Роберт, как бы призывая Бога в свидетели, поднял глаза к небу, затем махнул рукой в жесте отчаяния. Морган вскочил, с шутливым почтением поклонился и выбежал из соляриума в большой холл. Роберт посмотрел ему вслед, вспомнив тощего вихрастого мальчика, который стал этим мужчиной — Дюком Аляриком — Дюком Корвином и — колдуном Дерини.

Роберт истово перекрестился при этой последней мысли, так как кровь Дерини в жилах Моргана была тем единственным, о чем он не хотел вспоминать, он, который служил семье Корвинов всю жизнь. Корвины всегда относились к нему хорошо. Его семья, лорды Тендели, были секретарями Корвинов уже в течение двухсот лет, со времени Реставрации этот пост передавался по наследству. И все эти годы Корвины, несмотря на то, что они были Дерини, правили честно и справедливо, и Роберт не имел к ним никаких претензий.

Конечно, временами ему приходилось считаться с капризами Моргана. Но это было лишь частью игры, в которую они играли: у Дюка наверняка есть серьезные причины настаивать на том, чтобы не заниматься сегодня разбором документов.

Роберт собрал бумаги и запер их в ящик у окна. В действительности, было совсем неплохо, что Дюк отменил работу еще до полудня: видимо Морган совершенно забыл о назначенном на сегодняшний вечер большом обеде. И если Роберт не отдаст необходимых распоряжений, то может случиться большой конфуз. Морган всегда старался уклоняться от выполнения формальных обязанностей, если, конечно, они не были абсолютно необходимы. А то, что на обеде будут присутствовать многие молодые дамы, страстно желающие стать следующей герцогиней Корвина, не улучшило бы настроения Моргана.

Тихонько насвистывая и потирая руки, Роберт направился к двери, через которую вышел Морган. Смотреть на Моргана, который будет вертеться под шпильками молодых леди сегодня вечером будет, очень интересно: Роберт едва мог дождаться вечера.

Выйдя из холла на улицу, Морган окинул взглядом двор. Вдали, у конюшен он увидел мальчика, бежавшего за огромным гнедым жеребцем. Этого жеребца Морган недавно приобрел у купцов из Хорта. Лошадь была великолепна. Каждый ее шаг равнялся трем или четырем шагам мальчика. Взглянув налево, Морган увидел своего помощника лорда Дерри, который горячо спорил с кузнецом Джеймсоном, очевидно, пытаясь согласовать вопрос о том, как же подковать жеребца.

Дерри увидел Моргана, поднял руку в знак приветствия, но свою перебранку с кузнецом не прекратил: считая себя большим знатоком лошадей, Дерри относился к лошадям очень серьезно. Впрочем, он действительно знал в них толк, и поэтому не мог уступить в споре простому кузнецу.

Морган был рад, что Дерри не подошел к нему. Молодой лорд был всем хорош, но он не всегда улавливал настроение своего хозяина. И хотя Морган любил Дерри, сейчас он хотел побыть в одиночестве. Поэтому он сбежал от счетов лорда Роберта при первой же возможности: в преддверии трудного вечера ему нужно было многое обдумать.

Морган прошел к боковым воротам и вышел в сад. Там после долгой зимы все еще было мертво, но Морган увидел человека, чистившего клетки соколов в той части сада, которая примыкала к конюшням. Однако он знал, что этот человек не нарушит его уединения: Миль, сокольничий, был немым, но обладал острым слухом и зрением, которые как бы компенсировали его недостатки.

Морган, заложив руки за спину, медленно пошел по дорожке. Он знал, почему сегодня ему так тревожно. Во-первых, неблагоприятная политическая обстановка, развитие которой победа Келсона только замедлила: Чарисса мертва, ее советник, предатель Ян — тоже. Но теперь на сцену выходит гораздо более опасный и могущественный враг — Венсит из Торента. Уже поступали сообщения о его отрядах у северных ворот.

И Кароса — вторая проблема. Как только Венсит сможет преодолеть снежные перевалы — а это будет уже скоро, — он снова нападет на город: подойти к Каросе с востока будет возможно уже через неделю. А вот с запада, откуда может подойти помощь, дорога с марта по май совершенно непроходима. Так что помощь сможет подоспеть только в конце мая, когда высохнут все топи и трясины. Но тогда будет уже поздно.

Морган остановился у одного из садовых прудов и окунул рассеянный взгляд в его глубину. Садовники уже убрали остатки льда и расчистили дно, и теперь длиннохвостые золотые рыбки как бы парили в спокойной воде, лениво шевеля плавниками, словно подвешенные во времени и пространстве.

Он улыбнулся, вспомнив, что может их позвать, и они приплывут на его зов. Но сегодня ему было не до рыбок. Он стал изучать свое отражение: высокий светловолосый мужчина смотрел на него с гладкой поверхности пруда.

Большие серые глаза на овальном лице, бледном после долгой зимы. Коротко остриженные волосы отливают золотом в лучах яркого вечернего солнца. Широкий рот, полные губы, квадратный подбородок, бакенбарды подчеркивают острые скулы.

Морган поморщился, увидев на своем отражении короткий зеленый камзол с вышитым золотым грифоном — эффектно, но цвета подобраны неправильно: грифон Корвина должен быть зеленым на черном фоне, а не золотым на зеленом. А эта маленькая шпажонка, осыпанная бриллиантами, которая болталась у него не поясе? Это же пародия на боевое оружие! Лорд же Ратхольд, заведовавший его гардеробом, уверял, что она совершенно необходима для человека его положения.

Морган хмуро смотрел на свое отражение в воде. Когда он мог одеваться по собственному вкусу, он предпочитал черный бархатный костюм поверх кольчуги и обтягивающие ноги кожаные брюки для верховой езды, а вовсе не яркие шелка, кружева и осыпанные драгоценностями булавки, которые, как считают многие, должен носить герцог.

И все же ему приходилось идти на уступки. Народ Корвина не видел своего герцога больше года. И теперь, когда он, наконец, здесь, люди имеют право на то, чтобы видеть его в той одежде, которая соответствует его званию.