Василь Васильич, сам не зная зачем, обхлопал одна о другую руки и посмотрел наверх, на окна второго этажа, где находился кабинет начальника управления. Ему было стыдно, что он не сумел довести до конца взятое на себя дело. Бравый майор был очень тщеславным человеком. Однако в окнах кабинета никого не было, и на сердце у него отлегло.

А между тем Волченков со своим заместителем Собакиным стояли у окна и все видели. Как они могли не понаблюдать за столь любопытнейшим действом. Просто они отошли от окна на мгновение раньше, чем Василь Васильич взглянул наверх. И стоит отметить, остались совершенно безразличны к тому, что младший их товарищ довел гражданку Ковригину не до самой машины.

Иное заботило их.

— Тронутая, как кажется? — спросил Волченков, неторопливо направляясь обратно к своему рабочему столу с возвышающейся на нем корзиной.

— Прикидывается, голову даю на отсечение! — У Собакина колыхнулись в негодовании не только подбородок, но даже и щеки. — Из той же банды наверняка. Почувствовали опасность — и устроили розыгрыш.

— Окончательное твое мнение? — На лице у Волченкова играла его непроницаемая полуулыбка. — А если и в самом деле яйцо?

— Ну, Сергей Петрович… — теперь нечто, похожее на улыбку, появилось и на блинообразном лице Собакина. — Похож я на идиота, чтобы в такие вещи верить?

— А в летающие тарелки веришь? — с неожиданной иронией спросил Волченков.

Лицо у Собакина снова посуровело.

— Я в советскую власть верю, — круто сказал он.

— А у меня бабка, знаешь, в Бога верила, — как-то не совсем уместно опять проиронизировал Волченков.

И резким движением, какие бывают у человека, не до конца уверенного в своей решительности, выхватил из корзины яйцо и изо всей силы шваркнул о стол.

— А-а!.. — кинулся к нему что-то сказать Собакин, но не успел, только этот единственный звук и произвели его голосовые связки, — яйцо со смачным хлюпом проломилось, и изнутри на гладкую лакированную поверхность выплеснулись осклизло голубоватый белок с ярким солнечным желтком.

Ничего не говоря, все с той же резкой, пронзительной решительностью Волченков шагнул к сейфу, пробренчал ключами и достал изнутри то яйцо, что было изъято у стариков.

— А ну-ка попробуй, — протянул он яйцо Собакину.

Собакина, будто порывом ветра, мигом отнесло от начальника метра на три.

— Нет! Я этого, — выделил он голосом «я» и даже руки убрал за спину, — я этого делать не буду. И вам не рекомендую. То у нас было не заприходовано… а это? В описи сказано: «предмет яйцевидной формы». А что останется, если действительно яйцо?

Волченков глядел на него мгновение молча, а потом хмыкнул:

— Хм, если действительно?

Он щелкнул тумблером на селекторе, наклонился и сказал в микрофон:

— Светлана Николаевна, зайдите-ка!

Дверь раскрылась, и секретарша, поцокивая копытцами каблуков, пересекла кабинет и остановилась, вышколенно не дойдя до стола Волченкова полутора шагов.

— Поближе, Светлана Николаевна, — позвал Волченков. — Следственный эксперимент будем ставить. Являетесь свидетельницей. Потом протоколом оформим.

И вновь со всей силой жахнул второе яйцо о стол.

И вновь, как то, первое, яйцо лопнуло со смачным звуком, и из него блескуче потек белок с желтком.

— О-ойх! — выдохнула секретарша, и глаза у нее, округлясь, вышли за пределы глазных впадин.

— Тряпку принесите, вытрите здесь, — удовлетворенно констатировал итог следственного эксперимента Волченков. Сел в свое крутящееся кресло около стола, дождался, когда секретарша уцокает за дверь, и, крутанувшись на кресле туда-сюда, спросил Собакина, с тою же, вновь надевшейся на его лицо полуулыбкой: — Ну, ты безопасности-то уже доложил?

Собакин смотрел на начальника суровым, отважным взглядом.

— Я полагал это своим долгом.

— Молодец. — Волченков кивнул — вроде как даже и одобрительно. — Властям пора сообщать, что полагаешь?

Щеки и подбородок у Собакина ожили.

— Полагаю, пора, — энергично отозвался он. — Если это природный феномен… а на то похоже… то тогда…

— В общем, — подвел итог Волченков, — нечего нам одним отдуваться. Пусть головы у всех поболят.

Секретарша, неся в руках блюдце с чистой белой тряпочкой, вошла в кабинет, зацокала к столу, а Волченков крутанулся на своем кресле к селектору, щелкнул нужными тумблерами и отдал дежурной части приказ:

— Там, у старичков, оперативную группу снять. Пошлите парочку обычных нарядов. Для поддержания порядка на улице. А корреспондентов этих, будут снова рваться, так и быть, пропустите.

Неисповедимы пути Господни! Еще час с небольшим назад сидели Марья Трофимовна с Игнатом Трофимычем в собственном доме, будто в тюрьме, — и вмиг все переменилось: засверкали огни фотовспышек, загорелись жгучие кварцевые лампы, превращая серенький свет помещения в блистающий поднебесный полдень, зарокотала мягко моторчиком телекамера на плече оператора. Из бесславья — да в славу, одним махом!