Начать с того, что оно напоминало Шалтая-Болтая, потому что имело яйцевидную форму, и голова с туловищем у него сливались воедино, но у существа этого, в отличие от Шалтая-Болтая, были две коротенькие толстенькие ножки с крупными плосковатыми ступнями. На верхней части его яйцеобразного тела-головы торчали две пары широких маленьких антенноподобных штучек. Глаза — слава Богу, только два — находились примерно посередине головы-тела и были преогромные, самые колоссальные из всех, какие Пег доводилось видеть: сантиметров пятнадцать, если мерить поперек, и были они не выпуклыми, а, наоборот, абсолютно плоскими — чудно. Сначала она их даже не заметила: сомкнутые веки прикрывали их, будто маленькие бледно-зеленые ставенки. Но когда глаза распахивались, они были просто великолепны: темно-зеленые и одновременно алмазно-искристые.

С метр ростом, а в ширину — не больше шестидесяти сантиметров, существо это ничего наподобие рта, носа или ушей не имело, что придавало ему еще большее сходство с яйцом. Кожа его, если можно назвать это кожей, выглядела скорее как шкурка змеи или ящерицы, но напоминала и металл, жесть, только не прочностью, а тем, что все время слегка переливалась.

Каким-то образом Пег чувствовала, что существо ни капельки не похоже на механизм, который мог бы вдруг включиться и начать перемещаться. К тому же вид у него был крайне беспомощный и измученный. Пег вышла из-за дедушкиной спины, чуть приблизилась.

— Существо с другой планеты, — заявил Робин.

Джеймс взглянул на деда:

— Как по-твоему, дедушка?

— Склонен полагать, что Робин прав, — ответил тот.

— Так или иначе, ему сейчас плохо, бедняге. Я сразу почувствовал, оно так жалобно на меня посмотрело.

Странные веки существа дрогнули. Пег еще немного придвинулась. Оно открыло свои огромные глаза, взглянуло на Пег и снова их закрыло.

— Видели?! — вскричала Пег в диком волнении. — Видели, какой замечательный, какой грустный взгляд оно на меня бросило! Может, оно голодное и его нужно покормить?

— Это, извини, Пег, исключено, — остановил ее Робин.

— Почему? У него голодный вид!

— Даже если бы так оно и было на самом деле, мы все равно не знаем, как его кормить.

— У него и рта-то нет, — дополнил Джеймс.

— Ах, несчастненький! — воскликнула Пег. — Что же делать? Дедушка, я чувствую, оно грустит и мучается.Вы только посмотрите.

— Вижу, вижу, — ответил дед. — Бедняжке тяжко сейчас.

— Я это тоже сразу же почувствовал, — Джеймс повторялся. — Но как помочь — ума не приложу.

Пег прямо-таки заегозила от нетерпения.

— Он так ведь и умеретьможет! И еще, предлагаю называть его ОН,а не ОНО.Дедушка, придумай же что-нибудь!

— Пытаюсь, моя дорогая, пытаюсь. — И задумался на минутку-другую. — Так, положим, он действительно прилетел к нам с далекой планеты, кардинально отличной от нашей…

— Ну да, так оно и есть, дедушка, — вклинился Робин, — точно так и есть.

— Я припоминаю «Войну миров» Уэллса —там марсиане погибли от всяческих наших бактерий, вирусов и микробов, которые проникли в их организм, что вполне правдоподобно — ведь у них не было нашего иммунитета.

Крупный специалист Робин не вытерпел:

— Это случилось не сразу, дедушка, а через несколько месяцев, а наше существо здесь только что появилось. Нет, бактерии отпадают.

— Хорошо, отбрасываем. Тогда давайте размышлять дальше.

Все призадумались. И вдруг Пег озарило:

— А может, ему трудно дышать?

— В точку! Она попала в точку, дедушка, клянусь! — вскричал Робин.

— Надо же так! Считаешь, что она ничего не смыслит, а она вдруг — раз — и обскакала нас всех.

— Да, да, да! Что ж, тогда давайте и мы напряжем свои силы — и за ней вдогонку… Допустим, наш воздух не вполне его устраивает. Если бы совсем не годился, он бы уже умер. Так?

— Кроме того, он был бы одет в нечто наподобие скафандра, — подсказал Робин. — Ведь когда летят на Луну, берут с собой кислород. Кстати, о кислороде! Может, ему кислорода не хватает?

Джеймс скорчил гримасу.

— Мы же не можем обеспечить его кислородом дома. Для этого его в больницу вести нужно.

— Стойте! Стойте! Погодите! — закричал Робин так, будто они куда-то убегали. — А что, если наоборот? А что, если для него у нас слишком много кислорода?