— Прощу прощения, — прошептал Гамильтон и, наклонившись, стал вытирать след своей туфли.

— Не прикасайся ко мне! — вскричал Гвидон, отскакивая назад с явным отвращением. — Ты тупой осел, ты сделаешь только хуже.

Он сам наклонился, чтобы стереть пыль, но длинные рукава его махнули по пыльному полу так, что тоже стали грязными. Гамильтон злорадно улыбнулся, но заметив, что за ним наблюдает Морган, сделал виноватый вид.

— Прощу прощения, милорд, — пробормотал он. — Я не хотел этого.

Прежде чем Морган смог ответить, тонкие занавеси колыхнулись и в маленьком алькове появился Рандольф.

— Ничего интересного, милорд, — сказал он. — Много разговоров об этом типе Барине, но нет ничего такого, что не могло бы подождать до утра.

— Отлично, — кивнул Морган, — Гвидон, если ты и Гамильтон сможете остановиться, то мы сейчас выходим.

— Милорд, — сказал Гвидон, показывая на себя, — это же не я затеял эту ссору. Эта дуб…

— Ваша милость, неужели из-за этого… — начал Гамильтон.

— Ну, хватит, оба! Я больше не хочу ничего слышать.

Лорд Гамильтон вышел в зал и попросил внимания. Шум в холле утих. Разнеслись три медленных гулких удара длинного церемониального жезла, и раздался голос Гамильтона:

— Его милость лорд Алярик Энтони Морган, Дон Корвина, господин Корота, лорд-генерал Королевских армий, Чемпион короля!

Прозвучали фанфары, и Морган вышел из-за занавесей и встал в дверном проеме. По толпе гостей пробежал шепот, и все с почтение поклонились. Затем, когда музыканты возобновили свою игру, Морган медленно двинулся к своему месту за столом, и вся свита немедленно потянулась за ним.

Сегодня Морган был во всем черном. Неприятные вести, которые привез Дункан, привели его в такое состояние духа, что он не мог подчиниться диктату своего церемонийместера, выбиравшего одежду, и надел черное: пусть что хотят, то и думают!

Черная шелковая туника, облегающая тело, узкие рукава, простой черный бархатный камзол с высоким воротом и широкими до локтя рукавами, из-под которых виднелись рукава туники, шелковые черные брюки скрывались в голенищах коротких черных сапог из тонкой кожи.

И ко всему этому несколько драгоценностей, которые Морган позволил себе сегодня надеть: кольцо на правой руке — изумрудный грифон на черной ониксовой пластинке, на левой руке — кольцо Чемпиона короля — золотой лев Гвинеда на черном поле. На голове Моргана красовалась золотая герцогская корона, золотая корона на золотовласой голове лорда Дерини Корвина.

Он казался безоружным, когда шел на свое место во главе стола. Таков был этикет: правителю Корвина не было нужды опасаться своих приглашенных на обед гостей. Но под туникой Моргана имелась тончайшая кольчуга, в потайных ножнах скрывался узкий стилет. А покрывало его могущества Дерини служило невидимой надежной защитой везде, где бы он ни был.

Теперь ему придется играть роль радушного хозяина, погрузиться в скуку официального обеда, в то время как он сгорал от нетерпения, поджидая Дункана.

Было уже совсем темно, когда Дункан вернулся в Корот. Его лошадь захромала, не доехав двух миль, и ему пришлось идти пешком. Дункан, несмотря на все свое нетерпение, старался вести ее осторожно, так как те полчаса, которые бы он выгадал, если бы торопился, могли погубить хорошую верховую лошадь Алярика. Да и не в правилах Дункана было мучить живые существа.

И когда он и усталая лошадь наконец вошли во двор, двор был почти пуст. Охранники у ворот пропустили его без слов, так как были предупреждены о его возвращении, но принять лошадь во дворе было некому: по пригашению Моргана все слуги и пажи, в том числе и конюхи, сейчас были у дверей в холл и слушали пение Гвидона. Наконец Дункан нашел кому отдать повод и пошел через двор ко входу в главный холл.

Как он понял, проталкиваясь через толпы слуг, обед уже кончился, а представление в самом разгаре. Гвидон сидел на возвышении в дальнем конце холла, лютня легко лежала у него в руках. Когда он запел, Дункан остановился: трубадур действительно оправдывал свою репутацию, которую приобрел во всех Одиннадцати Королевствах.

Он пел медленную размеренную песню, рожденную в горах Картнура, страны его детства. Мелодия была ритмична, полна печальными модуляциями, характерными для мелодий горных народов.

Чистый тенор Гвидона звенел в затихшем холле. Лилась печальная песня — история двух легендарных любовников, Матурина и Девергиль, которые погибли во времена царствования Дерини он рук жестокого лорда Герента. Не было ни одного человека в холле, кого бы не тронула эта грустная история.

Когда Дункан осмотрелся, он увидел Моргана, сидевшего на своем месте слева от возвышения для трубадура. Слева от Моргана находился лорд Роберт с двумя дамами, вожделенно смотревшими на слушавшего балладу Моргана. Место справа от Моргана было свободно, и Дункан решил, что он сможет пробраться туда, никого не беспокоя.