1. Древнейшим источником для биографии Будды является Трипитака («Три корзины»), написанная на диалекте «пали». (См.: I.N. Farguhar. An Outline of the Religious Literature of India. Oxford, 1920, p. 103 ff; E. Conze. Buddhism: its Essence and Development. N.Y., 1959, p. 31-34). Тексты ее восходят к IV-III и даже V векам до н. э., и от них, по словам одного из видных буддологов, «веет на нас духом изначального буддизма» (Э. Гарди. Будда. СПб., 1906, с. 8). Однако это священное писание буддизма содержит в основном поучения, приписываемые Будде; лишь отдельные намеки и свидетельства о его жизни разбросаны в Трипитаке. Первая связная биография Будды «Буддхачарита», уже вполне легендарная, была написана Асвагошей около I в. н. э. На русском яз.: Асвагоша. Жизнь Будды. М., 1913. Пер. К. Бальмонта, вступительная статья С. Леви. Англ. пер. SBE, XI, IX. О состоянии источников биографии Будды см.: В. Кожевников. Буддизм в сравнении с христианством, т. I. Пг., 1916, с. 155 сл.; В. Топоров. Дхаммапада и буддийская литература (предисловие к переводу Дхаммапады. М., 1960). Перечень книг Трипитаки см. в Приложении.

2. О внешности Сиддхарты см.: Сутта-Нипата, I, 9, 13; Асвагоша, с. 298.

3. Сутта-Нипата, V, 1, 16. (Сутта-Нипата цитируется нами по пер. Н. Герасимова). Будда прожил 80 лет. Условная дата его смерти («париниббаны») относится буддистами к 544 г. до н. э. (см.: S. Radhakrishnan в юбилейном сборнике, вышедшем под редакцией P.Y. Barat, "2500 years of Buddismus», New Delhi, 1956, p. V). Однако большинство современных исследователей считают датами жизни Гаутамы Будды 563 — 483 гг. до н. э. (?. Conze, Buddhism, p. 30).

4. Majjhima-Nikaya, 36.

5. Сутта-Нипата, II. 14. Согласно легенде, Будда сошел в утробу своей матери Майи в виде белого слона с шестью клыками.

6. Angulta-Nikaya, II, 38; Асвагоша, с. 18.

7. Асвагоша, с. 26 сл. Ольденберг относит этот эпизод к «позднейшей форме предания» (Г. Ольденберг. Будда, его жизнь, учение и община. М., 1905, с. 147).

8. Majjhima-Nikaya, 36.

9. Сутта-Нипата, III, 1-2.

10. Махасуддасана-Сутта, II, 38-39. Пер. Н. Герасимова.

11. «Двадцать девять лет мне было, Субхадда, когда я отрекся от мира в жажде благого», — говорит Будда в «Книге великой кончины» (Махапариниббана-Сутта, V, 62).

12. «Эти учители, — говорит Пишель, — исторические личности, и для Будды имело большую важность, что он прежде всего поучился у них» (Р. Пишель. Будда, его жизнь и учение. М., 1911, с. 31).

13. О познании Вед, I, 39. Пер. Н. Герасимова.

14. Сутта-Нипата, IV, 93.

15. Этот победный гимн записан в Дхаммападе (XI, 153-154), одном из древнейших текстов Трипитаки (цит. по пер. В. Топорова).

Когда Гаутама заговорил, монахи изумились его необычайному тону и загадочным словам. Прежде всего, он властно запретил называть себя «другом». Друзьями могут быть лишь равные существа, с ним же произошла великая перемена. Он овладел «просветлением», которое делает человека Татхагатою, совершенным [1]. Он возвысился над скоропроходящим и стал просветлённым. То, что искал он долгие годы, наконец обретено. Через отрешение от суетного Будда познал истину. Друзья, как загипнотизированные, слушали речи Гаутамы, а он говорил серьёзно и торжественно.

«Отверзите ваши уши, о монахи, избавление от смерти найдено! Я поучаю вас, я проповедую Дхамму. Если вы будете поступать сообразно поучению, то через малое время вы получите то, чего ради благородные юноши уходят на чужбину: вы получите высшее исполнение священного стремления, вы в этой ещё жизни познаете истину и узрите её лицом к лицу».

Но тут в монахах проснулось прежнее сомнение. «Позволь, друг Гаутама, — сказали они, — как же ты мог достигнуть совершенства, когда ты оставил свой прежний строгий образ жизни и обратился к легкому? Ведь если ты, терзая себя нестерпимыми муками, не достиг полного знания и созерцания, то как мог достичь ты его теперь?»

На это Гаутама ответил, что он не вернулся к мирскому образу жизни, а лишь отбросил чрезмерные самоистязания. Человек, ведущий духовную жизнь, должен избегать двух крайностей: с одной стороны, увлечения наслаждениями, а с другой — злоупотребления аскетическими подвигами. В первом случае человек отдается увлечениям недостойным, а в другом — изнуряет бесплодно свой дух и тело, которые должны быть достаточно сильными для борьбы со страстями.

Эти аргументы подействовали на монахов. Они поняли, что в них заключена подлинная мудрость, приобретенная многолетним опытом. Ведь Шакия-Муни испытал все пути: и жизнь, полную чувственных удовольствий, и философские искания, и отречение, беспощадное к самому себе. Больше всего поразила их его непреклонная уверенность в том, что он стал Буддой. Им невольно передавалось его убеждение: «Ты никогда не говорил так, господин!»

С этого момента и до последних дней Гаутамы мы будем встречаться с удивительным воздействием его на души людей. Самые невероятные притязания, самые горделивые эпитеты по отношению к себе, провозглашение своей святости и совершенства — все это не только не вызывало возмущения у большинства его слушателей, а напротив, обладало для них особым очарованием и притягательностью.

Мы убедимся в дальнейшем, что Гаутаме нельзя приписывать просто лишь какую-то болезненную гордость. Его заявления, вроде тех, которыми он удивил обнаженного аскета по дороге из Урувелы, коренились в его новом своеобразном взгляде на значение Будды вообще. Как понимал Гаутама роль Будды, т. е. мудреца, достигшего просветления, мы скоро увидим.