Крэйн не ответил.

— Если ты еще человек, то сможешь прожить и без отвара. Если нет — я уйду. Сейчас же. Ты сможешь нарвать тайлеба, и он даст тебе еще несколько часов того удовольствия, которое ты называешь жизнью. А потом ты сгниешь, забытый и никому не нужный в своем шалхе. Ты хочешь этого?

Он ничего не понимал. Незнакомец даже представления не имел, какое блаженство — накинуть на глаза черное покрывало тайлеба, скрывающее окружающую грязь и преобразовывающего звуки в чарующую музыку. Его слова были просты и правильны, как и каждого человека, не познавшего в жизни тайлеб. Как и каждого, еще не осознавшего, что тайлеб — это вершина, основа жизни. Крэйн чувствовал себя неизмеримо мудрее, он знал, какие бездны знания и понимания открывает черная жидкость с резким приятным запахом травы, он словно прожил на тысячу жизней больше. Но боль мешала ему думать, она сковывала его мысли ледяными цепями.

— Убирайся. Полчаши...

Незнакомец достал из-под вельта небольшой бурдюк, открыл.

— На, — сказал он, протягивая Крэйну. — Это фасх. Тебе будет легче.

Крэйн послушно прижал горловину к губам. Рот обожгло, но внутрь полилось что-то густое, теплое и невероятно вкусное, отчего его едва тут же не вырвало. Содрогнувшись, он впился в бурдюк двумя руками и допил.

Почти сразу же он почувствовал, как мысли становятся чище и яснее, словно невидимая рука сметает с них толстые слои пыли. Руки обрели чувствительность, снова появились запахи.

— Это не поможет тебе выгнать яд из крови, но даст передышку. У тебя будет выбор.

Отложив пустой бурдюк, Крэйн впервые присмотрелся к неожиданному гостю.

Тот был невысок, немного сутул, но сутулость эта в сочетании с уверенными властными движениями не портила его, лишь придавала благородства осанке. Лицо явно не породистое, но черты правильные, не из черни. Эскерта нет — значит, без рода. Спокойные умные глаза под редкими длинными бровями, немного искривленный нос, скорее всего после давнего удара, острый подбородок. Ничего особо примечательного, но взгляд крепкий — в нем ясно различимы смелость и уверенность. И не побоялся же прийти один и без охраны в Ров... Теплая волна облегчения, разнесенная фасхом, сменилась благодарностью к незнакомцу. Человек явно не бедный, если разжалобить его, можно сорвать добрый пяток сер. Этих денег хватит еще на два пучка тайлеба или кувшин тайро... Разжалобить? Нет, лучше не торопиться, давить на беспомощность. Пусть вначале скажет, в чем дело, — может, будет возможность раздобыть и больше...

— Меня зовут Хеннар, — представился тот, правильно растолковав любопытный взгляд Крэйна. — Хеннар Тильт.

— Крэйн... господин Тильт.

— Я знаю, Я искал тебя. И нашел.

— Искали? — Крэйн напрягся. — Вы от Лата?

— Кто такой Лат?

— Это не важно. Впрочем... Вы искали меня? Меня?

Назвавшийся Хеннаром Тильтом холодно улыбнулся.

— Это не связано ни с дружиной, ни со стражей. Я также непричастен к шэду. Я искал тебя по личной причине, поскольку сам заинтересован в тебе. И, думаю, ты тоже будешь заинтересован во мне.

— Простите, светлый господин... э-э-э... Кажется, вы довольно уверены.

— Да.

— Откуда вы знали, где меня искать?

— Это не сложная задача. Я узнал о тебе, когда ты сидел в обиталище уродов, что под тор-склетом. Ты, наверное, хорошо его помнишь... Нет, просто слухи, просочившиеся даже через толстые стены. О новом уроде шэда болтал весь Трис, этого трудно было не услышать. Когда ты бежал, я думал, что не найду тебя, — шэд здорово разозлился и приказал дружине не брать живых. Но ты каким-то чудом ушел.

— Вы шли по моему следу?

— Нет. Но я не первый Эно в Трисе и знаю, где единственное укрытие от глаз шэда. Пусть дружина боится сюда сунуться, но мне не составило труда сюда проникнуть.

— Вы не шеерез, господин. Я имею в виду — вы не похожи на шеереза.

— Это верно.

— Зачем светлому господину Тильту понадобился я?

— Я могу предложить тебе работу.

Крэйн внезапно увидел себя со стороны, и это было настолько неожиданно, что он чуть не закашлялся. Он увидел себя глазами незнакомца — жалкого, распластанного на земле, скрюченного тайлебом, моляще заглядывающего в лицо в ожидании хотя бы одного сера. Нищий, жалкий калека, ползающий у ног незнакомца. И самое ужасное было в том, что внутри что-то привычно отозвалось, когда он смотрел на себя со стороны.

Не было сомнения — это не иллюзия, это он сам, бывший шэл Крэйн собственной персоной. Валяющийся в пыли. С черными от дурманящей травы губами. С уродливой маской вместо лица.

Это был он.

Внутри, ломая тяжелые и в то же время хрупкие оковы осознания собственной отвратительности, закопошился другой Крэйн. Цельный, выточенный из кипящего куска гнева, пропитанный отвращением к самому себе и ненавистью ко всему окружающему. Все это время он скрывался где-то в закоулках блуждающего в грезах разума, и явление его было столь неожиданным, что то существо, которое было Крэйном минуту назад, замерло, опаленное его яростью. Этот новый Крэйн, возродившийся в огне ненависти, сгусток боли и отчаяния, смотрел на мир сквозь прищуренные глаза, и дело тут было даже не в висящем высоко в небе Эно. Крэйн попытался сдержать рвущееся чудовище, с мгновенным опозданием пришло понимание — никакого чудовища не было. Это он сам, пробудившись, распорол накипевшую слизкую оболочку ничтожности и страха, это он сам наконец увидел свет. Он, единственный Крэйн. Бывший шэл Алдион.

Хеннар Тильт, вероятно, заметил изменение, хотя вряд ли ему это подсказало лицо Крэйна — изборожденная глубокими извивающимися жгутами набухших багровых и бледных шрамов маска не могла передать эмоций. Он немного наклонил голову и прищурил глаза. И ненависть Крэйна, налетевшая с разлета на его холодную, овеянную ветрами неподвижность, рассыпалась ворохом слепящих искр.

Крэйн хрипло захохотал, сотрясаясь в конвульсиях, его уродливое лицо исказилось.

— Мне? Работу? Господин, вы либо слепы, либо глупее любого, живущего во Рве. Вы видите мое лицо?