— Ты думаешь? — Идо выпустил еще одно кольцо. — Я столько раз менял свой путь… и шел наперекор своей судьбе, пожалуй, всю жизнь.

«Но есть и такие люди, у которых нет этой возможности», — подумала Дубэ. Однако прислушалась к словам Идо.

Идо затянулся трубкой в последний раз.

— Прохладно, а такие старики, как я, должны следить за собой. Надеюсь увидеть тебя, когда все кончится. И для тебя, и для Всплывшего Мира.

Дубэ опустила голову. Идо собрался к себе.

— Спасибо, — сказала ему Дубэ, не поднимая головы. — За то, как вы говорили обо мне в Совете. Вы не презираете и не жалеете меня.

— В тебе нет ничего, чтобы заслуживало бы таких чувств.

Он поднял руку, прощаясь с ней.

Дубэ осталась на балконе одна. Утренний ветер шевелил ее волосы, все еще короткие — подстриженные в Гильдии. Она стояла в нерешительности, как на краю обрыва, но в этот момент ощутила себя легкой, как будто могла наконец перелететь через пропасть.

Голубой свет дрожал на стенах, запачканных кровью. Лицо в шаре до сих пор было бесформенным, почти страдающим, но Иешолю отлично удавалось узнавать в этой бесформенности лицо Астера — то лицо, которое он так любил. Он сжимал книгу в руках. После бегства девушки и просителя он ее больше не выпускал.

— Турно ничего не удалось. Его труп гниет на Большой Земле.

— Это она.

— Если судить по ранам, то никаких сомнений.

Когда он произносил эти слова, перо сломалось в его руках.

— Она должна умереть. Они оба должны умереть. Это необходимо. Тенаар желает этого. Пустите по их следу столько убийц, сколько нужно, самых сильных. Я хочу, чтобы они умерли в страшных мучениях. Но по крайней мере одного приведите сюда.

Но и приказ его не успокоил. В его кабинете книги были переставлены, значит, кто-то просматривал их. Что узнала Дубэ? И каким образом она была связана с просителем? Эти вопросы мучили Иешоля ночью, приводили его в бешенство. Он был в одном шаге от осуществления своей мечты. Он не мог потерять все из-за какой-то девчонки, не желающей склонять голову.

Именно поэтому он пришел к Астеру. Его лицо наполняло Иешоля теплом и надеждой.

— Я не позволю ей все разрушить, — сказал он в ярости, стиснув зубы. — Мой господин, теперь, когда мы снова обрели друг друга, после стольких лет, я никому не позволю предать тебя забвению. Тебе пришлось умереть, но ты вернулся и будешь вознагражден за свои страдания.

Иешоль положил руки на стекло, прижался к нему лбом.

— Мы уже ищем тело, мы близки, мой господин, очень близки. Ни маловерующая, ни ее товарищ ничего не смогут сделать, когда я заполучу мальчишку и его отца. Времена приближаются.

Две горячих слезы потекли по щеке Иешоля. Это были слезы усталости и страдания, но и слезы радости.

— Времена приближаются.