Малыш не мог сдерживаться и снова надел эсэсовские шинель и каску. Майор люфтваффе разбранил его и пригрозил всевозможными несчастьями, если он еще раз покажется в этой форме.

Мы ждали все утро, но ничего не происходило, лишь пролетали бомбардировщики союзников, оставляя в небе инверсионные следы. У нас хватило предусмотрительности запастись едой из товарного вагона, и теперь у Порты в кармане шинели лежала четверть жареного поросенка.

— Мы должны взорвать весь этот сортир, — сказал Малыш, лучезарно улыбаясь.

— Взорвать, — сердито воскликнул Порта. — Могли бы поручить это саперам. Сегодня в заведении Бледной Иды праздничный вечер. У нее появилось много хорошеньких девок из Рима, и все благоухают розовой водой.

Малыш дал полную волю своему похотливому воображению. У него даже слюнки потекли.

— В этих святых стенах есть монахини.

Хайде нахмурился.

— Свобода грабить и насиловать тебя очень бы устроила, а?

Малыш сглотнул, потом облизнул губы.

— Не говори об этом. У меня брюки едва не рвутся.

Порта откусил большой кусок поросячьего мяса. Лицо его блестело от жира.

— Рассказывал я вам о том, как был садовником в женском монастыре?

Мы засмеялись и теснее сдвинулись под грузовиком, для удобства положив противогазы под головы.

— На реке Дубовила? — спросил Старик.

— Нет-нет! Когда я был откомандирован во Второй танковый полк.

— Что-то не припомню такого, — засмеялся Старик, искоса глянув на нас.

— Память у тебя всегда была дырявой, — ответил Порта. — Но мы, то есть Второй полк и я, были в одном месте среди черноморских фермеров. Я разгуливал в одиночестве, ища чего-нибудь значительного.

— Женщину? — спросил Малыш с внезапным любопытством.

— Это единственное, что может прийти в твою тупую башку, — заметил Порта. — Я искал поражение.

— Его можно было найти у Черного моря? — удивленно спросил Старик.

— В то утро я услышал по английскому радио, что поражение близко. Сражение в долине Струма должно было стать решающим. Поэтому я искал поражение с лупой за каждым камнем. И вдруг услышал женские вопли. Ага, думаю, кое-кто нашел поражение. Однако, судя по крикам, спускались не флаги, а трусики. Неслись крики из женского монастыря. Я влез на стену и вскинул автомат. Представьте себе, что я увидел. Наши верные союзники лапали монахинь. Не помню, что я сказал им, но они исчезли с немалой скоростью. Я спрыгнул на клумбу тюльпанов и встретил превосходный прием.

Захватывающий рассказ Порты прервало приказание лейтенанта Фрика строиться.

Обер-лейтенант с белыми петлицами танковой дивизии Геринга осмотрел нас.

Над монастырем кружил самолет.

— Артиллерийский наблюдатель, — сказал Хайде. — Если он нас заметит…

Несколько монахов принесли нам горячего чая. Половину его мы вылили и долили чашки ромом. Никто до сих пор не знал, для чего мы здесь. Из монастыря доносился стук молотков и скрежет пил, орудийный огонь вдали не прекращался.

— За холмами ведется сильный обстрел, — задумчиво произнес Старик. — Там что-то затевается. Нутром чую.

В таких делах Старик никогда не ошибался. Он был старым солдатом и заранее предчувствовал осложнения.

— Для чего мы здесь? — спросил Хайде, ни к кому не обращаясь, и содрогнулся.

— Понятия не имею, — пробормотал Старик, теребя себя за нос. — Не нравятся мне эти люди с белыми петлицами и эсэсовская форма в грузовиках. Тут что-то сомнительное. Нам сто раз угрожали бог весть чем, если мы приблизимся к монастырю, а теперь мы здесь и вооружены до зубов. Не началась ли охота на католиков?

— Храни нас Бог в таком случае, — сказал Барселона. — Мы будем по горло в крови.

Старик неторопливо раскурил трубку.

Когда на горы опустилась ночь, скрыв их, мы подогнали грузовики задом к воротам монастыря. Было приказано ни в коем случае не зажигать света. Пожилой лейтенант люфтваффе приказал нам положить оружие в кабины. Входить в монастырь с оружием было нельзя. Мы неохотно положили в кабины автоматы. Без оружия мы чувствовали себя голыми.

— Сдайте снаряжение и оружие, — резко приказал незнакомый лейтенант.

Малыш попытался прошмыгнуть внутрь с торчавшим из кармана брюк пистолетом. Лейтенант остановил его и пригрозил трибуналом.

— Война без оружия — безумие, — не удержался Малыш.

— Заткнись, обер-ефрейтор, — вспылил лейтенант.

Легионер бесшумно подошел к нему со свисающей из уголка рта сигаретой. На его шее вызывающе болтался большой русский пистолет. Он откровенно смеялся над офицером.

— Трибунал, герр лейтенант? Merde alors! [93] Вы, должно быть, шутите.