно нажмут на скрытые крошечные рычаги. Не разорвать — ремни из пузыря шууя крепко притерлись к коже. От зажимов куда-то вверх уходили толстые крепкие веревки, для верности щедро просмоленные.

Помещение, где он лежал, было огромным — даже в свете горящих на противоположной стене вигов не было видно потолка, а сами виги казались крохотными помаргивающими зеленоватыми пятнами. Стены были из дерева — непозволительная роскошь для Триса — еще крепкого, в щель между двумя бревнами уходили веревки от его кандалов. Пол был грубым, засыпанным старой травой, которая давно превратилась в ворох невесомых клочьев. Пахло пылью и смешанным запахом пота и несвежего тела.

Тор-склет. Крэйн улыбнулся. Скорее для того, чтобы проверить, как слушается челюсть, нежели из принципа. Тор-склет Трис. Темница. Все.

Укрывшись найденным на ощупь плащом, он привалился к стене и снова рухнул в темноту.

Дверь открылась тихо, мгновенно очнувшись, он повернул на звук голову, но ничего не увидел. Порыв свежего прохладного ветра коснулся его изуродованной щеки и пронесся дальше. Крэйн сел.

— Осторожней, здесь темно.

— Давайте. Пошевеливайтесь.

Кроваво-багровыми звездами вспыхнули факелы, при их свете Крэйн разглядел, что к нему приближаются пятеро. Многовато для тюремщиков. Да и не стали бы слуги шэда тратить на него факелы, обошлись бы и вигами.

— У вас смердит здесь все, — сказал чей-то властный тяжелый голос. — Чтоб через Эно убрали отсюда эту гнилую солому.

— Сегодня же, мой шэд.

Крэйн усмехнулся в темноте. Высокий гость.

Факелы приближались к нему, ритмично содрогаясь и выпуская к потолку желтые и красные рои быстро затухающих искр. Факелы держали двое, двое перед ними шли бок о бок, спрятав за спиной руки, еще один двигался сзади. Когда факелы вырвали их из темноты, стало видно, что двое первых не скрывают руки, просто на плечах у них тяжелые плащи. За ними шли два дружинника. Ничуть не похожие на дружинников из Алдиона, они смотрели на Крэйна водянистыми безразличными взглядами убийц. Идущего сзади Крэйн не разглядел. Но что-то в его походке, что-то знакомое, но давно забытое, неприятно шевельнуло память.

— Это он.

Лекарь, суетли во забежав вперед, простер руку, указывая на Крэйна. Тот молча смотрел на процессию снизу вверх, стараясь, чтобы лицо казалось спокойным и немного сонным. Если они надеются, что он начнет рвать веревки и бросаться на них, они плохо знают род Алдион. Шэл Крэйн покажет им, что относится к ним не внимательнее, чем к снующим под ногами жукам. И умрет так же — спокойно и молча.

— Хорош. — Высокий человек с выступающей вперед тяжелой челюстью и внимательным взглядом повернул голову немного набок, чтобы рассмотреть пленника. — Я хочу видеть другую сторону.

Вельт на нем был богат, но не чрезмерно, руки украшали всего два браслета.

— Сейчас, мой шэд.

Один из дружинников обошел Крэйна с факелом в руке, человек некоторое время изучал щеку Крэйна маленькими черными глазами, потом коротко выдохнул и ощупал языком зубы — гладкая щека, не скрывающая, однако, дряблости многих годов, натянулась горбом. Лекарь, стоящий неподалеку, в ожидании его слов напрягся. Сейчас он не был высокомерным и нарочито медлительным, он скорее напоминал молодого слугу из тор-склета.

— Неплох, — сказал наконец шэд Трис, отрываясь от исследования собственных зубов. — Он и, верно, похож. Но язвы... Ты можешь гарантировать, что он не заразит весь мой зверинец и меня под конец?

— Абсолютно, мой шэд. Его болезнь... э-э-э...

— Ты его обследовал?

— Разумеется. Он не заразен. Я предполагаю, что это в некотором роде... обычное уродство. Это не имеет отношения к его потрохам. Скорее всего — врожденный порок, развившийся в зрелом возрасте. Точно не ывар — тут имеет место своего рода вздутие, а не...

— Чем же ты его врачевал?

— О, мой шэд... Совершенно безобидной смесью из чемерязника, сока витуньи и лежалой кожуры ореха га. Это не оставило совершенно никаких следов, я просто желал убедиться, что зараза не перекинется.

— С таким успехом ты мог смазывать его морду водой. — Шэд Трис пригладил пальцем тонкую лохматую бровь. — Я не удивился бы, если бы ты брал деньги за этот рецепт.

— Мой шэд!..

— Молчи, Канен. Мне и так все известно. Значит, не заразен. Хорошо. Пожалуй, я бы с превеликим удовольствием отправил бы этого головореза в ывар-тэс. Как думаешь, Сихем?