И я не стыжусь, а, наоборот, горжусь, что при моем непосредственном участии был разоблачен ряд агентов иностранных разведок. Среди них такие, как Пеньковский, который за время сотрудничества с американской и английской разведками выдал значительное количество секретных сведений об оборонной мощи, экономике и внешней политике СССР (осужден), Попов, подполковник Советской Армии, собиравший секретные сведения по военной тематике, в том числе в Генштабе МО СССР (осужден), Филатов, который во время пребывания в служебной командировке за границей был завербован американской разведкой (основанием к этому, как отметил позднее суд, были чрезмерная самоуверенность, тщеславие Филатова, его завистливость, стремление к стяжательству и моральная нечистоплотность).

На суде по последнему делу, кстати, в том числе присутствовавшим на нем иностранным журналистам, были показаны вещественные доказательства шпионской деятельности Филатова: мини-фотоаппаратура, средства тайнописи, шифры, устройства для приема кодированных радиограмм разведцентра США и другие материалы. Были выяснены также условия его конспиративной встречи с разведчиком ЦРУ в Москве, на основании чего был задержан с поличным американский «дипломат» Кроккет, пытавшийся передать Филатову новые шпионские инструкции и деньги.

Аналогичными по содержанию были дела на других шпионов из числа советских граждан: инженера-физика Нилова, сотрудника НИИ Московцева, кандидата наук Бумейстера, Лисманиса и других. Разница заключалась лишь в том, что некоторые из них были привлечены к сотрудничеству с американской разведкой на почве своих националистических убеждений. Все они по суду получили наказания.

Мне удалось также, как специалисту, оказать помощь ряду социалистических стран.

Так, представителем Народной Республики Болгарии в Организации Объединенных Наций работал некто Иван Асен Георгиев, который оказался агентом американской разведки. Передаваемая им информация по позициям, которые намерены были занять СССР и другие социалистические страны в ООН, давала противнику условия для заблаговременной подготовки ответных мер и создания выгодных для себя политических ситуаций на этом крупнейшем международном кворуме.

В дальнейшем Асен Георгиев, по возвращении в НРБ, передавал американской разведке информацию о намечаемых СССР и НРБ внешнеполитических мероприятиях.

Другой пример. В Москве в течение ряда лет работала переводчицей в Совете экономической взаимопомощи гражданка ГДР Кети Корб. Присутствуя на всех заседаниях Совета, она стенографировала выступления докладчиков, затем при перепечатывании стенограмм оставляла для себя один лишний экземпляр, который хранила в тайнике дамской сумки, а затем собранные материалы передавала в американскую разведку, агентом которой она являлась. Нами она была разоблачена, и при участии органов госбезопасности ГДР американская шпионка была арестована. Суд ГДР приговорил ее к длительному тюремному заключению.

В процессе проверки оперативных сигналов дающих основание подозревать того или иного гражданина в причастности к агентуре иностранных разведок, требуется особо тщательное, скрупулезное исследование всех деталей и событий, связанных с деятельностью подозреваемого лица. Только в этом случае можно установить искомую истину. С одной стороны, это, допустим, негласное обнаружение шпионского снаряжения у подозреваемого — такого, как шифры и коды, средства тайнописи и микрофотографии, заграничные адреса конспиративных квартир противника, оружие, яды, развединструкции по сбору сведений и другие вещественные доказательства. Подобные факты давали основание передавать собранные оперативным путем материалы в следственный отдел для вынесения постановления об аресте, обыске и последующих допросах.

Отсутствие же прямых улик заставляло нас разбираться с каждым фактом, бросающим тень подозрения на проверяемого нами человека. И, честное слово, я получал громадное удовлетворение, когда после проверки всех подозрительных моментов убеждался в непричастности того или иного человека к преступным акциям, хотя на проверку уходило немало сил и времени. Расскажу об одном таком деле, которое мне пришлось вести в конце 50-х годов.

Это было в 1957 году, во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов. В Москву тогда наехали десятки тысяч иностранцев. Поэтому под наблюдение, исходя из наличия наших оперативных сил и средств, мы брали только известных нам разведчиков, которые могли использовать обстановку для встречи со своими информаторами из числа советских граждан. К таким разведчикам относился и сотрудник посольства США в Москве, которого назовем условно Ансон. Будучи профессионалом, Ансон, видимо, без труда обнаружил за собой слежку и, выбрав удобный момент, оторвался. Через 20 минут его «шевроле» был обнаружен в районе Выставки достижений народного хозяйства. Именно в этом районе были расселены американская и английская делегации, прибывшие на фестиваль.

Мы тут же оповестили находившихся здесь наших людей, помощников и даже дружинников с целью быстрейшего обнаружения Ансона.

Вечером от нашего переводчика поступило примерно следующее сообщение: «Днем я находился в районе телефонов-автоматов у главного входа на выставку. В это время там появился иностранец, похожий по приметам на разыскиваемого американца. Он направлялся к телефонам-автоматам. Я среди слоняющихся там граждан приблизился к будке, из которой намеревался позвонить иностранец. При наборе им номера я четко зафиксировал первые пять цифр. Иностранец на английском языке попросил к телефону господина Федорова. Видимо, тот был у телефона, и между ними состоялся разговор. Иностранец хотел передать абоненту фотоаппарат и пленки, для чего собирался выехать к нему домой. Далее иностранец спросил собеседника: «А при чем здесь полиция?» После каких-то объяснений абонента заявил: «Хорошо, я согласен, в 16.00 по московскому времени у кафе «Красный мак»…» Сообщение, хотя и опоздало, представляло оперативный интерес, и на следующий день Федоров был установлен. Наряду с изучением и проверкой достоверности полученного сигнала мы, как правило, запрашиваем архивный отдел с целью уточнения, нет ли там материалов на интересующего нас человека. Ответ на этот раз ошеломил не только меня, но и мое начальство и коллег по работе. На запрос из архива прислали два толстенных тома дела-формуляра (так ранее назывались дела в НКГБ и МГБ) на Федорова Виктора Константиновича. Из обобщенной справки, составленной при сдаче дела в архив, вырисовывалась следующая картина.

В.К. Федоров, инженер с высшим образованием, с блестящим знанием немецкого и английского языков, в начале войны работал в советском торговом представительстве «Амторг» в США.

По сообщениям добровольных помощников НКГБ, а также других сотрудников «Амторга», вел себя заносчиво не только с сослуживцами, но и вышестоящим начальством. Установил внеслужебные связи с американцами, подозреваемыми в причастности к американской разведке. Совместно с ними посещал ночные кабаре, рестораны, в том числе кабак, содержавшийся русским белоэмигрантом. Ухаживал за дочерью бывшего цыганского барона, бежавшего после революции из России в США. Собирал и записывал характеристические данные на сотрудников советского представительства. В деле имелась справка о том, что прибывший в США из СССР финансовый инспектор для проверки финансовой деятельности «Амторга» Сурков временно был поселен в квартиру Федорова, выехавшего в деловую командировку на Западное побережье. Как передают, рано утром в квартиру Федорова пришел американец, который дверь в квартиру открыл своим ключом. Увидев в квартире Суркова, американец произнес что-то невнятное в оправдание и тут же ушел.