– Я… я не могу сейчас ни о чем говорить, Нигель. То, с чем вы пришли, не может подождать?

– Нет, не думаю. Можем мы остаться одни?

Губы Джеханы сжались. Она взглянула на Нигеля, а затем на своих приближенных. Опустив взор, она заметила, что все еще держит в руках розу, и швырнула ее с раздражением в сторону, затем аккуратно сложила руки на коленях, прежде чем позволить себе заговорить.

– Вам нечего сказать мне такого, чего не могли бы слышать мои девушки, Нигель. Пожалуйста. Вы знаете, что я собираюсь сделать. Не делайте же так, чтобы это стало для меня еще более трудным, чем есть сейчас.

Он не ответил, и королева посмотрела на него выжидающе. Нигель не двинулся. Его серые глаза опасно сверкнули под гривой густых черных волос, совсем как у Бриона в плохом настроении. Он стоял решительный и угрожающий, вонзив ногти в пояс для меча, и смотрел на нее, не говоря ни слова.

Она отвернулась.

– Нигель, вы не поняли? Я не желаю обсуждать этого. Я знаю, зачем вы пришли, но вы ничего не добьетесь. Не в ваших силах изменить мои намерения.

Она скорее почувствовала, чем заметила его приближение. Край его плаща коснулся ее руки, когда он наклонился к ней.

– Джехана, – прошептал он так, чтобы только она одна могла слышать его. – Я хочу, чтобы вам стало невероятно трудно осуществить ваше намерение. И если вы не отошлете своих девушек, я буду говорить при них. А это будет очень неприятно для нас обоих. Я не верю, что вы хотите обсуждать свои намерения относительно Моргана при них… или причины смерти Бриона.

Ее голова дернулась, как от удара.

– Вы не посмеете!

– Я не посмею?!

Она встретилась с ним взглядом и выдержала его несколько мгновений, затем отвернулась и махнула рукой девушкам.

– Оставьте нас.

– Но, Морган, я не понимаю, почему она хочет сделать это?

Морган и Келсон шли по дорожкам сада вдоль ограды лабиринта, приближаясь к сверкающему в центре бассейну. Пока они шли, Морган внимательно осматривал всех проходящих, но никто из них не выказал интереса к ним.

Морган посмотрел на Келсона и улыбнулся.

– Ты спрашиваешь, почему женщина делает что-то, мой принц? Если бы я мог это понять, я был бы самым могущественным на свете, таким могущественным, как мне и не снилось. После того как твоя мать узнала о моем происхождении, она не дала мне ни одного шанса поговорить с ней и выяснить отношения.

– Я знаю, – вздохнул Келсон. – Морган, а почему вы поссорились с матерью в последний раз?

– Самый последний?

– Да.

– Я помню, что это встревожило тебя, – ответил Морган. – Я сказал, что ты уже вырос и когда-нибудь будешь королем, – его взор устремился вниз. – Я не думал, что это будет так скоро.

Келсон усмехнулся.

– Она думает, что я все еще маленький мальчик. Разве можно убедить мать, что ее ребенок уже вырос?

Морган размышлял над этим вопросом, пока они не подошли и не остановились у бассейна.

– Не знаю, мой принц. Моя мать умерла, когда мне было четыре года. А моя тетка, которая растила меня, леди Вера Мак Лейн, не очень утруждала себя материнскими обязанностями. Когда умер мой отец, мне уже было девять лет, и я стал пажом при дворе твоего отца. А королевские пажи даже в таком возрасте уже не дети.

– Интересно, почему с принцами по-другому? – прошептал про себя Келсон.

– Да, у принцев детство длится дольше, – заметил Морган. – Ведь они растут, чтобы стать королями.

– Если вырастут, – опять прошептал Келсон.

Мальчик опустился на плоский камень на берегу бассейна и стал бросать в воду камешки, один за другим. Его серые глаза смотрели на пузырьки, появляющиеся на воде после каждого броска, и на концентрические круги, расходившиеся по воде и постепенно превращающиеся в ничто.

Морган знал это настроение и знал, что лучше в него не вмешиваться. Это были моменты глубочайшей концентрации и отрешенности, которые Морган часто видел у Бриона. Это была часть натуры Халданов, так же как серые глаза, сильные руки, изощренность ума. Это все было отцовское. Этим же обладал в полной мере и брат Бриона – Нигель, который мог бы стать могущественным королем, если бы не случайность рождения, которая сделала его вторым братом, а не первым. И теперь в самом юном Халдане Морган видел все наследственные черты этого древнего рода.

Морган сидел и терпеливо ждал. И после долгого молчания мальчик, наконец, поднял голову и посмотрел на него.

– Морган, – сказал он спокойно. – Ты знаешь меня со дня рождения. Ты знаешь моего отца лучше, чем кто-либо, кого я знаю, – он опять бросил камень. – Как ты думаешь, могу… могу я заменить его?

Заменить его? – подумал Морган, стараясь не показать вспыхнувшую боль. Как ты можешь заменить опустевшее сердце? Как ты можешь заменить того, кто так долго был отцом, братом, другом! Этого хотел от него Келсон.